После биржевой катастрофы США забрали свой капитал, вложенный за границей. Больше всего денег они инвестировали в Германии. Это произошло потому, что Штаты воспользовались бесхозными иностранными кредитами после того, как благодаря инфляции 1923 года германское государство, промышленность и сельское хозяйство за счет вкладчиков смогли освободиться от всех долгов. Губительным оказался тот факт, что германские должники использовали краткосрочные кредиты для долгосрочных инвестиций. Таким образом, в то время, когда потребовалось вернуть деньги, крупные банкротства были уже запрограммированы. Так оно и произошло: предприятия и коммуны сокращали свои инвестиционные планы, банки терпели крах, нацией овладевал пессимизм.
К тому моменту, когда по фирме AFA ударил кризис, на ней все обстояло хорошо. С тех пор как Гюнтер Квандт взял в свои руки все дела, предприятие неуклонно расширялось. На фирме кризис проявился прежде всего в том, что прекратились заказы на крупные аккумуляторные установки. Частично AFA могла закрыть эту брешь, продавая больше аккумуляторов для автомобилей. Но предприятие вынуждено было снизить цены — настолько, как это позволяли затраты. Но даже этого было недостаточно. Гюнтер Квандт разработал для концерна всеобъемлющую программу рационализации, полностью изменившую управление и сбыт, а также сократил рабочие места. Крупные увольнения прошли и на других предприятиях империи: Berlin-Karlsruher Industriewerke и Durener Меtallwerke.
Безработица распространялась по всей стране как эпидемия. Число безработных увеличилось с 2,8 миллиона в 1929 году до 6,7 миллиона в 1932 году. Пособия выплачивались в течение полугода, но этих денег едва хватало на то, чтобы выжить. Безработный с женой и ребенком получал 51 марку в месяц, из них в среднем 32,5 марки уходило на оплату квартиры и отопления. На оставшиеся деньги семья могла купить по полфунта хлеба на человека, немного маргарина и время от времени селедку.
Гюнтер Квандт, судя по всему, использовал время кризиса, чтобы увеличить свою долю в фирме AFA. При этом он попал под подозрение в обмане других акционеров относительно деловых планов концерна. Притцколайт описывает нашего героя как человека, который всегда прекрасно умел манипулировать настроениями «плохо информированных акционеров, побуждать их отказаться от своей собственности. Эту собственность затем хорошо информированные люди скупали сами или через посредников».
В первой половине 1930 года капитализация AFA выросла на 40 процентов. Ходили слухи о слиянии с AEG, но фирма опровергала их, заявляя, что у нее нет причин поднимать курс. AFA распространяла слухи, что плохая автомобильная конъюнктура заставила формировать производство сетевых радиоприемников. И поскольку производство аккумуляторов упало, это ударило по коммунам. Кроме того, многие мелкие акционеры продавали свои ценные бумаги. К своему удивлению, позже они выяснили, что AFA хотела предпринять выплату дополнительных дивидендов из резервов на случай ущерба от войны, о существовании которых знала только горстка посвященных. Вдобавок они узнали, что фирма, акционерами которой они раньше были, тайно, но с большим успехом начала выпуск сухих батарей.
«Magazin der Wirtschaft» разоблачал процессы, происходившие в концерне Квандта: «Правление все время прибедняется, побуждая тем самым акционеров расставаться со своей собственностью. Теперь же они узнают, что в течение 12 лет имелись в наличии не только 1,5 миллиона рейхсмарок в виде резервов, о которых никто не знал, но помимо этого четыре года назад запущено крупное производство, успех которого компенсировал неудачи в старых отраслях». Год спустя «Frankfurter Allgemeine» описывала предпринимателя и инвестора Квандта как «чрезвычайно способного мастера жонглирования всеми возможностями акционирования, ведущими к его господству». Даже если часть его предприятий во время депрессии переживала спад, лично Гюнтер Квандт давно уже был так богат, что мировой экономический кризис ему и его семье не принес никаких неприятностей. Как раз наоборот: он использовал время, когда заводы стояли, для длительного кругосветного путешествия. Герберт, которому было 20 лет, на этот раз поехал вместе с отцом.
Молодой человек, по его выражению, «был сражен» предложением отца совершить кругосветное путешествие. У него были другие планы. В 1930 году на острове Нордерней он познакомился с милой молодой женщиной, Урзулой Мюнстерман, дочерью промышленного агента по происхождению из Вестфалии, жившего в Берлине. Молодые люди влюбились друг в друга и тайно обручились, но Герберт должен был ехать в Лондон и в Париж. По возвращении ему больше хотелось провести время со своей подругой, чем отправляться в путешествие, но перечить отцу он не мог. Гюнтер Квандт хотел видеть сына рядом с собой вовсе не в качестве сопровождающего. Ему хотелось подольше побыть рядом с ним, вдали от каждодневных дел, сблизиться и оказать на него определенное влияние.
Однако Герберт недолго сожалел о своем решении — поездка захватила его. Сначала на борту судна «Columbus» в Аравийском море они участвовали в костюмированном празднике, затем высадились в Бомбее и поехали в Дарджилинг, «самый красивый высокогорный курорт Гималаев», как писал Гюнтер Квандт в одном из своих писем. В Бенаресе они арендовали машину, чтобы добраться до Ганга, по которому плыли на барже. Отец с сыном посетили Камбоджу и Таиланд, а из Пекина Гюнтер Квандт написал домой о своих ощущениях от поездки на рикше: «Сначала нам было очень неловко, что незнакомый человек везет нас куда-то. Он, напротив, был горд, что мог везти незнакомых людей или нести их на носилках».
В Японии промышленника и его сына удивил энтузиазм, с которым работали люди («все вместе и экономно до самых мелочей»), на Гавайях молодые девушки надели им на шеи венки из цветов. Они посетили Лос-Анджелес, участвовали в празднике в Голливуде и на арендованном автомобиле проехали по побережью на юг, побывали в Мехико и развлекались затем в Сан-Франциско. В Нью-Йорке они восхищались построенным незадолго до этого Эмпайр-стейт-билдингом (Empire State Building) и мостом через Гудзон.
Вскоре после возвращения Герберт стал постигать профессию на практике. Выбора у него не было. Начинал молодой Квандт в августе 1931 года на аккумуляторном заводе в Хагене. Он был, как это называлось, «студентом-паяльщиком»: стоял у грязевого кронштейна, работал на формовке и монтаже. Сын промышленника жил, как и было положено, в доме тамошнего руководителя предприятия Германа Клостермана, жена которого позже заменила ему мать. Мастера, конечно, очень старались наилучшим образом передать технические знания сыну председателя Наблюдательного совета и гостю руководителя предприятия, а интеллигентный молодой человек все впитывал. Затем отец отправил сына на собственные или дружественные фирме AFA предприятия в Бельгию и Англию. Знание языков и заграничный опыт Гюнтер Квандт считал обязательными: в этом отношении консерватор был современен.
В ноябре 1931 года состоялась официальная помолвка Герберта Квандта с Урзулой Мюнстерман, после чего невеста смогла поехать с ним в Англию. В то время как Герберт Квандт работал на аккумуляторном заводе и в его конторах, она окончила языковые курсы. Молодой человек не только усовершенствовал свои знания в области технического языка и коммерческих переговоров, но получил также впервые представление о том, как работает крупная промышленная организация на международном уровне.
