В приведенных выше рассуждениях Маркс, основываясь на человеческой сущности, сводит частную собственность к самоотчуждению, противопоставлению этой сущности самому человеку. В 1844 г. для Маркса такой подход в целом систематичен. В работе «К критике гегелевской философии права. Введение» немецкий философ рассматривает религию как священный, а закон и государство – как несвященный образ человеческого самоотчуждения. В «Святом семействе», увидевшем свет вскоре после «Рукописей», он высказывает мнение, что и буржуазия, и пролетариат в равной мере являются самоотчуждением человека. Несмотря на то, что в «Рукописях» исследования направлены уже не на простое состояние вещи, а на субъект творения, человеческий труд, тот, однако, представляет собой идеальную человеческую сущность, не обусловленную производственными отношениями и характеризующуюся качественной неопределенностью. Замкнувшись на субъекте и исходя только из сущности человека (даже если определять ее как свободную осознанную деятельность), выяснение причины человеческого самоотчуждения и порождения ею частной собственности, сословия и государства представляется невозможным. Факт самоотчуждения в качестве предпосылки требует обоснования. Подобная логика рассуждений в некоторой степени схожа с тем, как Фейербах обращается с религией, и означает остановку на полпути. Если не переходить от человеческой сущности к анализу общества, которое ее формирует и определяет, не искать в нем истоков отчуждения и останавливаться на самом человеке, то вырваться за рамки гуманизма будет невозможно. Поэтому при истинно научном взгляде на историю исследователь должен исходить из определенного общественно-экономического периода и переносить акцент на изучение законов общественного развития. Только так можно дать научное объяснение отчуждению человеческой сущности и выяснить его причины.
При трактовке частной собственности как отчуждения человеческой сущности все специфические противоречия, возникающие при ее различных формах, сводятся к противоречию изначального характера человека по отношению к тем условиям жизни, в которые он помещен. Его природа становится критерием для определения типа общественных отношений и строя, и достоинства и недостатки режима оцениваются на основании соответствия сущности человека. В действительности такой критерий субъективен и произволен. Так, английские классические политэкономы и буржуазные философы Просвещения полагали, что феодализм противоречит человеческой природе и лучше капитализма ничего нет, поскольку он согласуется с эгоистическим характером человека. Утопические социалисты, в свою очередь, придерживались мнения о том, что капиталистический строй угнетает природу человека, а коммунизм ей соответствует. Таким образом, каждый может придумать совершенную систему сообразно с собственным взглядом на человеческую сущность, напрочь при этом отвергая объективное изучение истории. И сегодня некоторые западные мыслители придерживаются такого подхода. По их мнению, прогрессивная роль капитализма заключается в том, что этот строй совпадает с эгоистической природой человека, утверждает и в полной мере раскрывает ее. Он разжигает в людях энтузиазм к погоне за личной выгодой, стимулируя тем самым развитие производительных сил и научно-технический прогресс. То есть в рамках данного подхода так называемая человеческая природа рассматривается в качестве движущей силы общественного развития. Не частная собственность порождает частнособственнический менталитет, а наоборот, он приводит к ее возникновению. Историческая прогрессивность капитализма заключается не в том, что он отвечает развитию производительных сил, а в его соответствии эгоистической природе человека. Не капиталистическое товарное производство вызывает конкуренцию, а своекорыстные стремления людей сподвигают их на самоотверженную борьбу. Однако фактически конкуренция – это закон товарного производства, то есть он обладает экономической, а не человеческой природой, и неподвластен воле людей. Действуя в рамках системы частной собственности, он отражается в человеческом сознании и выражается в том, что человек преследует личные интересы. Энгельс говорит об этом в 1847 г.: «Чтобы не погибнуть, буржуазия должна беспрепятственно развиваться, ежедневно увеличивать свои капиталы, ежедневно уменьшать издержки производства своих товаров, ежедневно расширять свои торговые связи, свои рынки, ежедневно улучшать свои пути сообщения. К этому ее побуждает конкуренция на мировом рынке» (1955. Т. 4. С. 60).
