– Да всё со мной так, Нотта. Просто я э-э-э… не нормальный человек. Я вообще как бы не человек. То есть человек, но, как бы поточнее сказать-то. Тьфу, – плюнула в сердцах, запутавшись, – Короче, я Небесный груз.
Занавес.
Нотта застыла. Чёрные глаза стали больше и чернее, лицо посерело, и она безвольной тряпкой повисла на сильных руках мага и стакера.
Геллан
Нотту уложили в фургоне. Решили никого не тревожить.
– С ней будет такое случаться время от времени, пока не окрепнет, – заявил вынырнувший из тьмы Айбин. – Она ослаблена и измучена. Кормила собственной кровью малыша, глупая. Вообще удивляюсь, как она пела и выступала. Видимо, только сила воли держала её на плаву. А сейчас сломалась, сдалась. Хотя долго продлиться её ненужный подвиг не мог. И ещё. Я не уверен, что нужно всем знать историю, которую Нотта поведает, когда очнётся.
Дара тем временем сунула носик в пелёнки и ахнула.
– Теперь я понимаю, почему она спросила, почему я не удивилась. Вы видели?
Сандр и Ренн кивнули. Айбин иронично приподнял лохматые брови. Геллан покосился на свёрток, но сдержался. Дара сама подошла к нему.
– Посмотри на это чудо! – столько восторга и радости. Глаза у девчонки блестят, румянец на все щёки. Он осторожно отодвинул ворох лоскутов и затаил дыхание. На миг прикрыл глаза. Показалось вдруг… лучше не думать об этом. Дара совсем ещё ребёнок.
От малыша шёл радужный свет. Мягкий, но яркий. Небесная поспешно прикрыла ребёнка и опасливо огляделась вокруг. Кажется, всё тихо. Немудрено: ночь набирала силы и глубины. Правда, город ещё не спал и вряд ли угомонится до рассвета, но здесь, на этом постоялом дворе, было тихо. Постояльцы кто ещё не вернулся, а кто уже спал и видел сны.
– Айболит, мы же не сможем его скрыть. И что мы придумаем, чтобы… объяснить?
– Пока не знаю. Но Гая надо будет прятать. Пока в пути и далеко от городов, думаю, он не доставит хлопот. Мы же не собираемся выставлять его на всеобщее обозрение. Вряд ли найдётся много людей, которые знают, как выглядят первородные кровочмаки. – Айбин скривил губы в горькой усмешке. – Это истинная ипостась, Дара. Ты хотела увидеть. Теперь у тебя есть такая возможность – любоваться кровочмаком в настоящем обличии каждый день.
– У меня миллион вопросов, – честно призналась Дара, и сразу попыталась задавать их, но Айбин остановил её жестом.
Геллан понимал: у них очередная история и трудности. А ещё он знал, что не сможет прогнать Нотту и забыть о ребёнке-кровочмаке. Завтра ему предстоят поиски проводника, а это чужой человек в команде.
Как долго можно хранить тайну, когда все на виду, и матерчатые стены фургона не скроют ни одного секрета, ни один звук. Малыш может плакать, разговаривать, выползти в конце концов на волю.
Сейчас его волновало только это. Дару же тревожили совсем другие вопросы. Для неё всё понятно, и он немного позавидовал её непосредственности.
– Я расскажу всё, что знаю, – сказал Айбин. – Ту часть истории, которую, возможно, не знает сама Нотта. И тебе совершенно не обязательно произносить свои вопросы вслух. Я и так их слышу.
– Ворчун, – вздохнула Дара. – Весь кайф обломал. Давай уж, рассказывай, мозгокопатель.
Айбин поудобнее уселся возле фургона и скукожился. Жалкая лохматая фигурка. Геллан вдруг подумал: если ребёнок-кровочмак так прекрасен, значит и Айбин – тоже?.. Два образа никак не хотели объединяться в его голове.
