– Для тебя это важно? – она переступает с ноги на ногу. – Если да, то почему? Ты должен презирать меня и гнать подальше, пока я не натворила чего-нибудь, не предала, не нагадила, как глупая коша.
– Для меня важно, – как же твёрдо звучит его голос! – Я знаю: каждому дан шанс и возможность воспользоваться им. И будет жаль, если ты выберешь не тот путь. Но он только твой, Пирр. Никто не пройдёт его за тебя.
Неожиданно с неба срывается финист. Он кричит тонко, хищно. Щёлкает клювом и мягко садится на твердь, складывая крылья. Но в этот раз он не рядом с ней, а возле Геллана. Смотрит на неё круглым глазом. В зрачке вспыхивает огонь.
Пиррия чувствует, как начинают дрожать пальцы, как дрожь ползёт по рукам вверх и охватывает всё тело. Миг – и вот она трясётся вся, горит, как в лихорадке. Подгибаются колени и, не удержавшись, падает она. Некрасиво, как мешок с овощами. Садится попой на пятки, ломается в талии. Щёки становятся мокрыми. Слёзы текут и текут, чертят солёные дорожки, капают на платье. В носу противно хлюпает.
Она некрасиво открывает рот, из глотки рвётся хриплый крик – со всхлипами и рыданиями. Что выплёскивается из неё сейчас наружу? Что выходит, корёжась и издеваясь? Чувствует она только: нечто уродливое, мерзкое, склизкое, гадкое до омерзения.
Никто не хочет утешить Пиррию. Стоит она одинокая, беспомощная, разбитая и растерзанная. Все отвернулись, даже финист, что не шевелится. Даже святой Геллан, что всегда протягивает руку помощи всем подряд, без разбора.
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – выкрикивает она, трясёт кулаками в небо. И вряд ли кто понимает, что впервые это чувство она испытывает к самой себе. – Не-на-ви-жу! – хрипит, глотая слёзы и сопли.
Неожиданно колеблется воздух рядом. Пиррия испуганно замирает и опускает взгляд. Сквозь туман слёз видит она девчонку, что стоит перед ней на коленях и вглядывается в её лицо.
– А ты попробуй полюбить, – говорит она серьёзно и прикасается рукой к груди. – Вот здесь. Не меня, не его, – кидает взор на Геллана, – и даже не его, – делает жест в сторону огненной птицы. – Себя.
На мгновение становится тяжело, будто упало небо, перевернулась земля, вышли из берегов реки.
– Полюби себя, – слышит она невыносимо громкий голос Небесной. Голос, что делает больно. Голос, что приносит облегчение. Он был последним, что она услышала перед тем, как рухнуть в беспамятстве на каменистую твердь.
Глава 35. Поворот в сторону
Дара
Мы двигались вперёд, вгрызаясь в тело Зеосса, как гусеница – в зелёный лист. Опять настали неприметные будни, похожие друг на друга и в то же время дающие какие-то тонкие нюансы, отличия, что позволяли не потеряться в безнадёге.
Похорошела и приободрилась Мила. Не знаю уж, чем таким обладал Генка, но девчонке явно шло на пользу общение с ним. Они пересекались как-то хаотично, я видела, как вздыхает и сжимает губы, как следит глазами и напрягает плечи Геллан.
– Что, тяжело наблюдать, как взрослеет младшая сестрёнка? – не выдержав, однажды хихикнула я и поймала взгляд, что мог приморозить меня навсегда к стылой земле. – Расслабься, что ты прям как ревнивая дуэнья ведёшь себя. Генка очень вежливый и культурный. И они всё время на виду. Тем более, Миле намного легче, ты не можешь этого не замечать.
Он выдыхает сквозь сжатые зубы, трясёт гривой, как Савр. Так и хочется двинуть его чем-нибудь тяжёлым по башке, чтобы очнулся и перестал строить из себя властительного папочку. Но Геллан такой и есть – чересчур заботливый и ответственный.
