— Хороший. Справедливый. Весть кинул, что все честно, мстить не за что. — Никакого особого трепета я в тоне младшенькой не учуяла, фу, значит, не влюбилась. — Потом приехали сын и старшая жена дяди. Чтоб забрать прах и присоединить его к праху предков. Меня не обижали. Знаешь, Нина, я готова дать клятву, что мой двоюродный брат нисколько не огорчился.
— Не огорчилс-ся. Тишенька сказал. — Прямо в воде материализовалась вездесущая Сара.
Аж сердце ухнуло, так жалко ее. Вот завтра переговорю с горным человеком и наеду на Гунара со всей серьезностью. Пусть амулет делает, чтобы Сару от дома оторвать.
Мою встречу с горным человеком не пожелал пропустить никто. Остались ждать дома. Тишка заявил, что он и так все храмы слышит, что суть понял и если подвернется кандидат на скорую божественную помощь, всех позовет.
Естественно, я пошла на тот чудесный уступ, который показывала Сара. Вертела вопросы и так, и эдак, пытаясь подготовиться к разговору, но додумалась только взять с собой дневники Николая, хрустальную звезду, да тепло одеться.
Как там в инструкции? Положить артефакт около скалы, где попросторнее, позвать и отойти? Ничего мудреного. Даже с «позвать» сложностей не возникло, сказалось мысленное общение с Тишкой.
Волшебное здесь место, через пять минут я уже бездумно любовалась видом озера, вода которого искрилась чешуей ряби. Как-то не вовремя вспомнились поездки в Москву, вот также ощущались вибрации пола и стен в метро, когда приближался поезд. Вспомнилось и прекратилось вместе с вопросом из-за спины:
— Это ты гостья с изнанки?
Двое. Один — глубокий старик, второй выглядел ровесником Ваена. Оба плотные, неширокие в кости, с покатыми сильными плечами. Люди как люди, но что-то с ними было не так. О, руки! Длинные руки и коротковатые ноги, прямо как у статуи Рушата. А еще большие, хотя и раскосые, глаза и крупные уши. Со зрением и слухом у этих товарищей наверняка получше, чем у меня. Да и силушкой их природа явно оделила полной мерой, несмотря на невысокий рост.
— Да. Я Нина, — склонить голову в приветствии было так естественно. — А вы друг Николая?
— Норда. Мы звали его Нордом. Но имя Николай нам знакомо. — Старик мелко потряс головой, сам с собой соглашаясь. — Меня называй Некриром, а моего внука
— Рориром.
— Могу я пригласить вас в свой дом?
— Прости, иная. Нам в ваших домах не всегда комфортно. Слишком светло. Ты выбрала хорошее время, теневое. Поговорим здесь.
Ну здесь, так здесь.
— Я благодарна за ваш интерес. Мне очень важно, как и чем жил Николай.
— Почему?
— Что вы знаете о том, как он умер в первый раз?
— Сказал, что была война.
Война. Просто была война… Как это знакомо! Те, кто действительно воевал, не любили говорить о пережитом, известный факт.
— Он закрыл своим телом врачующего целителя, когда гибель была неминуема. Вы не знали?
Потрясение на этих лицах, старом и молодом, говорило лучше самой гениальной риторики.
— Зачем?!
Разве русский задал бы такой вопрос? Мой ровесник — точно нет.
— Кто знает, наверное, он решил, что жизнь целителя важнее его собственной жизни. Поэтому я так почитаю его. Но давайте не будем о той страшной для меня и чужой для вас войне. Чем занимался мой предок? Гунар сказал, что вы дружили и сотрудничали?
— Предок. Норду бы понравилось. — Старик обнажил в улыбке крепкие зубы. — Он многому нас научил. А что ты знаешь о подгорном народе, детка?
Что гномы хитрые и жадные.
Но эти люди и близко не подходили к книжному канону. Ни рыжих бород, ни монументальных плеч, ни топоров. Просто глаза, привыкшие к сумеречному освещению, просто уши, способные улавливать малейший шорох осыпи, просто тела, способные протиснуться в самую непролазную щель и взобраться на самую немыслимую каменную стену.
— Ничего. Только догадываюсь. Вы умеете ходить сквозь горы?
— Некоторые из нас рождаются с такой способностью. — Рорир ответил с мягким достоинством. — Ваши маги берут понемногу у всех стихий. Мы же, в основном — у тверди земной. Рушат — наш поводырь и покровитель. Вода, воздух и огонь тоже важны, но твердь — основа основ.
Очень интересно, но я не за этим сюда пришла. В данный момент мне важнее сохранить память о Норде-Николае.
Некрир правильно истолковал мой вздох.
— Вот, — из перекинутой через плечо длинной узкой сумы появилась тетрадь. — Ты уже умеешь читать?
Это не являлось дневником или его подобием, это было нечто вроде творческого календаря с заметками. Бездумно листая страницы, которым больше семидесяти лет и напитываясь благоговением я увидела эскиз знакомой звезды.
— Вот это вы помогли сделать? Какой смысл Николай вкладывал в этот артефакт?
— Раз ты о звезде знаешь, то она, скорее всего, у тебя. Позволишь взглянуть, я так давно ее не видел. — Старый Некрир протянул открытую ладонь.
Красное рубиновое стекло выглядело особенно кровавым в это тусклое утро. Вдруг остро захотелось и я выпустила немного силы. Просто, чтобы полюбоваться, как сменяется зловещий багрянец на синеву зарождающегося пламени, перетекая сквозь все оттенки фиолетового и обратно.
— Да, Норд тоже так играл, когда мы сделали, наконец, удачный экземпляр.
Некрир присел рядом и задумался, лаская стекло старческими руками. Мешать ему не хотелось и я вернулась к беглому просмотру тетради предка. В основном записи касались механизмов, связанных с бурением. Немножко о стекле. Побольше о водопроводе. И все, ничего личного.
— Норд был хорошим другом? Есть ли в живых прочие его знакомцы?
— На самом деле я младший брат его друга. И да, он умел дружить. Многие мелочи забылись, но имя Норд до сих пор популярно в наших пещерах.
Как я не выспрашивала своих новых знакомцев о личной жизни Николая, не добилась ничего. Либо старик деликатно умалчивал, либо ее не было и предок свел все личное к служению народцу, подарившему подобие душевного комфорта. А может быть просто его знания и навыки горные люди ценили больше, чем предки Гунара. Или нашлись энтузиасты, пожелавшие воплотить хоть что-то.
Гости заметно беспокоились, щурились и терли глаза. Похоже, обычный дневной свет им неприятен. Надо их отпускать.
— Могу ли я просить о повторном визите? В удобное для вас время? — пора прощаться, а мой мозг только начал генерировать приемлемые вопросы, а не это неловкое растерянное блеяние.
— И ночью?
— И ночью! Только я буду почти слепа. Но это неважно, о стольком еще хочется спросить!
— И столько еще не рассказала! — Рорир вернулся к скале, у которой так и остался лежать голыш-артефакт и протянул его деду. Некрир степенно и почтительно вернул звезду, не тая сожаления. Потом передал мне камень-артефакт. Готова прозакладывать любимый тюрбан, но с булыжником сделали что-то магическое.
