— Почему ты здесь одна?.. Прячешься, как Димон?.. Убегаешь от чего-то?.. Обидел ли тебя кто?.. — слова летят из Дары бурным потоком, как вода с гор: невозможно остановить. — Ты могла бы жить в Долине, лечить людей, учить детишек, как Иранна.
— В поселении может быть только одна муйба. — это Геллан пытается перегородить плотину Дариных вопросов.
— Что за чушь очередная? — фыркает девчонка пренебрежительно. — Замшелое средневековье, блин! Да в Долине хватит работы на трёх муйб!
— Может, и хватит, но в поселении может жить только одна муйба. Так повелось, так надо. Было время, я не могла уйти отсюда, даже если бы очень хотела. Может быть, не могу уйти и сейчас. Это решит Обирайна, но не я.
— У тебя свои тайны, да? — девчонка не хочет угомониться.
Келлабума чувствует в Даре смесь любопытства и желания понять. Иногда хочется вывалить корзину своей жизни ворохом событий и фактов, как грязное бельё, давно нуждающееся в стирке. Однажды так и случится, но не её рука разворошит прошлое.
— Да. У меня есть тайны. И не время их раскрывать. Когда-нибудь… ты узнаешь всё.
— А пока «догадайся, мол, сама», — Дара закатила глаза и обхватила плечи руками, пытаясь унять раздражение. Слишком много недомолвок.
Келлабума понимает. Видит, чувствует, но знает: рано оброненное слово может всё испортить, смешать карты и руны, переиначить реальность, которая и так пляшет, как попало…
— Скоро, Дара. Очень скоро многое станет понятнее. Смотри!
Она берёт девчонку за руку и ведёт во вторую комнату.
— Вот створки шкафчика. Я точно знаю, что за ними. Там снадобья и травы — я выложила их своими руками. Поставила в определённом порядке. С закрытыми глазами, в потёмках, я найду, что мне нужно. Нет тайн и неожиданностей.
Дара смотрит внимательно, но ещё не понимает, куда клонит странная муйба.
— А вот здесь — трещины. — целительница отбрасывает в сторону мягкий коврик возле шкафчика. — Мейхон повторил изгибы земли, не захотел лежать ровно, принял тайный код этого места. Что в извилистых трещинах? Куда попадёшь, если засунешь руку или наступишь ногой?.. Они не просто недоделка строителей. Они — живые морщины: дышат, движутся, меняют рисунок… Если очень хочется, можно рискнуть. Но сегодня ты попадёшь в одну тайну, а завтра — в другую. И выберешься ли из капкана трещин — неизвестно… Потому что не знаешь кода, не знаешь, в каком порядке стоят эти склянки и снадобья…
Дара смотрит на неровные изгибы под ногами, присаживается на корточки и очерчивает пальцем путь изломов, не прикасаясь к ним.
— Я никогда и не узнаю, Келл, если не попробую или кто-то не расскажет, что за ними… Точно так, как не знаю, что у тебя за створками шкафчика. Но если ты расскажешь и покажешь, я запомню. И через время тоже смогу доставать нужное без света или закрыв глаза…
— Верно, — улыбается Келл и довольно встряхивает буйными кудряшками. — А если залезешь в шкафчик без спроса и перемешаешь склянки, я тоже не буду знать, что и где лежит по-новому. И могу ошибиться, взять не то лекарство и навредить. Плохо тебе: ты не узнала ничего. Плохо мне: я не знаю нового порядка. Плохо больному: он не получил нужного лекарства. Только потому, что ты поспешила, не дождалась, пока тебе покажут и расскажут.
Дара смотрит на Келлабуму, сдвинув брови, напряженно посапывая. Глаза у неё сердитые.
