— Вама, осторожно заговорил степняк, а мы можем погулять?
— Тебя что-то беспокоит?
— Он боится, что встретит соплеменников, — Тит, казалось, тоже напрягся, — и ему передадут приказ возвращаться.
А я, наивная, о такой возможности даже и не подумала, таскала парня за собой на рынок и не подозревала, что он так переживает. Вот ведь!
И чем же мне занять этих балбесиков? Эх, окажись я в подобной ситуации на Земле, уже с рассадой бы возилась. Хотя, что мешает теперь протопить ту комнату, в которой окно почти до пола. Заботами Ваена дров было в достатке. Вот и занятие. Хоть лук на перо выгоню. При мысли о пирожках с зеленым луком и яйцом мотивация выросла десятикратно.
Нет, ну как я буду жить без Дораша, а? Покладистый, рукастый, неленивый. Как-то так получилось, что он отстранил меня от обустройства моего комнатного огородика, едва уяснив задачу. И землю для прогревания он придумал занести, я не догадалась. Тит бегал, как наскипедаренный, выполняя то мои, то его поручения и не скрываясь кайфовал. То воду приносил, то, ведомый Сарой, разыскивал подходящие посудины. Так я узнала, что в доме, оказывается, есть подвал. Того и глядишь, тут второй этаж обнаружится, который я умудрилась прошляпить.
До ужина управились не заморившись. Шеренга плошек с луком на зелень, да некое подобие глиняного таза с укропом.
Даже три куста картошки посадила, точнее, закопала три картошины, будем надеяться, что не похоронила. На большее грунта не хватило. Ну да если моя задумка удастся, то и с такой малости больше мешка клубней возьму. Про этот метод, сажать картошку не в гряду, а в, допустим, дырявую бочку или земляной бурт, я слышала от своих бабонек, нарядчица в цеху была страстная огородница. Вся хитрость в том, что окучивание заменяется подсыпанием дополнительной земли. Бочки у меня не было, а вот мешки нашлись. Какая разница, чем удерживать землю от рассыпания, крепкий пластик или тряпка, правда же? С поливом будут сложности, но приедет Гунар и сделает эту тару непромокаемой, так заверила меня Сара. Для ненасытной до общения и новостей подруги пришлось комментировать каждое свое действие. Что, да как, да чего жду в результате.
Тит явно подслушивал, как я молча молюсь Рашиту, богу тверди, чтоб посодействовал во взращивании, скором и обильном.
— Лучше бы песню спела, глупая, — хихикнуло в голове.
Опять дурить милого сердцу степняка, эх. Устала уже шифроваться.
Хотя, на мое громкое заявление о том, что я с изнанки степняк только отмахнулся.
— Да в курсе я, почти сразу догадался, как Тит пришел. У нас в племени все знают историю человека с изнанки. Горные люди сказывали.
Так нас и застал Ваен, сидящих на полу среди старой посуды, заполненной землей и распевающих «Поле, русское поле».
После ужина Тишка был на редкость задумчивым, это настораживало. Я еще помню, чем заканчивались такие приступы сосредоточенности у Дашки, очередной опасной глупостью они заканчивались. Причем из самых лучших побуждений.
— Тии-иш, Тишенька, — от сиропной сладости в моем голосе можно было с ходу стать диабетиком, — скажи мне солнышко, что ты задумал?
Но ответил, как ни странно, Дораш.
— Он хочет лук побыстрее вырастить. Уж больно его заинтересовало, что ты там готовить собираешься из него, вама.
Тишка укоризненно посматривал на товарища, выглядело это умилительно, но за предупреждение я благодарна, да.
— Тиш, а ты можешь?
— Раньше думал что могу все, а теперь не знаю. — Раштит выглядел растерянным. — Ты уже когда-то пробовал, да? И не получилось?
Тишка страдал от чудовищной нехватки общения и при этом совсем не умел общаться, коммуникативных навыков ноль. Связного рассказа и ждать не стоило. Потихоньку, слово за слово, мы выяснили, что однажды, в неведомо далеком прошлом, люди ну уж очень досаждали ему своими просьбами о солнечной погоде, что-то про урожай говорили, жаловались, что поля залило. Ну боженённок и наподдал, чтоб отстали. И получилась масштабная такая парилка. Естественно, погибло все, вплоть до травы. В общем, бедствие, голодуха и мор. Потом была еще пара подобных ошибок и люди потихоньку стали забывать дорогу к солнечному богу.
Было видно, что солнцеликий наш тяготится этими воспоминаниями. Недаром, недаром в первые два дня я твердила ему:
— Спроси себя, а что потом, потом делай.
Все-таки, это не обычный избалованный пацан, в нем идет какая-то внутренняя работа. Ведь не пошел, исполненный лучшими намерениями и подчиняясь порыву, губить мой лук.
И возникал вопрос, что за олух оставил на хозяйстве необученного энтузиаста. — Тиш, а твои родители почему тебя…
— Они не успели.
— Погибли? — почему-то мы все так подумали и обменялись тревожными взглядами.
— Нет, заснули. Создали этот мир. потом нас и заснули, энергия вышла.
Бред сивой кобылы! И похмелье плешивого мерина! Четверка младших богов, или как там самоназвание этой расы энергетических вампиров, объединилась и создала мир. Создала и прилегла отдохнуть, оставив подобие себя в малой форме взращивать человечество и накапливать энергию. Холодная Сиштира, старшая из пары светоносных близнецов, горячего братца не любила, завидовала, она ведь только отражение, балансир или противовес, как угодно. Если есть жар, надлежало быть и холоду. Луна должна была уравновешивать солнце, но не делала этого, позволяя Раштиту творить одну глупость за другой. Яркий, взрывной Раштит постепенно утратил доверие людей и соответственно, подпитку. Закон сохранения энергии, везде закон, та молитвенная сила, которую выплескивали люди, распределялась между тремя остальными небожителями, так что никто не возражал. У них-то, земного Рушата и водного Гоха все получалось как надо. Даже ветреная Сиштира получала свою долю заслуженно, ибо отвечала не только за воздушное пространство, ей молились о здоровье. И вымаливали иногда. По крайней мере, моровых эпидемий, по утверждению Ваена и Сары не было очень давно.
Чертовски хотелось побиться головой о твердое, чтобы осела мысленная баломуть. Сквозь офигение пробился голос Тишки.
— Ты меня теперь бросишь, да?
— Сдурел? — первым желанием было отвесить затрещину этому непутевому боженёнку, за то, что такую гадость обо мне подумать посмел, вторым желанием было, как там, дома, Дашка говорила? Обнять и плакать.
Полагаю, зря Тишка нам об этом рассказал, очень зря, теперь каждый из нас четверых, и я, и Дораш, и Ваен, и даже Сара, обречен гореть на костре из собственных иллюзий.
— Я больше никому не скажу, — шелестело едва слышно у меня в голове, — мне плохо, когда вы такие.
Слов у Тишки явно не было, да уж, мы сейчас такие — удрученные и подавленные. Жалкие. И мне это не нравилось, в конце концов, это что первое разочарование, или второе? Сколько раз ты разочаровывалась, Нина? В людях, в родном государтве, в себе самой? Пережила тогда, переживешь и нынче. Раз мы теперь повязаны этим знанием, то обняться, пожалуй, хорошая идея. Стоило подумать, как нечто, сияющее золотыми кудрями, стиснуло, прижалось, засопело в висок. Ваен и Дораш подступили к нам смущенно и неуверенно, зато обнимали вполне чувствительно для моих ребер. Этот мир так и норовит погнуть мне кости.
