Поворот Маркса к материализму и коммунизму и создание им своей научной системы – это два отдельных этапа, которые связаны между собой. В двух важнейших трансформациях, происходящих с его идеями, таятся предпосылки к формированию марксистской идеологии и некоторые ее элементы, но эти изменения еще нельзя считать собственно созданием новой идеологии.
Маркс занимался теоретической деятельностью не для того, чтобы основать новую идеологию. Тем не менее переход социализма от утопии к науке включал в себя несколько теоретических задач. История и опыт самого Маркса свидетельствуют о том, что эти задачи невыполнимы, если работа над ними ведется только в сфере философии. Значение «Рукописей» заключается в том, что они положили конец изоляции, существовавшей между английской классической политэкономией, немецкой классической философией и французским утопическим социализмом. В этом сочинении политэкономические, философские и научно-социалистические доктрины слились воедино, подтверждая и дополняя друг друга. Разумеется, поначалу это единство было еще несовершенным и противоречивым, однако оно уже предвещало выход к новому направлению.
Некоторые западные исследователи считают такое объединение отступлением, пытаются повернуть его вспять, разрушить. Они изгоняют из марксизма политическую экономию, возвращаясь к чистой философии, весьма ужатой и искаженной, – к так называемому «человековедению», – превращают марксистскую доктрину в чисто этическую абстрактную спекуляцию о человеческой сущности и ценности и приводят «Рукописи» в подтверждение своей позиции.
В этом сочинении Маркс продолжает развивать свою основную идею, озвученную прежде в «Немецко-французском ежегоднике», но в ее обосновании начинает переходить к политэкономической доказательной базе. Так он находит крепкую основу, от которой можно оттолкнуться в поисках «теоретических аргументов» в пользу коммунизма – поисков, упомянутых в статье «Коммунизм и аугсбургская “Allgemeine Zeitung”», вышедшей еще в 1842 г. Та директивная функция, которую философия выполняет как мировоззрение и методология, важна, однако неизбежность социалистической революции все же проистекает из экономики. Энгельс пишет об этом: «Конечных причин всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в возрастающем понимании ими вечной истины и справедливости, а в изменениях способа производства и обмена; их надо искать не в философии, а в экономике соответствующей эпохи» (1961. Т. 20. С. 278).
Неизбежность социалистической революции коренится в экономике, но это не значит, что она будет носить только экономический характер. Неверно рассматривать ее как чисто объективный процесс, не связанный с человеком. Полное упразднение частной собственности и перестройка старых экономических отношений также включают в себя революционное преобразование самого человека, создание поколения новых людей, обеспечение их всестороннего развития. Впрочем, основа и конечная первопричина такого взаимодействия все равно находятся в плоскости экономической действительности. Пусть в доводах, которые приводятся в «Рукописях», еще имеются пробелы, заполненные гуманизмом, в них Маркс все же отталкивается от экономических фактов, поэтому они представляют собой важнейшее звено в переходе к экономическому обоснованию коммунизма. По этой причине мы против того, чтобы в обход экономических элементов данного произведения определять его только как философский труд. К примеру, Фромм неоднократно подчеркивает, что «Экономическо-философские рукописи 1844 г.» – «одна из главных работ Маркса по проблеме отчуждения и эмансипации человека», «цель Маркса – социализм, и социализм этот построен на основе марксового учения о человеке», «вытекает из его концепции человека»
[63]. Однако тем самым он ставит марксизм на один уровень с некогда популярным в Германии истинным социализмом.
В «Рукописях» присутствуют гуманистические элементы, но развитие взглядов в них идет в направлении исторического материализма, а не гуманизма. Еще не вполне осознавая в то время, что его воззрения разнятся с фейербаховскими, Маркс уже превосходит Фейербаха во многих существенных положениях. В «Рукописях» он продолжает развивать свой постулат, впервые озвученный в труде «К критике гегелевской философии права», о гражданском обществе как определяющем для государства факторе. Анатомируя его посредством критики системы капиталистической частной собственности и политической экономии, Маркс выводит множество важных идей: о том, что в труде заключается человеческая сущность и фундаментальное отличие его от животного, что вся мировая история есть не что иное, как порождение человека его трудом. Кроме того, он начинает затрагивать проблему производственных отношений, когда рассуждает о том, что человеческое отчуждение возникает и проявляется только во взаимоотношениях между людьми. Наконец, он пытается исследовать воздействие общественной структуры (материального производства) на всевозможные формы надстройки.
Особенно важно то, что Маркс делает упор на диалектику истории. Он выступает против метафизического метода, пользуясь которым (и не понимая взаимосвязи изучаемого ею движения), классическая политэкономия противопоставляет конкуренцию монополии, свободу промыслов – корпорации, раздел земельных владений – крупной земельной собственности. Его также не удовлетворяет гегелевская идеалистическая диалектика, потому что Гегель «нашел лишь абстрактное, логическое спекулятивное выражение для движения такой истории» (1974. Т. 42. С. 155). В «Рукописях» Маркс, анализируя сущность частной собственности с противоречивых позиций, раскрывает антагонизм между буржуа и пролетарием, исследует историю отношений труда и капитала, – от их непосредственного или косвенного единства до противостояния. Помимо этого, он изучает различные противоречия, возникающие при капитализме, ищет пути их разрешения и представляет развитие человеческого общества в направлении коммунизма как процесс двойного отрицания. Пусть некоторые его положения слегка умозрительны, в целом в «Рукописях» проявляется тенденция к поиску диалектических законов в самой действительной истории.
Безусловно, в них также присутствуют некоторые незрелые элементы. Это легко понять. Развитие философских, политэкономических и научно-социалистических идей у Маркса не было абсолютно равномерным. К моменту создания «Рукописей» в 1844 г. Маркс уже изучал философию около десяти лет, а политической экономией только начинал заниматься. Поэтому когда он попытался объединить две эти дисциплины, то, конечно, не сумел сразу создать законченную, строгую, логически целостную систему – здесь были бы неизбежны противоречия и несоответствия. Тем не менее последующее развитие его идеологии не было простым отрицанием «Рукописей». В своей теории и методике он отказался от некоторых положений этого сочинения, но учел и применил его положительные моменты, продвинувшись в том направлении, которое в нем наметил, – поиске истоков истории в производительном труде. Не найдя этой точки опоры, Маркс не составил бы полноценный материалистический взгляд на историю. Необходимо уяснить себе, что Маркс – серьезный, вдумчивый и страстный исследователь. Его зрелая и продуманная идеология сложилась не сразу. Неважно, сколько случайностей содержат «Рукописи», они все равно являются необходимым звеном в развитии его идей. Без них и без концепции отчужденного труда у нас не сложилось бы понимания того, как Маркс сформировал свои материалистические исторические воззрения.
