Едем.
Обо всем этом было приятно думать, наблюдая, как помахивает хвостом наша лошадка. Кудреватенькая добродушная скотинка по имени Пряжка воспылала к Тишке несокрушимой любовью. На вчерашней стоянке, когда коней выпрягли, она подобралась и дышала в лицо, в макушку, в шею, куда достанет, намекая, что не хреново бы полакомиться. Мне тоже разок досталось, думала, умру с перепуга. Застыла столбушком и жалела, что не страусом родилась. Голову в камень не сунешь, а вот клюнуть и удрать… Как они веселились, эти здоровяки. Она хоть некрупная, но лошадь же! Да меня снесет, даже если это будет только взмах хвостом! Хозяин светло-гнедой Пряжки, родной брат командира Мирах-ара, объяснил, что от нас пахнет морковкой, к которой лошадка питала порочную гастрономическую страсть. Запасливый боженёнок имел неосторожность угостить коняшку, а я, как ответственная по кухне на стоянке, пахла соответствующе. Теперь Пряжка предпочитала держаться поближе к нашей семейке. Просто пришла утром да встала между оглоблями кибитки, где лежит вожделенный деликатес. И все. Ни тпру ни ну. Пришлось хозяевам произвести замену тяглового средства, дабы не задерживать отправку.
В плоской отвесной скальной стене периодически случались широкие отнорки – проезды, ведущие от дороги в обжитые долины. В одном из таких проходов мы переночевали и сегодня. Стоянки у степняков специально оборудованные. Ну как оборудованные. Веками обихаживаемые. На обочине, где-нибудь в естественной нише, кострище постоянное сложено из мелких камней. Аккуратные плоские камушки припасены, чтобы сесть, если кошма на камне не устраивает. Кольца в скалу вбиты, чтобы коней привязать. Да только их не привязывал никто, даже не стреножил. Куда лошадкам от человека среди сплошного камня? Воды из Мирувы почерпнуть и то сноровка да сила нужна, такое течение бешеное. Это вам не набережная Невы, парапетов нет. Овес для коней и топливо – все с собой. Не дрова, конечно, это роскошь. Что-то вроде бурого угля, только бездымного. Кстати, все пахучие подарочки, оставленные конями на дороге, аккуратно собирались. Их пристраивали в сторонке. Высохнет – топливо будет. Тому, кто окажется на дороге в стесненных обстоятельствах.
Степняки-караванщики числом восемь человек охотно угостились моей похлебкой. Сваренной, кстати, не на костре, а на обычном печь-камне, который матушка Аглая догадалась положить на самом виду. Вместе с посудой и набором вымытых(!) продуктов. Вот откуда у Тишки морковка! Кухарки знали, как охоче наше солнышко до сладенького. Это я крепко налажала, пустив на самотек организацию собственного комфорта. Важнее было проследить за общей погрузкой, чтобы часть продуктов, предназначенную в плату за провоз, потом удобно было отделить. Навыки руководства погрузочными работами очень пригодились.
Ужинали с усталым аппетитом. Нас щедро одарили жареным мясом, мы отдарились вкусным чаем с любимыми лепешками Дюша. А там, где костры, там разговоры. И песни. Когда-то Дораш с помощью Ваена перевел «Степь да степь кругом». Ка-ак мужики удивились, что новая популярная песня написана вот этим пареньком со слов горожанки. Честно сказать, я и сама этот факт подзабыла, Тиша напомнил.