— А кто расскажет про трещины, если никто не знает? Сидеть и ждать, пока не объявится кто-то чересчур умный? Так и состариться можно, как старуха у разбитого корыта. Я поняла тебя, Келл. Только ты не понимаешь: выжидать не всегда правильно. Прятать трещины под ковриком, чтобы никто в них не вляпался, — тоже неверно. Что будешь делать ты, если я не просто склянки местами поменяю, а оставлю, как есть, но тихонько заменю содержимое?
Келлабума на миг замирает, аккуратно убирает с глаз крутой завиток, пряча улыбку за движением ладоней.
— Вариантов развития событий — множество. — упорно гнёт своё девчонка. — Всего не предугадаешь, соломку не подстелешь под каждый чих, чтобы не убиться. Рано или поздно споткнёшься, проедешь руками по коврику — и угодишь прямо носом в трещину.
— Вот для этого и существует Обирайна, Дара, — спокойно говорит муйба, а из соседней комнаты слышен приглушённый смех Геллана.
Глава 48
Неожиданное нашествие. Дара
Мы выехали на рассвете. Келлабума стояла на пороге избушки, следила, как Геллан седлал Савра с Ушаном, прятала большие ладони в широкие рукава плаща. На какой-то миг показалось, что ей не хочется расставаться с нами, но вслух, конечно, она ничего такого не сказала.
После философских росказней про створки и трещины я поняла: правдами и неправдами впихивают в меня мысль, что негоже читать книги задом наперёд, иначе полетит мир кувырком. Мол, само по себе рассосётся, и откроются тайны, когда пробьёт час Х.
Печалька в том, что вопросы и недомолвки раздувались до вселенских масштабов, а ответов — кот наплакал, отчего казалось: вот треснет, взорвётся моя башка, как гигобайтовая флешка, на которую кто-то хочет сто гигов впихнуть не спрашивая: а влезет ли?
Остаток дня мы сидели у огня, что-то ели, разговаривали. Келлабума рассказала, что всё живое при нашествии космий инстинктивно пытается защититься и впадает в ступор, и лишь некоторые люди остаются в здравом уме и памяти, как мы с Гелланом. На мумий космиям глубоко наплевать, для них оцепеневшие — всё равно что часть природы. Охотятся они как раз за теми, кто в здравом уме бодрствует. Поэтому рвались в избушку. Им совершенно не было нужды выламывать двери. Вся сила — в руках, что умели тянуться, как резиновые, и доставать добычу даже из самых укромных уголков. Короче, нам повезло.
Под конец дня Келл всучила мне книгу — огромный том с тонкими страницами, пожелтевшими от времени. Кто-то очень упорный писал от руки вязью с завитушками, и поначалу я не могла разобрать ни слова, а потом втянулась и с любопытством листала собрание сочинений про нежиль. Легенды мешались с описаниями, рисунками, обрывками размышлений и вопросов.
Под конец мне казалось, что автор запойно пил горькую и путал фантазии и страхи с реальностью, но вслух такую крамолу я сказать побоялась. Да и встреча с представителями подобной флоры-фауны натолкнула меня на мысль, что, возможно, все эти твари существовали когда-то. Как они не сожрали сказителя и показывались ему во всей красе? Об этом тоже спрашивать не стала, решила не зацикливаться.
Я так и уснула — лицом в книгу. Проснулась на миг, когда Геллан переносил меня на лежанку, и снова заснула, крепко прижав к себе мохнатого Сильвэя, что пристроился под боком.
Разбудили меня в темень, я безропотно умылась ледяной водой, поковырялась в каше и выползла наружу. Можете назвать меня врушкой, но, глядя на Келлабуму, казалось мне, что расстаёмся ненадолго. А больше всего тревожила мысль, что она тоже об этом знает. Геллан тепло обнял муйбу на прощание, а меня она легко погладила по капюшону, пытаясь заглянуть в глаза. Но я почему-то взгляд отвела: странно как-то сжалось сердце на миг, и я струсила. Подумалось: встретимся взглядами, и откроется нечто, к чему я ещё не готова. Полный идиотизм, да?..
