В этих обстоятельствах отчуждение супругов, которые, вероятно, никогда и не были очень близки, еще более усугублялось. Совместная жизнь не становилась легче оттого, что Квандт продолжал пытаться воспитывать молодую жену. Ему, например, не нравилась ее привычка завтракать в халате. Для него, человека, сформированного империей, это было признаком внутренней несобранности. Магда, со своей стороны, воспринимала мужа как человека холодного. Эту холодность она усматривала и в его отношении к детям. На свое 16-летие Герберт получил в числе многочисленных подарков и конверт от отца. В нем находилась открытка, на которой было написано: «Моему дорогому Герберту еще один подарок в размере 25 рейхсмарок за каждый месяц будущего года, в который он не выкурит ни одной сигареты». Герберт отреагировал неожиданно сентиментально. Он тихо сел в угол и читал открытку снова и снова. «Глаза его наполнились слезами», — заметил отец. Магда упрекнула мужа в том, что он испортил сыну праздник. Сам же он видел в предложении денег «может быть, не очень красивый, но действенный способ», поскольку в конце концов Герберт принял решение в пользу денег и бросил курить.
Но не только 20 лет разницы в возрасте мешали Гюнтеру Квандту относиться к жене как к равноправной партнерше. Видимо, такой подход в принципе был чужд его натуре. А она, в свою очередь, не умела безропотно подчиняться, будучи для этого слишком самоуверенной. Ее биограф Ганс-Отто Мейснер пишет: «Если бы Магда была мягкой, нежной женщиной, все могло бы быть по-другому. Тогда она, вероятно, плакала бы или обольщала его, стремясь пробудить в нем деликатные чувства. Но она этого не может. Ее гордость требует скрывать свои эмоции, а не делать из них шоу».
У супругов не было общих тем для разговоров. Каждый вечер Квандт слушал отчет своей жены о том, что было нового у детей, но ему даже не приходило в голову рассказывать ей о своих делах. Предприниматель жил в другом мире. Он неустанно работал над осуществлением своих планов, создавал промышленную империю, стремясь таким образом увековечить имя своей семьи. Он уже давно был богат и не думал больше о материальных проблемах. Гюнтер Квандт был занят делом своей жизни — созданием чего-то настолько крупного и прочного, что пережило бы его самого. Он мыслил поколениями.
В то время как отношения между супругами становились все более прохладными, все более тесной становилась дружба между Магдой и ее пасынком. Она сумела заинтересовать его искусством и литературой. Гельмут восторженно рассказывал отцу: «Мы с мамой занимаемся обычно после обеда — это очень интересно! Она рассказывает мне о прекрасных книгах, учит понимать искусство».
Постепенно подросток становился связующим звеном между супругами. Гельмут страдал, когда родители ссорились, и в такие моменты часто вставал на сторону мачехи. Магда Квандт тоже страдала от своего замужества, и морально, и физически. В 1925 году, когда ей не было еще 24 лет, она отправилась на лечение в Бад-Наухейм, а после этого — на дачу во Флимс в Граубюндене. Сопровождал ее только Гельмут: к этому моменту ей уже не хотелось путешествовать со своим мужем. Весной 1926 года Квандт предложил жене поехать вместе на четыре или пять недель в Египет и Палестину. В отличие от предыдущих поездок, когда с ними ездили дети или друзья семьи, на этот раз он хотел быть с Магдой вдвоем. В своих воспоминаниях он записал: «К сожалению, она отвергла это предложение. Причины, собственно говоря, не было». Квандт поехал один через Италию на Восток, но раз в два дня писал жене письма. Она ответила ему всего один раз, и очень коротко.
