– А как ты попала сюда? – спросил, спохватившись: меньше всего Зиргаллия подходила на роль хозяйки таверны.
Ведьма лишь плечом повела:
– Осела случайно. Хозяин таверны любит меня, – сверкнула глазами, улыбнулась и добавила: – Я для него как дочь. Иди, Геллан. А я постараюсь угодить небесному грузу, – пропела язвительно, метнув понимающий взгляд. Он не дрогнул, не изменился в лице и вышел, чувствуя, как Зиргаллия смотрит ему в спину. Долго-долго, с привкусом горечи и сожаления.
Дара
Я не замечала, что ёрзаю на лавке. Казалось, Геллана нет вечность. Что он делал там, за дверью? С этой противной Зиргаллией? Могла думать только об этом и что-то такое рисовало моё воспалённое воображение, что совершенно не хотелось понимать и принимать. А когда он неожиданно вынырнул, я подскочила. Ну и пофиг, что лендра и Сандр посмеивались.
– Всё в порядке, – краткость не сестра его, а мать родная. – Росса, позови Милу и Алесту.
– А остальные? – растерялась я.
– А остальным лучше здесь не появляться, – тихо пробормотала лендра и метнулась к дверям.
Вскоре на столе появилась еда. Нельзя сказать, что мы голодали, но душистый хлеб с хрустящей корочкой, горячие булочки, сочное жаркое и вкуснейшие фрукты – праздник живота какой-то. А ещё густой суп со специями, нежная рыба в маринаде и салат из зеосских овощей, политый пряно-острой заливкой.
Мы накинулись на еду, будто сто лет не ели. Мила раскраснелась и уписывала за обе щёки. Ну да, это не в замке по тарелке еду размазывать. Одна Алеста ела не спеша, словно каждый день трескала деликатесы.
– Ммм… за такую еду я могу простить ей даже то, что она на тебя вешалась, Геллан, – брякнула и тут же была обстреляна взглядами.
Напряжённым – Геллана, он даже жевать перестал, посмотрел как-то пытливо, нахмурив брови, как будто искал на моём лице лишнюю пару глаз или второй нос. Любопытным – Милы. Девчонка расспросила бы, но побоялась рот открыть. Веселыми – Россы и Сандра. Последние вообще без конца улыбались да радовались не пойми чему.
Мы ещё не расправились с супом, как в таверну ввалилась чересчур шумная компания. Мужики ничего так, крепенькие, морды только красные да похабные. И тут же присоединились к рыбоглазым. Как по мне, так эти двое их ждали. Мужичьё тут же принялось громко ржать, пить, заказывать еду.
Они совсем загоняли стеснительную рыжулю, что старательно прислуживала в таверне.
– Эй ты! – раздался пьяный бас, когда мы подобрались к жаркому. – Да, ты! – ткнул мужик большим пальцем в Сандра. – Не хочешь ли в пятигранники перекинуться?
– Встанешь – еды больше не дам, – тихо прошипела первое, что на ум пришло: глаза у стакера полыхнули непонятно чем, а в груди у меня зачесалось с новой силой.
– Прекраснейшая, ну что вы, – мягко сказал Сандр и учтиво поцеловал мои пальцы, измазанные жиром. – Не ради живота одного жив человек. Мужчины любят развлекаться. Почему бы не пощекотать нервы? Будьте снисходительны к слабостям, небесная дева.
С этими словами он легко перемахнул через лавку и, поигрывая мускулами спины, отправился прямо к орущей компании. Мужиков вместе с рыбоглазыми насчитывалось одиннадцать.
Мы проводили взглядом беспечного Сандра. За нашим столом стало тихо-тихо. Никто не жевал.
– Шаракан, – выдохнул Геллан, и я поняла, что шоу начинается.
Глава 21. Игра в пятигранники. Геллан, Дара
Сандр был если не последним, кого Геллан хотел бы встретить на пути, так предпоследним точно. Они попали в Братство почти одновременно. Ему семь, Сандру – на пару лет больше. Он – со сломанными рёбрами, беспомощный и хрупкий, Сандр – с разбитым носом, но неизменной солнечной улыбкой на устах.
В Братстве не принято спрашивать, кто, откуда и по какому случаю попадал в стакеры. У каждого – своя история, нередко – мрачные тайны, а то и несколько трупов за плечами. Отбросы общества, изгои, негодяи, которым по воле Обирайны и по её же насмешке предстояло стать воинами против несправедливости.
Никто не решился бы назвать стакеров воинами Света или Добра – слишком много раз приходилось им убивать, пусть и пугающую нежиль, а заодно и пару-тройку-дюжину мерзавцев прихватить стакеры не гнушались. Но так получалось, что давая клятву, больше не смели они разбойничать, насиловать или убивать ради жажды крови или собственного интереса, ради развлечения или по чьей-то прихоти.
Став старше, Геллан смутно понимал: в Братство не попадали отпетые негодяи, переступившие за черту. Туда попадали те, у кого был шанс и сила переломить Обирайну через колено, в ком таилась энергия, балансирующая на грани разрушения и созидания.
О Сандре он знал одно: разбитый нос мальчишка тогда заработал, отбиваясь от магов, что хотели уволочь его в свою Северную обитель на Острове. Случайно подслушал разговор брата Анассана и одноглазого Гия.
Сандр не походил на доходяг, которых забирали маги. Да и по возрасту он явно выбивался из «предназначенных» для магов. Ему, по крайней мере, нужно было стать беспомощным калекой. Сандр же никак не вписывался ни в маги, ни в стакеры: физически здоровый, сомнительно, что сирота. Вряд ли девятилетний мальчишка мог грабить или убивать – делать что-то такое, за что ждала его виселица.
Им слишком много поначалу приходилось находиться рядом, а потому Геллан пристально вглядывался в нового знакомца, чтобы понять: что в нём не так? Что за тайна привела улыбчивого, солнечного мальчишку в котёл стакерства? Почему не захотел стать всемогущим магом, а предпочёл взять в руки оружие и убивать? Хоть те, хоть другие – изгои, но у магов – могущество, а у стакеров – только убийства да кровь за плечами.
Сандр и среди стакеров походил на случайную пташку – ветреного, воздушного птенца, случайно затесавшегося в стаю хмурых чёрных ворон. Лёгкий и улыбчивый, без тёмных колодцев в душе (так казалось), без мрачных провалов. Он не взял в руки меч или другое тяжёлое оружие, предпочёл лук и поющие стрелы да метательные ножи.
Он и дрался не с яростью и злостью, а словно играючись, будто драка – это всего лишь захватывающий акт лицедейской пьесы, выступление на подмостках, где кипят настоящие страсти, но никто не дерётся и не умирает по-настоящему.
У Сандра были тонкие хрупкие кости, а стакерство не знало жалости. Мальчишке часто ломали руки и ноги. Страдали пальцы – слишком нежные для воина, но Сандр никогда не плакал. Лишь темнели серо-голубые, изменчивые глаза да рот кривился от боли, а затем он снова улыбался.
Поначалу хмурый Гий замучался сращивать его кости, бурчал да недовольно качал головой, пока однажды не привёл в святую святых старую лендру – чертовку в пёстрых юбках. Боша произвела фурор. Её не смущало, что она одна, а вокруг – суровое мужичьё да пацаньё, что цапаются и дерутся без конца и края.
Она смотрела на тренировочные бои, хитро прищурив глаза, упираясь руками в необъятные бока и широко расставив ноги. Она появлялась, где хотела и когда хотела. Геллан чувствовал: Гий сто раз пожалел, что пригласил её в Братскую обитель.
