– Ваши кровочмаковские штучки? – спросил у Айбина, а тот криво ухмыльнулся, дёрнув уголком губ.
– Ты не поверишь, но он не приманивает жертву, чтобы сожрать, хотя как раз пытается насытиться.
– Поверю, – заявил твёрдо и раскрыл объятья. Гай, не колеблясь, шагнул в них, доверчиво прижался щекой к Геллановой груди. Слушал, как бьётся его сердце – ресницы подрагивали в такт, а на пухлых губах расцветала счастливая улыбка.
Отстранившись, малыш погладил ладошкой место, где только что было его ухо.
– Настоящий, – издал вердикт ребёнок и приложился рукой к изуродованной щеке. Водил пальцами, словно узоры рисовал. Счастливо смеялся, тёрся носом о Гелланову шею, возился в кольце рук с очень довольным видом.
Нотта следила за Гаем ревнивым взглядом – не могла справиться с собою, поэтому даже не пыталась скрыть чувства. В какой-то момент Геллан в полутьме увидел, как от малыша ко всем присутствующим тянутся почти незаметные светящиеся нити.
Айбин проследил за его взглядом и качнул головой:
– Да. Энергетические каналы. Кровочмаки не всегда пили кровь. Гай голоден, поэтому пытается насытиться по-другому. И этот способ ничуть не хуже наполнит его до краёв. Ему нравится твоя искренность, он с удовольствием подпитывается любовью и ревностью Нотты, ему даже моя язвительность по вкусу сейчас: незнакомые люди – лучшие источники. Думаю, у него не будет недостатка в пище, чтобы расти и развиваться. Без крови, по-настоящему. Так, как это было раньше.
Геллан прижал малыша к себе и подумал: Дара права. Как многого они не знают о своём собственном мире.
Как много потеряли, прячась по норам своих замков, поселений и городишек.
Как много утратили, предавая могучие корни, выпалывая остатки древних рас, противоборствуя и без конца пытаясь доказать мнимое превосходство.
Гай положил крохотную ручонку на вчерашнюю рану. Запрокинул голову. Тёмные кудри разметались по плечам, пухлый рот приоткрылся. Геллан с удивлением понял: ноющая и дёргающая, как больной зуб, боль ушла. Стало легче дышать.
Гай издал горловой звук удовлетворения и солнечно улыбнулся. Блеснули крохотные зубы-жемчужинки, а Геллан машинально отметил: у малыша изменился цвет глаз. Ушли оттенки фиолетового, осталась нежная сирень – переливчатая, бархатная, влажная.
Ребёнок с восторгом похлопал ладошками по Геллановым щекам и требовательно потянулся к Нотте. Та схватила его, как мама-зверь, и собственнически прижала к груди. Целовала белый лобик, маленькие пальчики, идеальный носик и мраморные щёчки.
Геллан понял, что сейчас ему здесь делать нечего, и отправился на поиски проводника. Пора убираться из Бергарда.
Леванна Джи
Леванна не хотела знать, о чём он думает, напряжённо сведя брови. Не хотела расшифровывать тяжёлое молчание, что давило Леррану на чело. Она ничего не хотела – только отделаться от него. Зайти в комнату, упасть на кровать и забыться.
Красивый праздник, что должен был принести радость, превратился в перебродивший нектар – кислота и горечь на губах. Оставалось выплеснуть напиток эмоций и чувств из бутылки собственной жизни и идти дальше.
Не сожалеть, если нельзя забыть, а сохранить крупинки воспоминаний, что однажды отзовутся не болью, а теплом.
– Фью! Мы думали, они до утра куролесить будут, а эта парочка в самый разгар праздника сюда припёрлась.
– Ты видел их лица, Мот? Кажется, что-то случилось у ребяток. Не иначе, как наша девочка покусала красивого мальчика.
– Да, ей немножечко, самую малость, не хватает такта. А мальчик у нас благородный, не привыкший, чтобы им помыкали.
Два мерзавца, как всегда, переговаривались друг с другом, бросая красноречивые взгляды на Леррана и Леванну Джи. Выжидали, кто из них сдастся первым и расскажет о неудавшемся празднике.
Лерран погрузился в себя так сильно, что, наверное, вообще не слышал их потуг, не чувствовал жгучего любопытства, что так и пёрло со всех сторон из тавернщиков.
Он молча прошёл в свою коморку и закрылся изнутри. Леванна видела, какими жадными взглядами сплетники проводили его прямую спину.
– Ёрш, Мот, – Леванна вложила в свой голос всю строгость, на какую только была способна, – оставьте его в покое, не трогайте, не спрашивайте. И оружие своё, и одежду сможете забрать завтра. Ничего с вашим барахлом не случится до утра.
Ерш и Мот презрительно фыркнули.
– Как? Девочка подумала, что мы два старых скряги?
– Она решила, что мы заберём эти ненужные нам лохмотья и оружие, доставшееся нам даром?
– Девочка думает, что это тряпьё нам впору. Видимо, давно не видит разницы в строении мужских тел.
– Что печально.
– М-да.
Когда-то она велась на их подначивания и вспыхивала, как факел. Сейчас только грустно улыбнулась.
– Я тоже вас люблю, мои верные друзья. Кажется, вам не стоит так сильно переживать. Я давно выросла и умею справляться со своими проблемами самостоятельно.
– Ну да. Так-то оно так. Если не вспоминать Тёмных братьев и полудохлого властителя с дыркой в плече и ямой вместо сердца.
Властитель?.. Леванна вдруг почувствовала, как твердь уходит из-под ног. Ёрш и Мот всегда видели больше, чем остальные. Да. Наверное, так и есть. Тонкие черты лица, холёные руки, заносчивые манеры. Может, она просто не хотела замечать очевидное, то, что лежит на поверхности.
Какая теперь разница? Осталось совсем немного.
Леванна вошла в комнату, стараясь не замечать озабоченных взглядов друзей. Они тревожно переглядывались и хотели знать больше, но она не хотела им ничего рассказывать.
Закрыла дверь и тут же опустилась рядом – сползла по гладкой поверхности и подпёрла выход спиной. Одинокая слеза скатилась по щеке – Леванна не стала её вытирать, но и не дала другим пролиться.
Одной капли достаточно, чтобы не выгореть внутри.
– Даю себе слово, – прошептала, вслушиваясь в собственный голос, – берусь за первую попавшуюся работу, которую предложат. Любую, хоть в пасть дракона.
Слова прозвучали как клятва. Стало легче. Леванна сняла платье и посмотрела на него с грустью. Какой, наверное, жалкой казалась ему она в этом милом, но простеньком платьице. Но без этого можно жить. Всё ценное всегда оставалось с нею и никуда не девалось. А платье… да Леванну хоть в дивные одежды разодень – никогда она не станет другой.
Она долго не ложилась, хотя хотела только одного – упасть и забыться во сне. Складывала вещи, наводила порядки, продумывала, что нужно купить для дальнего пути. Составляла мысленный список. Ничто не чистит мозги лучше, чем физическая монотонная работа.
* * *
Утро выдалось тихим – город и жители отсыпались после бурной ночи. Леванна села за столик в самом углу таверны – очень любила это место. Ёрш и Мот выглядели бодро и свежо, словно и не провели почти всю ночь на ногах. Леванна слышала, как гудел, взрываясь от смеха и песен, зал, как не умолкала музыка, а стены сотрясались от неуёмных танцев.
