В телеграмме, которую Квандт получил от жены, речь шла о впрыскиваниях поваренной соли. Это показалось ему опасным, и он решил ехать во Францию. Когда Квандт прибыл в больницу, Гельмут уже начал выздоравливать. Поскольку оставалась опасность паралича желудка, его наблюдал специалист по желудочно-кишечным заболеваниям. На следующий день врач сказал отцу: «Сегодня первый день ваш сын вне опасности» — и посоветовал родителям найти маленький ресторанчик, чтобы отпраздновать выздоровление.
После ресторана Квандт отправился в гостиницу, а Магда вернулась в клинику. Все предыдущие ночи она тоже провела у постели больного. Врачи просили ее по возможности не давать мальчику снотворных, но так как он не мог уснуть, Магда все же дала ему под утро лекарство. На следующий день во время обхода врачей присутствовал и Гюнтер Квандт. Он не понимал, что говорили французские врачи, но жена перевела ему: «Сестра должна под вечер сделать масляную клизму». У Квандта возникли сомнения, но Гельмут попросил отца не вмешиваться. Самым лучшим было бы, если бы он пошел погулять, оставив его с матерью. Если он хочет для него что-нибудь сделать, то мог бы принести несколько иллюстрированных журналов. Квандт покинул клинику. Когда он вернулся, жена встретила его ужасной новостью: когда сестра делала клизму, мальчик кричал от боли. Врач установил, что сестра вместо чистого масла взяла раствор, состоявший наполовину из воды. Позже выяснилось, что это была беженка из России, не имевшая медицинского образования.
Врачи не знали, что делать. К счастью, Гельмут немного успокоился. Отец пытался подбодрить мальчика, рассказывал ему о доме в Бабельсберге, о совместной поездке осенью в США. И тут Гельмут сказал родителям: «Вы должны всегда любить друг друга». Что ощущал Квандт в этот момент, он описал в своих воспоминаниях: «У меня сжалось сердце, это прозвучало как слова прощания. Возникло предчувствие: если Гельмут умрет, наш брак распадется. Он был тем мостиком, который соединял нас друг с другом».
Около девяти часов вечера мальчик уснул. Отец пошел ужинать, Магда осталась у кровати больного. Когда Квандт вернулся, его сын снова страдал от боли. Гельмут попросил о новой операции, но врачи отказались. Часами родители вынуждены были наблюдать, как мучается их сын. Последние связные слова он адресовал Гюнтеру: «Я с таким удовольствием помог бы тебе в твоей большой работе, мой дорогой отец». Около шести часов утра мальчик умер.
Магда оставалась у постели умершего, она крепко спала от переутомления. Гюнтер Квандт встал и вышел на свежий воздух. Он вернулся с большим букетом красных роз, которые разложил по всей кровати. Позже труп в свинцовом гробу перевезли по железной дороге из Парижа в Притцвалк. В траурной церемонии в связи с кончиной сына хозяина принимали участие все сотрудники суконной фабрики. Свои чувства Квандт позже описал так: «Я потерял моего любимого, хорошего мальчика, того, которым я всегда так гордился, для которого я все строил».
Смерть Гельмута Квандта была следствием целой цепи роковых стечений обстоятельств. Неопытный врач, неквалифицированная санитарка. Обвинял ли Гюнтер Квандт кого-либо в смерти сына, неизвестно. «Это был рок», — писал он в своих воспоминаниях. Но кое-что, похожее на упрек, он все же высказал: «Как могло случиться, что почти здоровому Гельмуту, несмотря на предупреждение врачей, было дано снотворное, что повлекло за собой паралич кишечника, который врачи пытались устранить с помощью масла?» Это снотворное Гельмут Квандт получил от своей мачехи.
Глава 10. «Никто так хорошо не подходит, как Вы»
Восхождение Квандта в хромающей оружейной фирме
Если правда то, что написал Гюнтер Квандт о своем восхождении в фирме Berlin-Karlsruher Industriewerke (Индустриальные заводы Берлин-Карлсруэ), то сам он не прилагал к этому никаких усилий. Напротив, другие крупные акционеры были заинтересованы в том, чтобы видеть его во главе фирмы. Однако правдивость этой версии вызывает сомнения, так как у Квандта после войны были причины выставлять упомянутую фирму в не самом выгодном свете.
Настоящее название Berlin-Karlsruher Industriewerke предприятие получило лишь в 1922 году. 26 предшествующих лет оно называлось Deutsche Waffen- und Munitionsfabriken (DWM; Немецкие заводы по производству оружия и боеприпасов) и было одним из крупнейших немецких концернов, производящих вооружение. Его история начиналась во времена франко-германской войны.
По рассказам Квандта, в 1928 году его посетил банкир Пауль Хамель из банка Sponholz, состоявший с 1923 года членом Наблюдательного совета аккумуляторного завода. Они были дружны с того времени, когда заполучили фирму AFA. Теперь банкир хотел узнать у Квандта, есть ли у него акции Berlin-Karlsruher Industriewerke. Гюнтер Квандт владел несколькими долями, но этого было слишком мало, чтобы оказывать какое-либо влияние. Хамель спросил об этом потому, что опять хотел настроить определенный круг акционеров против руководства фирмы, однако в данном случае он намеревался блокировать не увеличение капитала, а его уменьшение. Генеральный директор фирмы Пауль фон Гонтард планировал сократить основной капитал в два раза, вследствие чего акционеры должны были получать меньше дивидендов. Хамель же считал, что у фирмы достаточно резервов, поэтому сокращение капитала не было необходимостью. Кроме того, он поместил объявления в соответствующих газетах, чтобы найти акционеров, которые согласились бы голосовать на общем собрании против руководства фирмы. Гюнтер Квандт также выразил желание передать банкиру права голосования по своим акциям.
У Хамеля были далеко идущие планы. Если бы удалось мобилизовать большинство против истеблишмента фирмы по вопросу капиталовложений, отсюда было бы недалеко до перехвата власти на фирме. Он сам стремился войти в ее Наблюдательный совет, надеясь, что в ходе переговоров можно заполучить еще одно место в контрольном органе. Поэтому он спросил Квандта: «Приняли бы Вы вместе со мной участие в работе Наблюдательного совета?» Тот ответил: «Несомненно».
На общее собрание Berlin-Karlsruher Industriewerke акционеры собрались в одну из суббот в июле 1928 года. Квандт был дома, когда ему позвонил Хамель. Банкир возбужденно сообщил, что собрание проходило неожиданным образом: ведомая Хамелем оппозиция собрала такое огромное большинство, что Наблюдательный совет сложил свои полномочия. После этого собрание было приостановлено, так как нужно было выбирать новый состав Наблюдательного совета. Хамель хотел узнать у Квандта, нет ли у него внушающих доверие кандидатур, которые можно было бы делегировать в контрольный орган. Квандт предложил своего двоюродного брата и советника Курта Шнейдера.
Примерно в два часа у Квандта опять зазвонил телефон: это снова был Хамель. Он сказал, что новый Наблюдательный совет избран и проводит сейчас свое первое заседание. «Не могли бы Вы прямо сейчас сесть в машину и приехать?» Гюнтер Квандт отправился на Доротеенштрассе, где располагалась фирма Berlin-Karlsruher Industriewerke. Как только он открыл дверь в зал, навстречу ему устремились заседавшие: «Поздравляем Вас, господин Квандт». — «Но с чем же?» — «Мы только что избрали Вас председателем Наблюдательного совета».
