— Но как я поняла из дневников, под конец жизни он был не против пообщаться. Почему ты не стал?
— Понял, что это не тот, кто мне нужен. Он все равно дрожал от страха.
Да уж, с богобоязненностью у христиан того времени было как надо. Не то что у нас, носящих в голове микс из религиозных идей всего мира. Ой, не хочу об этом думать. Теология для меня теперь никак не актуальна, да-да. Кстати, о «никак».
— Тиш, откуда эта идея — людей из другого мира таскать? Местные тебе не подходили?
— Да ну их, я пробовал совета спрашивать, так все по-разному советовали, а потом начинали просить, просить, просить…и хвастаться, что с ними бог разговаривает. — Что-то мне подсказывает, что похвальба впрок этим избранным не пошла.
— А твои сородичи?
— Рушат помогал иногда сделать как надо. А Гох, он не очень дружелюбный.
Ну а про сестренку и спрашивать не стоит.
— А говорят, что Гох и Сиштира любовники, тогда понятно почему он тебе не помогал. — Полет гениальных мыслей прервал заливистый мальчишеский смех.
— Мы же не совсем люди, вама, у нас все не так устроено, а как, не скажу. Меня и так ждет трепка за то, что я вам про наше питание рассказал. Не-не, не пугайся, вам ничего не грозит.
— Так зачем ты землян воровал, и почему землян? — В принципе я знаю ответ, догадаться нетрудно, но хотелось бы конкретики.
— Понимаешь, Гох и Рушат, да и Сиштира, они просто знают как надо, а у меня не получается. Сестра говорит, что я недоумок, и это она должна была стать солнцем, как старшая.
Ага, и всячески внушала это окружающим, особенно про недоумка. А тот, как и все обладатели огненного темперамента, думать не успевал и лажал раз за разом. Вот, недаром я ее невзлюбила! Страдают-то в итоге люди. О стаде, тьфу ты, о пастве заботиться надо, а не мучить.
В голове ворохнулось Тишкино изумление. Его так удивили мои рассуждения о сестре? Лучше бы про Землю рассказал.
— А что про Землю, это ближайшая параллель, говорил же, мы только туда дотянуться можем. Давай ты не будешь у меня про это спрашивать, а?
Ну давай, хотя обидно.
— И вернуть ничего не смогу, Нина, даже если захочу. Прости. Некуда тебе возвращаться.
Тоска о былом нахлынула удушьем, грозя разрушить и без того хрупкий позитив. Пришлось себя одернуть. Харэ страдать, Нина, нельзя! И закончим на этом.
Что-то Дораш долго, мы вон уже какой разговор поговорили, не случилось ли чего? Он же один там, да еще степняк.
— Не случилось, он у Рушата. Не переживай, ты опять время свернула. Мы недолго говорили.
Похоже, что и Раштиту тема эта в тягость.
Часть 38
А вот и первый посетитель.
Сухонькая бабулька, оставила на скамье мешочек крупы и, с трудом преклонив колена, уставилась на статую. Тиша заверил, что меня не увидят и не услышат, ну я и не утерпела подсмотреть. Молитва посетительницы была напряженной и безмолвной, но Тит вел прямую трансляцию. Без купюр. У старушки давно болеет внук, она знает, как его подлечить, но нужен какой-то особенный не то мох, не то лишайник, а купить у травника не за что, так не согласится ли ленивое солнце приблизить весну, тогда можно сходить в горы: знает местечко и наберет сама.
С головой у бабушки все нормально. Акценты и приоритеты расставила, нынешнее состояние Раштита обрисовала любо-дорого, даже упрекнуть не убоялась. Только внуку ее это не поможет, Тит сказал, что тот плох. И что делать? Попробовать договорится с Луноликой, что бы поддержала болящего? А что взамен? Мне проще денег бабуле дать.
— Тиш, ты сможешь ее потом найти?
— Конечно, а зачем?
— Если проблема не решится, сходим к ней. Может, паренька спасем. Представляешь, сколько разговоров о тебе будет, если получится, глядишь и еще кто-то пожалует. Но на всякий случай пусть ее Дораш подкараулит и денежку подсунет аккуратненько, сможешь ему передать? Деньги я потом верну.
Степняк очень гордился тем, как ловко выполнил поручение. Действительно, получилось удачно. Притворился, что поднял оброненный четвертной и всучил бабуле, дескать, видел падение монеты своими глазами, и нечего тут отпираться, ему чужого не надо, пусть лучше богу, которому молилась, благодарность вознесет.
Еще через часок, который мы скоротали за болтовней и пением, заглянул юноша.
Молоденький маг просил власти над стихией огня. Ему сложные заклинания не удаются, где есть вкрапления огненных плетений.
Тит завис.
— Усыпляй его, сможешь?
Мое требование усыпить удивило не только Тита, но и Дораша, но они быстро сообразили, что это отличная возможность пошарить в чужих воспоминаниях. Наш клиент мечтал попасть в магическую академию, но из-за недостатка навыков работы с огнем шансов у него не было. Пирофобия на почве детского испуга во всей красе. Всякий словит фобию, если рядом с ним полыхнет пожаром. А как вспыхивает стог сена от шаровой молнии представить нетрудно. Психолог из меня никакой, но идея аккуратненько подтереть память о былом страхе перед открытым огнем напрашивалась сама собой. А вот Дораш оказался куда лучшим чтецом душ, чем я, он придумал подчистить не только память о пережитом кошмаре, но и воспоминания о самых болезненных неудачах, связанных с применением магии огня. Похоже, мальчикам понравилось творить добро, вот пусть и развлекаются, а моя задача — пиар.
Ничего лучше, чем провести «полевые испытания» не выпуская клиента за входную завесу, как-то не придумалось. Это, наверное, было жестоко. Паренька, который так и отключился, стоя на коленях и опираясь на перильце для рук, резко разбудили и повесили у него перед носом небольшой фаербол. Бедняга оцепенел и таращился на огненный сгусток, неморгая и трудно сглатывая. Через долгую минуту он осознал, что ничего страшного не происходит, через вторую — что и страха-то особого нет, через третью — сделал растирающее движение пальцами и фаер угас. Потом вдруг вскочил в растерянности, постоял раскачиваясь и озираясь. Зрачки расширены, на щеках алеют зарницы, дыхание частое-частое. Покачался еще немного и рухнул на колени, прямо на пол. Даже мы с Дорашем ощутили всплеск мощной энергетической эманации, так сильна была радостная благодарность будущего выпускника академии.
— Хорошая работа, Тит. Молодчина!
Вновь воплотившийся боженёнок бросился к нам с объятиями, бормоча, что такой обалденно чистой энергии нет даже в моих песнях.
Из храма я выходила с чувством выполненного долга. А на улице непривычно ярко светило солнышко. Не весеннее солнце моего мира, но куда менее стылое, чем обычно. Ох, хоть бы на медленную прогулку до дома хватило. Я блаженно щурилась, подставляя лицо теплым ласковым лучам, и наслаждалась каждым мгновением. Даже серые камни строений, мимо которых мы проходили уже не казались такими унылыми.
Проконтролировать бабушку и ее внука предложил ответственный Дораш, уж очень ему хотелось, чтобы все получилось.