Степняк в сине-бежевом бурнусе, державшийся скромно весь день, достал какой-то музыкальный инструмент. Маленький, в три моих ладони, и очень-очень старый, судя по состоянию потемневшей деревянной основы. И скромняга, которого от прочих отличал лишь цвет одежды, вдруг преобразился. Теперь, даже если захочу, не спутаю ни с кем это воплощение одухотворения. Музыканта звали Карим-ар. Когда он заиграл «Степь», дыхание остановилось – немилосердная ностальгия шибанула в душу едкой солью. Только и успела, что слезы в Дорашево плечо спрятать. Гусли. Этот инструмент звучал как гусли из старого-старого фильма «Садко», сказки моего давнего детства. Успокоилась так же внезапно, как и всплакнула, – спасибо, Тишенька, угомонил ненужные сантименты. Петь с Дорашем на местном мы уже натренировались, да репертуар маловат. И вообще, хочется чего-то простенького и веселого, типа песенки про улыбку. Да кто ж мне даст. Наши обозные – дети просторов и песни желали слушать просторные. «Волгу-матушку» либо?.. Так половина слов потерялись в дебрях памяти, да и не совладать с собой страшно. Слезы близко. Значит, вдарим по лирике. «Вдоль по улице метелица метет» им понравилась. Дораш уловил, что мне не поется, увлек соплеменников сочинением перевода. Братик мой. Я это чувствовала всей душой, а не только разумом принимала.
Спать в кибитке между братьями мне нравилось. Тёпленько. Ночевку на мешках с провиантом, прикрытым кошмой, можно было считать удачной. Если бы полночи не снились энергичные разбойники из «Бременских музыкантов». Уж не Тишка ли навеял?..
Едем.
Разок остановились переговорить со встречным мясным караваном. Вести с Переправы были обнадеживающими. Новый гарнизон уже добрался до места по внутренним дорогам, это степнякам не нравилось. Но обижать никого не обижали, это их обнадеживало. Встречные удивлялись, что обоз такой большой и тяжелый. Для них норма три-четыре повозки. На меня эти гиганты смотрели с энтомологическим интересом. Дюш обиделся.
– Моя вама теперь хозяйкой крепости будет, – смело вклинился братишка в разговор старших, – так что закупайте все, что вам надо. Еду там, ткани… На Переправе урона не будет. Не бойтесь, она честная.
О как, меня уже в хозяйки возвели. Это, пожалуй, рановато. Но что честная, да. Умничка Якоб уверенно заявил, что никаких законов или указов об ограничении торговли со степняками ему не известно. Значит, притесняли их в крепости по собственной инициативе, от страха и неприязни ко всему инородному. Притесняли давно, еще со времен не распавшегося большого королевства. Традиции, так сказать. А потому в кофре с парадным платьем припрятан подписанный королем указ о полномочиях, которые в вопросах торговли ставили меня над комендантом крепости. По сути, это была независимость во всех отношениях, кроме, разумеется, военной ситуации.
Едем дальше. Дорашу захотелось общения с мужчинами, и он слинял. Скучно. Гадать, что ждет нас в крепости, я себе запретила. Тишка дремал, делая вид, что рулит Пряжкой. Да нашей коняшке управление и не нужно. Бредет себе за предыдущей кибиткой. Она по этому пути столько раз ходила, что и без возницы работать сможет.
Дорога впечатлений не добавляла. Направо посмотришь – монотонная скала, налево посмотришь – река блестит, аж глаза слезятся. Над головой белесое небо – отличная погода, по местным меркам. На противоположном берегу, который едва угадывался сквозь странную дымку, серели скалы. Дымка явно не простая, ширину Мирувы я так оценить и не смогла. Может, тридцать, а может, и семьдесят метров. То так поблазнит, то эдак. Падах-ар от вопросов уклонился, дескать, сама поймешь, как доедем. Скучно. Даже не трясёт. Хоть вяжи. Да где его искать, рукоделие, в этих баулах? А свитерок бы не помешал. Кира мне свой в дорогу всучила, прощаясь. Отбивалась усердно, велик же. Но сейчас благодарна. Как там моя девочка без нас? Не поссорилась ли с Шигеру? Он такой собственник, а тут еще это… Хоть назад с дороги поворачивай, как вспомню!
Деловитая монотонность последних дней во дворце была нарушена лишь одним ярким событием. На Киру напали.
