– Только зимой, – поясняет Мила, – жгут высокие костры. Считается, если костёр оторвался от земли и перелетел через голову, – человека обязательно ждёт счастье, богатство, благополучие. То, чего он ждёт больше всего. Нельзя колдовать, нельзя хитрить, хотя, наверное, немножко лукавят все. Очень трудно ведьмам удержаться.
– Магия земли сильна, – поддакивает Росса. – Не очень-то сильно и обманешь: если не суждено искрам благословить, то не случается, хоть ты сто раз поколдуй на удачу и всякие знаки втихаря нарисуй. У схитривших пламя гаснет над головой. Кому не положено, тот не получит!
– Как всё запущено-то, – бормочу я. – По мне так лучше не знать, дано или не заслужила, чтобы не огорчаться.
– Кого нужно, Зимний Огонь найдёт сам, – изрекает Иранна. – Смотрите, сейчас начнётся!
Это походило на доброе волшебство. В воздух срывался не весь огромный костёр, а небольшие язычки огня, похожие на огненные цветы. Красиво, глаз не оторвать. Плыли в воздухе, рассыпая искры, как огромные светляки, зависали над головами и пикировали вниз по дуге. Интересно, как города не сжигаются дотла после таких празднеств?
– Никогда Зимний Огонь не становился причиной пожара, – улыбается Геллан. – Это пламя жизни, а не смерти, Дара.
Мне вдруг захотелось подойти поближе. Может, огненный цветок благословит Милу? И тогда мы точно узнаем, что всё будет хорошо! Но я не сделала ни шагу. Лучше не знать и надеяться, чем огорчиться, а потом гадать.
Визжали, приплясывая парочки, радуясь огню над головами. Счастливые. Для пар, наверное, это тоже хороший знак.
Мы стояли в стороне, наблюдая. До ближайшего костра – метров пять. Может, чуть меньше.
Всё случилось быстро. Огненный цветок вырвался из ближайшего костра, как ядро из катапульты. Описал дугу в воздухе и завис над нашими с Гелланом головами.
Ахнула Мила. Сделали шаг назад Иранна и Росса.
Я слышала, как потрескивает огонь.
Мы стояли рядом – рука в руке.
Не сговариваясь, подняли лица вверх. Огонёк не спешил почему-то исчезать, падать вниз, как у других. Он вдруг увеличился и полыхнул столбом в ночное небо.
Толпа замерла. Стало тихо.
Затем загудели, заговорили все разом.
– Поцелованный солнцем! – крикнул кто-то.
– Огненная с неба! – неслось волной над нами.
– Знак! Это знак! – завопили со всех сторон на разные голоса.
– Бергард благословлён! Ё-хо-хо!
И тут началось светопреставление: фонарики начали взрываться, рассыпаясь искрами. Нереально красивый фейерверк!
Как в замедленной съёмке вытягивались вверх разноцветные нити и опускались на землю крупными каплями. Казалось, что город засыпает драгоценностями – фантастическая красота, от которой не оторвать глаз.
– Что это, Геллан? – прошептала я, пытаясь стряхнуть наваждение.
– Бежим! – шепнул он мне жарко в шею и крепко сжал руку.
И мы помчались. Бежали, как сумасшедшие, оставив позади рёв возбуждённой толпы.
Геллан
Он не хотел знать, кто первым выкрикнул их прозвища и почему. Если его мог кто-то узнать в Бергарде, то Дару – нет. Не было чувства опасности, но толпа – это всегда стихия, способная возвеличить и растоптать одновременно. Поэтому он предложил бежать.
– Мы бросили Милу! – задыхаясь, бормотала Дара. Оглядывалась, растерянная, но не останавливалась, доверяя ему.
– С ней Иранна и Росса. Они найдут нас, – отвечал уверенно, чтобы не рождать лишние сомнения. Но Дара никогда не поддавалась властным интонациям и слепой вере. Геллан видел по сердито сверкнувшим глазам: готова спорить и возражать. – Верь мне! Они в безопасности. Ведьмы не такие уж и беззащитные существа. А Мила всегда способна найти собственного брата, свою кровь, в любой толпе даже с завязанными глазами.
Они заскочили за угол, прислонились спинами к палатке, где розовощёкая медана торговала сладкими пирожками. Геллан бережно натянул капюшон Даре на голову поглубже, чтобы скрыть лицо. Выдохнул, прикрыл глаза и навёл на себя морок. Возможно, не поможет, но всё же.
Он видел, как замерла девчонка и заворожено протянула руку, словно желая прикоснуться к его лицу. Геллан отвернулся и сделал шаг в сторону.
– Не надо, – попросил глухо, натягивая капюшон и на себя. – Это… не так легко, как кажется. А мне надо удержать морок как можно подольше. Прежде всего, будут искать мужчину с обезображенным лицом. Достаточно весомая примета.
– Ты глупый, – Дара улыбнулась грустно, словно жалея. – Ты весь – одна сплошная примета. Я не видела здесь ни одного золотоволосого мужчину. Да и женщин тоже не встречала.
Он кивнул, соглашаясь.
– А так? – откинул капюшон и склонил перед Небесной голову. Тёмно-каштановые волосы с рыжиной упали на глаза.
– Так лучше, – согласилась Дара и, не удержавшись, хихикнула: – Только теперь ты похож на Ренна.
Геллан удержался, чтобы не поморщиться.
– Пойдём. От толпы можно скрыться только в толпе.
– Может, пора возвращаться? – робко возразила Дара
– И не услышать великих бардов и менестрелей? От праздника Зимы надо брать всё, раз уж попали.
Наверное, к ней нужно было прислушаться, но хотелось хоть немного продлить очарование сегодняшней ночи. Завтра продолжится долгий путь, трудный и выматывающий. Неизвестно, что ждёт впереди, поэтому ему хотелось, чтобы Дара запомнила и вспоминала. Танцы. Рука в руке. Разноцветные фонарики. Огненный столб над головой.
Хорошо, что она ни о чём не спрашивает. Геллан не знал, смог бы ответить на её вопросы прямо, без уклончивости. Для него и так всё очевидно. Давно. А она вряд ли готова услышать правду, которая может напугать или подтолкнуть к неправильным решениям.
Людское море вынесло их к сцене, грубо сколоченной из широких досок. Такие помосты создавали специально для праздников, а потом разбирали на дрова. Запахи в воздухе смешались, но он всё равно ловил дух свежеструганного дерева – смоляной и немного тёрпкий.
Люди волновались и переговаривались, активно жестикулировали и смеялись, разогретые празднеством и нектаром. Геллан придержал Дару за рукав: лучше не заходить глубоко. Когда начнётся представление, потом будет сложно выбраться из живых тисков.
Видно было: все чего-то ждали. На сцену выходили менестрели, похожие на диковинных птиц: яркие одежды, огромные береты и обязательно – инструмент в руках. Пели на разные голоса баллады – старинные и не очень.
Певцов встречали благосклонно, подбадривали криками, подпевали знакомые песни, но Геллан чувствовал напряжение, волнение и разочарованный гул при каждом новом выходе.
– Видимо, мы ничего не пропустили, – сказал он Даре. – Знаменитость ещё не появлялась.
