Угроза напугала Квандта. «В эту ночь я не сомкнул глаз, — писал он в своих воспоминаниях, — ворочаясь в постели, размышлял, как можно выйти из этой ситуации». Следующий день принес новые ужасные сообщения. Инфляция стала сокращаться. Фунт стерлингов, за который несколько дней назад давали 1400 марок, упал за ночь до 600 марок. Так как немецкая валюта, как казалось, снова стабилизировалась, сильно раздутые курсы акций рухнули. Акции Deutsche Wolle потеряли 40 процентов от максимального уровня цены.
Квандт попал в западню. После второй бессонной ночи он решил продать свой пакет акций полностью.
Но, решив одну проблему, промышленник получил новую: куда девать деньги? На счету после продажи лежали 45 миллионов марок. «С одной стороны, ни один банк не мог меня больше разорить, но иметь такое количество свободных денег в это бурное время было попросту немыслимо. За несколько дней, даже часов громадное состояние могло превратиться в ноль», — так Квандт описывал позже эту ситуацию. Он лихорадочно искал в биржевом бюллетене фирму, в которую мог бы инвестировать деньги, однако вскоре пришел к выводу, что такую крупную сумму невозможно разместить нигде. Поэтому сначала он оплатил свои банковские долги, около десяти миллионов марок, а затем дал поручение дюжине финансовых учреждений купить на оставшиеся 35 миллионов акции рудников, занимающихся добычей каменного и бурого угля, а также калия. Через две недели деньги Квандта снова были вложены в реальные ценности.
Квандт поместил свое состояние в надежной гавани, но он не был доволен. Вместо того чтобы стать акционером одной большой фирмы, он получил много маленьких. Как он сам выражался, «пестрый ворох мелких владений». С точки зрения дробления риска это было дальновидным вложением, но Гюнтер Квандт думал в первую очередь не о безопасности. Он думал о влиянии, о власти. «Нигде я фактически не имел права голоса», — жаловался бизнесмен. Для почти сорокалетнего промышленника это была непривычная роль. «Мой отец воспитал меня предпринимателем, я отдался этому со страстью и твердо намерен снова им стать». Позже Гюнтер Квандт даже утверждал, что перспектива стать «биржевым спекулянтом» была «противна его душе». Если Гюнтер действительно с такой неприязнью относился к сделкам с акциями, то он сумел ее преодолеть неоднократно и со значительным успехом.
Для большинства акционерных обществ новые крупные акционеры были нежелательны, и более того, хотелось, чтобы они не приближались к их фирмам во время большой инфляции. Некоторые защищались от таких атак, выпуская акции с многократным преимущественным правом акционеров, у других большинство акций было в надежных руках, чаще всего — у банков.
После длительных поисков сидевший на большой горе денег Квандт нашел три фирмы, в которых большинство ценных бумаг находилось в распыленном владении. Это были: предприятие, строившее мельницы в Дрездене, Seek Miihlen, фирма I. Р. Bemberg Kupfer-Kunstseide и аккумуляторный завод Accumulatoren-Fabrik AG (AFA). Квандт тщательно проанализировал балансы — в цифрах промышленник разбирался еще лучше, чем в технических деталях. Он определил, что на всех трех фирмах основной капитал, несмотря на стремительную инфляцию, не увеличивался с довоенных времен, и поэтому ценные бумаги представляли собой существенную реальную стоимость, которая не упала по биржевому курсу 1922 года.
Тем временем Квандт усовершенствовал свою систему маскировки. Он выступал в качестве покупателя не лично, а через посредников: ценные бумаги трех выбранных фирм покупали для него несколько банков. К тому же он пользовался множеством фирм и агентов. Предприниматель стремительно и в огромных количествах скупал акции потенциальных объектов захвата, но через некоторое время должен был с сожалением констатировать, что на предприятии по производству мельниц и на фирме I. Р. Bemberg Kupfer-Kunstseide акции скупали и другие.
И тогда Квандт сконцентрировал свои покупки на AFA. Эту фирму он знал уже давно: его текстильные фабрики в течение многих лет закупали у нее электрические аккумуляторы. Прядильная и ткацкая мастерские Фридриха Пауля (Spinnerei und Weberei Friedrich Paul) в Виттштоке относились к сфере влияния Квандта и были вообще первой фирмой, с которой AFA когда-то заключила договор на техническое обслуживание установок с аккумуляторными батареями. В начале наступившего века AFA стала предприятием мирового значения.
Квандт систематически покупал дополнительные акции через биржу, тихо и незаметно увеличивая свой пакет. Этого не замечал ни 70-летний Адольф Мюллер, основатель фирмы, прошедший огонь, воду и медные трубы, ни остальные. Однако при подготовке своих атак Квандт не учел кое-что важное, о чем впоследствии весьма сожалел. Миноритарные акционеры, количество которых в AFA составляло не более четверти, даже при всех правах, даваемых им законодательством, особой властью в фирме не обладали. В отличие от других акционерных обществ в AFA было достаточно простого, а не квалифицированного большинства, чтобы увеличить капитал и выпустить новые ценные бумаги. С 20-процентным пакетом, которым к тому времени обладал Квандт, он не мог блокировать ни одного решения. Кроме того, у него не было денег, чтобы и дальше покупать акции, увеличивая свою долю. В этой ситуации биржевой спекулянт вспомнил о богатых родственниках в провинции. Гюнтер поехал в Притцвалк и изложил ситуацию своим братьям и шурину. Родственники доверили ему купить акции AFA еще на четыре миллиона за счет суконных фабрик.
Но управляющие AFA почуяли опасность: на фирме были предприняты ответные лихорадочные действия. Чтобы свести на нет вражеские атаки, руководство фирмы решило быстро удвоить акционерный капитал и, кроме того, ввести привилегированные акции с десятикратным правом голоса. Второй раз в своей жизни скупщик предприятий Гюнтер Квандт столкнулся с мощной круговой обороной. И тут в биржевой газете «Berliner Borsenzeitung» ему попалось на глаза такое объявление: «Просим акционеров, которые разделяют нашу решимость голосовать против предложений правления AFA относительно выпуска привилегированных акций с правом на несколько голосов, связаться с нами». Далее следовал номер шифра.
Квандт бросился к телефону и попросил, чтобы его соединили с редакцией газеты. Главному редактору издания экономисту Вальтеру Функу, который впоследствии служил при Гитлере министром экономики, имя Квандта было хорошо знакомо, и он согласился выяснить для промышленника, кто стоял за этим объявлением: это был Пауль Хамель, совладелец банка Sponholz & Со. В тот же вечер Квандт встретился с ним и предложил объединить усилия. Но Хамель имел только несколько акций номинальной стоимостью в 700 000 рейхсмарок. Квандт же, со своей стороны, контролировал основной капитал в 6,3 миллиона рейхсмарок. Этого было слишком мало: заговорщикам требовалось минимум девять миллионов, чтобы иметь большинство на общем собрании акционеров. Но Хамель знал, где еще находилось большое количество акций AFA: в Darmstadter Bank Якоба Гольдшмидта. На следующий же день Квандт был у банкира, который не так давно легким маневром отвадил его от Deutsche Wolle. На этот раз оба матадора, к их удовлетворению, имели общий интерес. Гольдшмидт предоставил в распоряжение Квандта свои голоса в обмен на одно место в Наблюдательном совете.