– Не пыхти! – приказываю, зная, что сейчас он начнёт беситься, но он кидает на меня взгляд из-под мохнатых ресниц, сердце моё почему-то подскакивает к горлу от … блин, я даже не знаю, что в его взгляде такого! Он выглядит довольным, словно я его не поддеть хотела, а по голове погладила.
– Да, очень тяжело, – признаётся честно и улыбается виновато. А у меня, как говорится, в зобу дыханье спёрло: ни каркнуть, ни сыр уронить. – К этому надо привыкнуть, но я пока не готов, потому что вижу маленькую девочку. Может, и хорошо, что мы скоро расстанемся с мальчишкой. Я бы не хотел собирать по частям Милино сердце.
Я пожала плечами. Что он вообще понимает? Может, как раз сейчас её сердце целое и радуется. И будет совсем не так, когда Генка исчезнет. Но я не хочу спорить с ним на эту опасную тему.
Мужчины всё равно видят это по-своему. Особенно Геллан – всегда сдержанный, отстранённо-холодный. Хотя не всегда, наверное. Как назло, в голове всплыла шикарная Зиргаллия, страстно обхватившая его ногами и руками. Я даже башкой тряхнула, чтобы изгнать живую картинку. В груди нехорошо заныло.
– Дара… – он смотрит на меня внимательно, и что-то такое в его взгляде, отчего хочется спрятаться и провалиться сквозь землю одновременно. Когда я уже научусь не думать слишком громко?
Геллан открывает рот. Наверное, хочет что-то сказать. А может, объяснить, но я не хочу, не хочу ничего слышать! Не хочу опять говорить об этой красивой ведьме, рядом с которой я сразу чувствую себя мешком с картошкой или ещё чем похуже.
– Эммм, – закатываю я глаза и улыбаюсь так, будто мне подарили шар земной на день рождения. – Я обещала кое-что Россе. Не скучай!
Пришпориваю Неваляшку и несусь вперёд так, что ветер в ушах свистит. Фальшивая улыбка отваливается через секунду, но он уже не видит, как позорно шлёпается на землю штукатурка деланной беспечности с моего лица. Чувствует, наверное, но мне плевать – не заметил и ладно. Позже об этом можно не говорить – забудется.
Генка шарахался от меня, как чёрт от ладана. Я не могла понять, почему. Это был не страх, но его неизменное, маниакальное желание держаться от меня подальше откровенно вгоняло меня в ступор. Я хотела с этим разобраться, но пока что не подворачивалось случая.
Пиррия после того, как отревелась, вела себя очень тихо. Словно вылиняла, стала меньше ростом. Ещё ярче проступили на лице и теле уродливые шрамы. Тинай перестал носиться с ней. Исчезал надолго, но всё же появлялся. А она застыла, стала похожа на восковую фигуру из музея мадам Тюссо. Оживала, только когда с неба спускался финист. Я не могла в эти моменты смотреть на неё. Такое выражение лица – не для посторонних.
Пиррия исчезала по вечерам. Ненадолго. Тайна, куда хотелось сунуть нос, но Геллан, видимо, почувствовав, попросил:
– Не мешай ей, ладно? Так надо, и я знаю, что она делает. Но чем меньше людей догадывается об этом, тем лучше.
Меня это не устраивало, но я решила потерпеть. Бабуля моя часто говаривала: сколько верёвочке ни виться, конец всё равно найдётся. Надо только подождать. Не самая моя сильная сторона, но иногда можно. Тем более, Геллан просил. Не хотелось падать в его глазах ниже, чем есть. Хотя, куда уж ниже-то…
Неожиданно рядом оказался Генка. Неваляшка всхрапнула и заржала. Мне стоило большого труда удержать её. Первый раз пацан из Виттенгара приблизился к моей сиятельной персоне. Интересно, с чего бы это?