Осенью 1926 года Гельмут Квандт покинул дом своих родителей в Берлине. 18-летний юноша окончил школу и прошел шестимесячную практику на фирме Siemens-Schuckert. Теперь он должен был на девять месяцев отправиться в Лондон, чтобы учиться в колледже. По словам биографа Магды, именно ей принадлежала идея отправить Гельмута на долгое время за границу. Причину этого он видит в создавшемся деликатном треугольнике. Магда Квандт была достаточно умна, как пишет Мейснер, «чтобы видеть опасность, которая может возникнуть из такой романтической юношеской увлеченности».
Квандт тоже считал, что Гельмуту будет полезно набраться заграничного опыта и выучить языки. Как ранее его отец, Гюнтер надеялся, что старший сын со временем займет его место. Учебу сына он организовал лично. Гельмут жил в пансионе, но находился под присмотром австралийского коммерсанта Линда, который в то время представлял фирму AFA в Англии.
Неизвестно, повлиял ли на это отъезд сына или нет, но в его отсутствие супруги Квандт стали ближе друг другу. Магда снова забеременела, однако в 1927 году у нее случился выкидыш. Гюнтер попытался уговорить жену поехать на Ривьеру, но снова получил отказ. Тогда он, возможно, в пику жене, пригласил поехать с ним обеих дочерей своих соседей в Бабельсберге. Еще до этой поездки Квандт должен был по делам отправиться в Лондон. Увидев там своего сына, он понял, что мальчику не мешало бы заняться своим здоровьем. Не долго думая, отец решил взять с собой во Францию также и сына.
В своих воспоминаниях, не предназначенных для публикации, Квандт позднее писал, что его жене не очень понравилось, что он тогда взял сына с собой на Ривьеру, — «причины этого я так и не понял». Не вполне понятно, почему Квандт упоминает об этом лишь десятилетия спустя. Хотел ли он тем самым намекнуть, что жена и сын, возможно, хотели встретиться, пока он был во Франции? Отвечала ли Магда Квандт на пылкую любовь своего пасынка?
Когда Гюнтер Квандт вернулся весной 1927 года в Берлин, атмосфера в доме сразу же накалилась. Супруги ссорились по пустякам. Это была неравная борьба. Грубый характер Квандта, не привыкшего никому уступать в деловой жизни, легко сломил сопротивление жены. Магда реагировала, как это часто бывало в ее жизни, болезнью. «Она была очень нервозна и потребовала, чтобы ее отвезли в Наухейм. Туда она тоже поехала одна», — писал Квандт. Он боролся за свой брак. Через три недели лечения Гюнтер посетил жену в Бад-Наухейме. «В первый раз я почувствовал, что совершил серьезные ошибки по отношению к Магде», — писал он в своих воспоминаниях. Но в чем они состояли, он не объяснил.
В июле 1927 года, как и было запланировано, Гельмут отправился из Лондона в Париж, где он должен был задержаться на некоторое время, чтобы закрепить свои языковые навыки. Гюнтер Квандт все устроил для сына: был заказан номер в гостинице, молодого человека ждали многочисленные партнеры по бизнесу его отца. Но не успел он приехать в Париж, как почувствовал сильные боли в животе. В гостинице был врач, который диагностировал аппендицит и посоветовал срочную операцию. Он проинформировал больницу, заказал койку в клинике и вызвал скорую помощь. Операцию врач хотел делать сам.
Магда Квандт была в Берлине, когда посыльный принес телеграмму из Парижа, где говорилось о болезни Гельмута: с сильными болями он был доставлен в клинику и прооперирован. Операция прошла успешно, но тем не менее желательно, чтобы приехали родители. Магда оповестила мужа, который находился в то время по делам в Вестфалии. На следующее утро она поездом уехала из Берлина в Париж. В Билефельде к ней присоединился Гюнтер Квандт, и они доехали вместе до Дортмунда. Он оставил свой заграничный паспорт в письменном столе в Берлине и не мог сразу ехать с женой в Париж. Кроме того, у него были сомнения, нужно ли вообще навещать выздоравливающего. Супруги договорились, что Магда даст телеграмму в Берлин, как только увидит Гельмута, и сообщит, как он себя чувствует.
