Иранна водит руками, давая разглядеть помещение. Даже под голубовато-белым инеем видно: в доме все вещи на месте. Словно люди недавно вышли и забыли вернуться. Большой стол. Добротный камин. Возле камина – дрова горкой. Стулья, шкафы, полочки – гармоничны, создают уют, но вместо удовольствия хочется поёжиться. Занавески на окнах стоят колом.
Что-то не так. Ускользает, хоть и смотрю во все глаза.
Иранна невозмутимо возится возле камина, забрасывает внутрь дрова и поджигает. Мы топчемся в большой комнате, как стадо бизонов. Никто не решается ни присесть, ни пройти глубже. Нет желания исследовать дом. Кажется, что низкий потолок давит на голову и становится трудно дышать, хотя воздуха здесь хоть отбавляй.
– Чёрное. Здесь всё чёрное, – доходит до меня, когда я в очередной раз обвожу помещение взглядом.
– И-и-и, – подаёт голос Юла и первой отходит от двери. Опираясь на костыли, подходит к широкому стулу, смахивает рукавом иней и садится. У неё – довольное лицо. С другой стороны, я её другой и не видела. Всё время улыбается, а единственный глаз светится ироничной весёлостью. – Что бы здесь ни произошло, это было давно. По-моему, нет причин пугаться.
– Чёрный мор, – отозвалась устало Леванна. – Уже безопасно. Наверное. Она кинула на меня взгляд, и я почувствовала, как напрягся Геллан. – Всё равно у нас не было другого выхода. Располагаемся. Ночь будет длинной.
И народ пришёл в движение. Захлопотала деловито Росса. Отдавала чёткие команды Алеста. Суетились Инда и Офа. Люди и нелюди разбрелись по дому, готовили комнаты для ночлега. У порога переминался с лапы на лапы Йалис, вздыхал и виновато смотрел на лужу, что постепенно натекала с его длинной шерсти.
– Всё равно убирать, – прервала его мучения Ферайя и, как фокусник, выудила откуда-то куски ткани, порвала их на большие лоскуты.
Раграсс, Вуг и Лерран наносили воды из колодца. Ренн и Росса завозились у камина, соображая, что приготовить на ужин. Я хотела было присоединиться к уборке, но Рина мягко остановила меня рукой:
– Не надо, Дара. Ты чужачка. Неизвестно, что здесь ещё не вымерзло за годы запустения. Мало ли.
Я напряглась. Не участвовали в вечернем субботнике Юла, что так и сидела, развалившись на стуле, Мила, присевшая на край кровати, и тихая Беза, что жалась в углу и не решалась путаться под ногами.
– Чёрный мор? – спросила, ожидая ответа.
Рина поправила волосы и спрятала взгляд под ресницами.
– Искусственно созданная чёрными магами болезнь. Давно нет ни создателей, ни их страшного детища. Сразу после войны. Тогда много всякого случалось. Чёрные выкашивали целые селения, повинуясь какой-то собственной прихоти. А может, у них была цель – сейчас не узнать.
– Сколько всего у вас тут намешано-то, блин, – пробурчала я. – И никто ничего не знает достоверно. Сплошные белые пятна на карте истории Зеосса. – Хватит на меня глазеть. Ничего не случится.
Сказала, как припечатала. Меня не столько факт непонятной заразы нервировал, как эти взгляды, бросаемые исподтишка.
Мила сидела кулем, закутанная в одежду, как капуста. Подозрительно тихая и вялая.
– Ты как? – спросила, сжимая тонкие пальчики. Девочка улыбнулась и слабо пошевелилась в ответ.
– Всё хорошо, Дара, спать хочется. И я уже почти отогрелась.
– Не раздевайся пока. Ещё холодно, – попросила я, наблюдая, как отлепилась от стены Беза и робко подошла к камину. Пока там никого не было, присела на корточки и протянула к огню узкие ладони. Сжавшийся в комочек робкий зверёк.
Поколебавшись, она откинула с головы капюшон, и я впервые увидела её лицо. Точнее, профиль. Не молоденькая девушка, как виделось по тонкой фигуре. Но и не старуха. Хотя ничего нельзя сказать наверняка: здешним ведьмам всем слегка за тридцать, а по возрасту они могут быть гораздо старше.
Я услышала глухой звук. Это Рина уронила на пол деревянное ведро. Возле ног девушки растекалась огромная лужа. Беза испуганно обернулась на источник шума. Тонкая фигурка напряглась от испуга. Огромные глаза дышали страхом на побледневшем лице. Губы дрожали. Ноздри трепетали. Тонкое горло ходило ходуном от нервного сглатывания.
Рина вскрикнула и зажала рот обеими руками. Смотрела, не отрываясь, на испуганную Безу. Выпрямилась и насторожилась, как пантера перед прыжком, Юла. Нащупывала костыли, наверное, собираясь встать и прикрыть собою женщину – это виделось по её порыву и взглядам, что мохнатка переводила от Рины к Безе.
Вскочил из-за стола Ренн, намереваясь рвануть к сестре.
Девушка судорожно всхлипнула, медленно опустила руки и выдохнула одно-единственное слово:
– Мама…
И упала тишина. Только ветер бесновался за окном, выл, свистел вьюгой, бился в окна и двери колючей мелкой крупой. А потом, по нарастающей, завибрировали все предметы в доме. Тряслись, как в лихорадке, передавая свою дрожь всем, кто находился сейчас в доме.
Глава 33. Когда душа сильнее страха
Ренн
Он мечтал об этом. Грезил долгими ночами на Острове Магов. Ренн представлял её – женщину, что родила его и смогла отдать чужим людям. Представлял, как посмотрит ей в глаза. Как спросит. Возможно, упрекнёт или просто послушает, что она скажет.
Он безмолвно спорил с нею, что-то доказывал, возмущался, а потом видел одну и ту же картину: его голова на маминых коленях. Пальцы перебирают его длинные волосы. Губы касаются его лба. Яркие, болезненные образы, недостижимые, как далёкие звёзды.
– Мама… – растерянно вскрикнула Рина, а он вдруг понял, что не готов. Вот так неожиданно, сразу – не готов увидеть, принять, осознать.
Глаза оказались быстрее хаотичных мыслей – метнулись к женщине, что стояла у камина.
Испуганная. Худая до истощения. Жалкая. Судорожно сглатывает, и видны все неровности гортани, проступающей сквозь пергамент тонкой кожи. Не голова, а череп – прорисованы до мельчайших подробностей косточки и хрящи носа. Не характерного, с горбинкой, как у них с Риной – другого. Но губы и линия подбородка знакомы – у них с Риной точно такие.
Очень хрупкая фигура, кажется, тронь пальцем – рассыплется в прах. Очень напряжённая, прикоснись – и зазвенит тревожно. А ещё женщина смотрит на Рину и не узнаёт. Не может понять, почему чужая девушка называет её матерью.
Ренн ничего не чувствовал. Слышал только прерывистое дыхание той, что когда-то подарила ему жизнь. Он не понял, откуда взялись гул и дрожь – лишь жил этой щекотной вибрацией и желал, чтобы встряска помогла ему прийти в себя.
К нему кинулись Геллан, Раграсс и Лерран.
– Тихо-тихо, – крепкие ладони сжимают предплечья, а спокойный голос завораживает и возвращает в реальность. – Тише, успокойся, иначе ты сейчас здесь всё разнесёшь. Выдохни, пожалуйста, и кивни, что слышишь меня.
