Маркс полагал, что определенный период расцвета в развитии искусства ни в коем случае не пропорционален основному развитию общества, и, следовательно, он никоим образом не схож с пропорциональностью основного развития материальной базы общественных организаций. В пределах сферы искусства некоторые обладающие важнейшим значением формы возможны только на стадии неразвитости всей сферы, таковой, например, являлась и древнегреческая мифология. Для создания любого мифа задействуется фантазия, чтобы с ее помощью покорить силы природы, придавая им образность, поэтому, когда силы природы оказываются покорены уже в реальности, мифы исчезают. В век капитализма повторное рождение таких эпохальных по значению классических саг и древнегреческих мифов невозможно, они могут дать нам наслаждение искусством, а в некоторых областях и послужить неким шаблоном и непревзойденным образцом. Это вовсе не опровергает концепцию исторического материализма, поскольку «обаяние, которым обладает для нас искусство эпических поэм и мифов, не стоит в противоречии с той неразвитой общественной ступенью, на которой оно выросло. Наоборот, оно является ее результатом и неразрывно связано с тем, что незрелые общественные отношения, при которых оно возникло и только и могло возникнуть, никогда не могут повториться снова» (1958. Т. 12. С. 737–738).
Маркс все же подчеркнул: «Вообще понятие прогресса не следует брать в обычной абстракции» (1958. Т. 12. С. 736). Поскольку материальное и духовное производство не находятся в абсолютном равновесии, высокий уровень развития производительных сил в капиталистическом обществе не обязательно приносит с собой соответствующий прогресс в мир литературы и искусства. Наоборот, капиталистическое производство может вступать в антагонистические отношения с такими ветвями духовного производства, как искусство и поэзия. Современная ему западная действительность только подтверждала рассуждения Маркса. Конечно, это совсем не говорит о том, что в капиталистическом обществе литература и искусство не могут добиться прогресса, но отмечает, что между материальным и духовным производством устанавливается не обычная линейная связь, а проходящая через целый ряд посредников, поэтому развитие между ними не будет полностью синхронным. В свою очередь, такой подход, извращенно толкующий исторический материализм как пошлый экономический детерминизм, является целиком ошибочным.
Если сказать, что «Вступительное слово» делает упор на изучении общественного характера производства и структуры производственных отношений, то знаменитое «Предисловие», написанное в 1859 г., отличается от него тем, что в нем проводится комплексное обобщение концепции исторического материализма с макроскопической точки зрения.
В процессе развития своих идей Маркс два раза делал обобщающее заключение в отношении исторического материализма. Первый раз – в «Немецкой идеологии», когда обобщил успехи, полученные по 1846 г. включительно; другой – в «Предисловии», обобщившем достижения по 1859 г. включительно, среди них особенное место занимали революционный опыт 1848 г. и пятидесятые годы XIX в., и тем более плоды исследований политической экономии за 1857–1858 гг. Нам лишь нужно провести небольшое сравнительное изучение двух этих обобщений, чтобы сразу увидеть прогресс Маркса в области исторического материализма.
В «Немецкой идеологии» Маркс в кратком обзоре исторического материализма отмечает: «Итак, это понимание истории заключается в том, чтобы, исходя именно из материального производства непосредственной жизни, рассмотреть действительный процесс производства и понять связанную с данным способом производства и порожденную им форму общения – то есть гражданское общество на его различных ступенях – как основу всей истории; затем необходимо изобразить деятельность гражданского общества в сфере государственной жизни, а также объяснить из него все различные теоретические порождения и формы сознания, религию, философию, мораль и т. д., и проследить процесс их возникновения на этой основе, благодаря чему, конечно, можно будет изобразить весь процесс в целом (а потому также и взаимодействие между его различными сторонами)» (1955. Т. 3. С. 37).
Однако в 1858 г. изложение концепции исторического материализма в «Предисловии» выглядит еще более законченным и четким. Маркс, сжато и не теряя сути, описал собственные изыскания, после чего сказал: «Общий результат, к которому я пришел и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства – от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче – от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества» (1959. Т. 13. С. 8). Здесь Маркс уже не использовал концепции «гражданского общества» и «форм общения» из своих ранних записей в «Немецкой идеологии», а смело применял такие категории, как способ производства, производительные силы и производственные отношения, экономическая основа и надстройка, общественная и общественно-экономическая формация и т. д., сделав в высшей степени лаконичное обобщение базовых закономерностей развития человеческого общества.