Конечно, на социалистических предприятиях также необходимо поощрять конкуренцию, так как социалистическая экономика – это плановое товарное хозяйство, которое не в состоянии отринуть общие законы производства. Однако в обществе социализма цели, характер и сфера конкуренции отличаются от тех, которые характерны для капитализма. Вне сомнения, социалистическая конкуренция тесно связана с материальными интересами индивидов, но заботу о них нельзя отождествлять с индивидуализмом. Мы ратуем за верное устройство государственных, коллективных и индивидуальных отношений. То, что в социалистическом обществе трудящийся заботится о собственных интересах, вовсе не проистекает из его эгоистической природы, а определяется уровнем развития производительных сил и способом распределения. Смешивать материальные интересы с эгоизмом человека – это все равно что говорить о любви и распутстве, расходах и расточительстве как о тождественных друг другу вещах.
Гуманизм, содержащийся в концепции отчужденного труда, заключается не в том, что Маркс критикует капитализм с использованием таких эпитетов, как «нечеловеческий», «обесчеловечивание» и т. п. В качестве обвинений в адрес капиталистического строя и в определенных условиях эти выражения лишь усиливали эмоциональный оттенок сообщаемого. Дело в другом, а именно: эта теория рассматривает существующее при капитализме противоречие между существованием человека и его сущностью.
Иными словами, речь идет о противопоставлении жизненных условий рабочего и его человеческой природы. Концепция Маркса тяготеет к оценке справедливости общественного строя с точки зрения сущности человека. Научное объяснение капитализма в этих рамках было бы невозможно, единственное, что из этого может получиться – это красочное моральное обличение. Такая (как у раннего Маркса) теоретическая логика неизбежно приводит к выводу о том, что ликвидация частной собственности есть переход от не-человека к человеку, то есть восстановление людьми собственной утраченной сущности и возврат к общественному человеку (человеку как таковому).
В высказываниях Маркса о коммунизме заключено множество серьезных идей. К примеру, он выступает против грубого уравнивания частной собственности, понимаемого как ее равномерное распределение. Ему не импонирует идея непосредственного присвоения материальных благ как единственной цели существования, он делает упор на всестороннее развитие человека. Кроме того, Маркс критикует уравнительный коммунизм за его подход к ликвидации частной собственности как к отрицанию всей материальной и духовной культуры и за его пропаганду непритязательного аскетизма. Он подчеркивает, что необходимо сознательно сохранять все богатство наследия былых эпох, способствовать обогащению человека, а также тому, чтобы он становился цельным и всесторонне овладевал своей природой. Однако поскольку Маркс идет от отчуждения сущности, он помещает ликвидацию частной собственности и полноценное человеческое развитие в собственную схему ее возврата. Индивид должен сам овладеть ей, но в условиях собственничества она отчуждается, человек совсем ею не владеет – ни о какой всесторонности не может быть и речи. Получается, что между индивидом и родом, существованием и сущностью имеется противоречие, которое способен разрешить только коммунизм. Только он позволяет не-человеку стать человеком и всесторонне овладеть собственной природой за счет уничтожения частной собственности и самоотчуждения. Таким образом, требование отказа от частной собственности Маркс в то время обусловливает не высоким уровнем развития производительных сил, а необходимостью возврата человеческой сущности, под которой понимается не новая, сформированная на основе новых производственных отношений, а именно возвращенная, всесторонне присвоенная. Условие всестороннего развития обусловлено здесь не высокоразвитостью производства и потребностью в ликвидации старой системы разделения труда, а тем, что это обязанность человека как такового. Объективные законы исторического развития при этом превращаются в законы об отчуждении и возврате человеческой сущности. Здесь нет и намека на научный подход.