Ему вдруг стало стыдно: жить на Зеоссе и ничего, ровным счётом ничего не знать о тех, кто живёт рядом. Живые или нет, люди или нелюди – когда-то они были древними расами. Намного старше человека. А теперь каждый из них влачит жалкое существование, потерял часть силы и дара. Униженные, ставшие рабами. Их ли в том вина?
Айбин встрепенулся и посмотрел Геллану в глаза. Услышал или догадался. Главное – понял. Кровочмак не ухмылялся, как прежде, не дёргался глумливо. Из-под шерсти трудно увидеть эмоции, но Геллан отчётливо почувствовал, как прошла судорога горечи не только по лицу, а и по всему телу Айбингумилергерза.
– Кровочмаки на Зеоссе, Дара, – начал свой рассказ Айбин, обращаясь только к Небесной, но к его негромкому голосу прислушивались все, кто находился сейчас на заднем дворе: Сандр и Ренн, Раграсс и сам Геллан, – вот уже больше шестисот лет не умеют обращаться. Только низшая ипостась, та, которую ты видишь сейчас.
Я не уверен, что, даже лишившись печати, все смогут обрести былую силу. Многие, я думаю, так и останутся жалкими волосатыми уродцами. Сотни лет не проходят бесследно. Дело не в утраченной или застывшей силе, а в изменении сознания. Вот здесь, – Айбин постучал пальцем по лохматой голове, – главная проблема.
Мы потихоньку вымираем. Да, нам достался почти безразмерный срок. Не живые и не мёртвые. С высокой способностью к регенерации. Не чувствуем ни холода, ни жары. Не боимся утонуть или разбиться, напороться на стило. Но есть ли в этом смысл – не жить, а влачить существование?
Кто-то не выдерживает и срывается. А, сорвавшись, пьют кровь, чтобы умереть. Или делают другие глупости, чтобы уйти на Небесный тракт.
Мы – потомки драконов, прямые, с уникальными способностями, их лучшая версия, небывалый эксперимент и гордость. Первые, кого сотворили драконы на Зеоссе. Огромный, небывалый по мощи род.
Так получилось – наши предки вымерли в одночасье, все до единого. И тогда прародитель дракон, объятый яростью и болью от потери, решил нас воскресить. Ему удалось сделать это. Дерзкий вызов природе. Но мы больше никогда не стали прежними – застряли между жизнью и смертью. Не смогли жить, как прежде. Но взамен получили в довесок иную силу и разные способности.
Кровочмаки не всегда пили кровь, Дара. Много позже, гораздо позже. Кровь для нас не еда, а чистая энергия. Как сладкое, к примеру, или эмоции, энергия солнца или стихий. Но природа, хоть и в состоянии дать много, не так живительна.
Живые существа мощнее. Животные дают кровь. Человек способен утолить жажду кровочмака энергетическими каналами. Сильная боль, ненависть, любовь, радость, триумф, удивление, испуг, смех – всё это даёт нам подпитку и способно продлить жизнь. Или существование – называй, как хочешь.
Геллан вдруг понял, что не только Дара слушает, открыв рот. Все замерли, прислушиваясь к тихому голосу Айбина. Кровочмак продолжал сидеть неподвижно, уставившись куда-то поверх Дариной головы. Слова лились нескончаемым потоком, журчали, как тихий обмелевший ручей. В воздухе витали горечь и боль – осязаемые, тяжёлые, болезненные, как шипы. Айбин шевелил пальцами, перебирая шерсть, и продолжал:
– Сейчас об этом никто не помнит. Забыли. Сами кровочмаки вряд ли помнят те времена, когда восполняли силы не только кровью. Маги, загнав нас в низшую, экономную ипостась, позволяющую разумно использовать энергию и долго не подпитываться, не дали выбора. Только кровь – самый мощный источник. И басни, что кровочмаки – ненасытные существа, испытывающие постоянную жажду, готовые сожрать кого угодно. В этот бред теперь верят и сами кровочмаки.
