От потрясения хор затих, вслед за пением угас и символ солнца, оставив на кладке стены выплавленный в камне отпечаток.
— Солнцеликий принял жертву, принял… — понеслось сквозь толпу, день-то базарный.
Радость оттого что Раштит благословил оружейников и прочих причастных захлестнула всех, тем символичнее им казалось угощение, приготовленное на открытом огне. Гуляли до самого темна, ели, пели, радовались необычно яркому солнцу. С поклоном встретили закат и разошлись довольные и одухотворенные. А в голове все еще звучали роскошные искренние песни, казалось, горы возвращают эхо услышанного.
Жаль, жаль, жаль что такой замечательный праздник не увидела Сара. Как ни тужься, а словами не расскажешь, особенно на чужом языке.
После праздника Гунар, полный решимости улучшить жизнь своей подруги, ушел в недра к рушам полным. А мы остались ждать.
После открытия алтаря Тит изменился. Чуткая Сара первой уловила перемены и не стесняясь нахваливала мелкого. Еще вчера он скакал как дитя, которому лет десять-двенадцать, а сегодня к завтраку сел сдержанный молодой человек, такой же степенный, как Дораш. А Дюш у нас парень, взрослый, почти самостоятельный, мнению которого я уже научилась доверять. Степняк, очень это ценил, не привык, что от него ждут чего-то, кроме повиновения. Как его отец собирался из сына лидера делать при таком воспитании? Ума не приложу.
Часть 46
Как-то сама собой выработалась привычка хотя бы четверть часа проводить на утесе, ловя момент еще светлых сумерек. В эти минуты одиночества можно позволить себе побыть самой собой, ведь даже Саре на утес ходу не было.
Тяжело все время находиться на глазах у людей, которые от тебя так зависят. Раньше, дома, бо́льшую часть свободного времени я наслаждалась независимостью. Сейчас приходилось нахально сворачивать время, чтобы посидеть на утесе столько, сколько просила душа. Мне было о чем подумать. Молодое тело диктовало свои правила, взбодрившиеся гормоны не хотели считаться с опытом жизни старой тетки, бередя смутные ожидания. Слава богу, на Ваена, как на мужчину я не реагировала. Ваен друг, брат, даже немножко сын. Хотя хорош, чертяка.
Опекать ребят и Гунара мне нравилось, но это суррогат. Суррогатом была наполнена моя первая жизнь. Старенькая мама, крестница… Мужчины, конечно, появлялись, но быстро исчезали, поняв, что у вот такой, толстой и хромой женщины имеются довольно высокие стандарты, а предполагалось — именно я стану под них гнуться. Но, лучше об этом не думать, это уже прошлое. Настоящее же пугало неопределенностью.
Жизнь есть жизнь, тем более вторая. Рано или поздно придется выбрать мужчину, а те, которые меня сейчас окружали были примитивны, как гвозди. Где взять того, кто примет нас со всем табором? Тем более что у меня Тишка. Он, конечно, изменился, но надолго ли?
Разгадка поведения Раштита пришла неожиданно.
— Не волнуйся за него. Хуже теперь не станет.
Чудом удалось усидеть и не скатиться к обрыву, то есть не чудом, а вполне конкретной рукой, удержавшей за шкибот. Черт, больно! Косу прихватил. Ходить дома с головой утыканой шпильками? Увольте.
Хватка тут же ослабла.
— Прости, не хотел пугать.
Это что, я так задумалась, аж прошляпила появления незнакомого руша? Но ничего не гудело, я уверена.
Видали? Уселся прямо на камень, а на самом лишь рубашка и портки, заправленные в невысокие сапоги. Ни плаща, ни бурнуса.
Гость как-то нехотя хохотнул.
— Заботливая. — И снова хохотнул, как будто камушками погремел.
Вечернее розоватое облако выпустило на волю ущербную луну и стало светлее. Незнакомец, не пряча усмешки, терпеливо позволял себя разглядывать. Типичный руш. Большеухий, с крупными кистями на не таких уж мощных руках. Руки длинные, длиннее, чем у обычных людей такого роста. Хотя, рост-то и не виден — сидит себе товарищ по-турецки. И что очевидно, не мерзнет. Лицо, как лицо, с тяжелой челюстью канадского хоккеиста, нормальное лицо, а вот глазки суперские. На два зрачка каждый.
В себя пришла от того, что резко утратила зрение. Точнее, рука гостя прикрыла мне глаза.
— Не смотри долго, людям вредно.
— Спасибо! — Действительно, спасибо, меня, кажется, спасли от неконтролируемого транса. — Людям? А вы кто?
— Гох говорил, что ты не догадаешься. Я не верил.
Да ладно? Не может быть, потому, что не может и все!
— Рушат? — Ох, да что же ты, Нина, расселась, надо же поклониться.
— Не надо. Нам все равно. Поклоны люди выдумали сами. И подношения нам не нужны, их все равно люди же и забирают.
И что привело ко мне бога? Ой, точно, он же, как Тишка, все слышит, если хочет.
— Смешно ты его зовешь. Мне нравится. А пришел потому, что мне интересно. Любой человек или руш уже бы со страху в конвульсиях бился. А ты переживаешь, не холодно ли мне.
— Да поняла уже, что не холодно. Это твоя истинная форма?
Эт я с богом на ты? Трындец, я безбашенная…Хотя Тишка никогда не возражал. И дома к Богу всегда на ты обращалась. Наверно, стереотип сработал, не иначе.
— Так меня представляют себе люди.
— А-а… А глазки?
— Теперь я окончательно понял, почему к тебе Раштит так прилип. Ты непредсказуема.
Да-да, я — умненькая дрессированная скотинка, не только еда, но и развлекаловка нон-стоп.
— Не злись. Местные людишки не такие. Вот ты и выделяешься. А глаза я могу любые сделать, мне без разницы. Сейчас удобно, когда есть дополнительное видение в инфракрасном диапазоне.
Угу, а если надо, будет сканер УЗИ. Что же это за существа такие, эти боги.
— Про нашу расу я тебе как-нибудь потом расскажу, не надо тебе это сейчас. Ты вот все спрашиваешь, как с Раштитом быть.
Когда это? А, ну да, постоянно же об этом думаю.
— Ты все правильно делаешь. Теперь станет легче. Сама же заметила, что он меняется.
— Заметила. Это как-то связано с новым алтарем?
— Это связано с силой, которую Раштит получил и сумел удержать. Вот он и повзрослел на этой силе.
Твое ж волшебное число «пи»!
Минуточку! Значит, Тишка голодал. Помереть ему не давали, а на минимуме подпитки пребывал в состоянии ребенка? Даже когда меня воровал? Потом подъел с моей помощью, очеловечился и опять замер, уже подростком? Внешность со статуи срисовал. А нынче, значит, до нового уровня прокачался. Нет! С этой мыслью надо переспать. Раз несколько.
— Ты многое правильно угадала. Там, в твоем мире все такие?
— Не заговаривай мне зубы! Скажи лучше, а почему Титу удалось так легко меня украсть? На Земле таких как вы нет?
— Не знаю. Наверное, нет. Я еще молодой, но слышал, что когда опекуны мира небрежны, люди умудряются придумать себе иных для поклонения.
