Поведение Гюнтера Квандта — классический пример той тактики, которой придерживались промышленники в это время. В начале 1930-х годов он внимательно присматривался ко всем политическим событиям. Не подвергая себя опасности, предприниматель тщательно следил за тем, чтобы происходившее не вредило ему. Квандт не выдвигался вперед, но и старался не отставать, предпочитая золотую середину. Он делал только то, что сулило ему и его бизнесу наибольшую пользу. Как часто случалось в его жизни, он был оппортунистом.
1 мая 1933 года был особым днем. Впервые День национального труда отмечался как законный праздник Германии. Солнце светило, это была «настоящая погода Гитлера», как писал Геббельс. Министр пропаганды подготовил праздник самым скрупулезным образом. Запланировано было ни больше ни меньше как «массовое мероприятие, каких мир еще не видывал. Весь народ должен объединиться в едином порыве».
Утром в городском саду маршировали берлинские школьники. На Унтер-ден-Линден 35-летний Йозеф Геббельс, полгода прослуживший рейхсминистром народного образования и пропаганды, выступил с речью перед детьми. Когда он закончил, проехала открытая машина, в которой рядом сидели рейхсканцлер Гитлер и рейхспрезидент Гинденбург. Одиннадцатилетнему Гаральду Квандту было позволено преподнести букет цветов рейхспрезиденту. «Он был очень горд и счастлив», — записал не менее растроганный отчим.
Вечером сотни тысяч берлинцев собрались на Темпельхоферфельд. Архитектор Альберт Шпеер распорядился соорудить внушительную трибуну. В обрамлении огромных знамен со свастикой, в огнях прожекторов Гитлер говорил патетические слова о труде. «Труд объединяет сейчас всех хороших немцев, — размышлял Геббельс в своем дневнике. — Нация снова обрела смысл. Теперь мы хотим работать, а не отчаиваться. Речь идет о Германии, о ее будущем и о будущем ее детей. Люди охвачены горячим воодушевлением. Мощно звучит гимн „Хорст Бессель" в высоком вечернем небе. Волны эфира разносят голоса полутора миллионов людей, которые собрались здесь, в Берлине, на Темпельхоферфельд, по всей Германии, по городам и селам, и все присоединяются к ним. Рабочие Рура, кораблестроители Гамбурга, лесорубы Верхней Баварии и крестьяне на Мазуренских озерах. Здесь никто не может чувствовать себя одиноким, здесь мы все вместе. Это не просто фраза: мы стали народом братьев».
В этот памятный день, 1 мая 1933 года, промышленник Гюнтер Квандт вступил в нацистскую партию, получив членский билет № 2 636 406. Это произошло незадолго до того, как Гитлер с 1 мая ввел временное ограничение на прием в партию. Фюрер боялся «обуржуазивания» старого боевого содружества. За три месяца, предшествовавших майскому празднику, в нацистскую партию вступило около 1,5 миллиона немцев, и 850 тысяч старых членов партии составляли уже меньшинство.
В отличие от других предпринимателей Гюнтер Квандт поторопился: промышленник Фридрих Флик решился на этот шаг лишь спустя четыре года. В своих воспоминаниях, написанных после войны, Квандт умолчал о своем членстве в нацистской партии. Напротив, он все время повторял, что нацисты произвели на него «отталкивающее впечатление». Лишь в ходе денацификации он вынужден был высказаться о причинах своего вступления в партию в год прихода Гитлера к власти. Обман был бессмысленным, так как союзники располагали картотекой членов нацистской партии, и Квандт утверждал, что причиной его вступления в партию был личный нажим со стороны Йозефа Геббельса. Якобы весной 1933 года министр пропаганды пригрозил, что заберет у него сына Гаральда, если он не вступит в нацистскую партию. После свадьбы его бывшей жены с Геббельсом младший сын Квандта Гаральд вернулся в дом отца, как было предусмотрено договором о разводе. А в апреле 1933 года Геббельс вызвал Квандта к себе и сказал: «Если вы не вступите в партию, то не сможете дальше воспитывать своего сына, так как он является также сыном жены министра».
Так ли все было на самом деле, сказать трудно. В дневниках Геббельса нет никаких сведений о таком разговоре, хотя записи министра этого периода сохранились в варианте, не содержащем указания на личную жизнь. Однако обстоятельства заставляют сомневаться в правдивости этого эпизода. 22 марта Геббельс въехал в свое рабочее помещение в перестроенном Шинкелем Леопольд-пале и весь апрель 1933 года был очень занят. Министр разрабатывал план бойкота немецких магазинов, а также сценарий «Дня Потсдама» с Гинденбургом и Гитлером. Он выступил по радио с речью ко дню рождения Гитлера, принимал многочисленных иностранных гостей, ездил в Оберзальцберг, провел прием в своем родном городе Рейдте и работал целыми днями над планом проведения 1 мая. При такой загруженности трудно себе представить, что Геббельс нашел время лично принудить Гюнтера Квандта к вступлению в партию. Более того, представляется маловероятным, что он вообще думал об этом: в его глазах такие члены партии способствовали ее обуржуазиванию.
Гюнтер Квандт был, вероятно, заранее «проинформирован о довольно грубых негативных сторонах режима». В своих воспоминаниях промышленник упоминает, что 3 мая 1933 года он был схвачен и лишен свободы на четыре месяца, из чего следует, что речь шла о попытке целенаправленного запугивания. Он писал: «Причин моего ареста мне так и не объяснили». Позже перед судом Квандт высказал предположение, что это было делом рук Геббельса.
Рассказы Гюнтера Квандта о его аресте противоречивы и неполны. Однако доказано, что он действительно был брошен в тюрьму вскоре после прихода к власти национал-социалистов. Об этом есть записи в дневнике Йозефа Геббельса в начале мая 1933 года: «Гюнтер Квандт арестован. Почему? Дело власти». Реакция Геббельса примечательна. Хотя он терпеть не мог промышленника, чего не скрывал, он вступился за него перед Гитлером: «Нехорошо, что не оставляют в покое экономику — Геринг должен разобраться с делом Квандта. Мне жаль не его, а только дорогого Гаральда. Смута должна скоро закончиться, иначе мы потеряем контроль».
Итак, Гюнтер Квандт был арестован вовсе не из-за личной вражды с Геббельсом. Случившееся типично для крупного политического переворота, который произошел в те дни в Германии. Национал-социалисты получили неограниченную власть. При этом многие приверженцы партии были без работы, а огромное их большинство не достигло желаемого общественного положения. Все эти люди считали себя обойденными и хотели теперь, когда изменилась политическая ситуация, поживиться добычей. Они жаждали вознаграждения за свою борьбу, но лишь небольшая часть членов НСДАП осела в парламентах, ратушах и управлениях. «Теперь оставшиеся не у дел, опираясь на антикапиталистические настроения прошлых лет, ринулись на обширное и очень перспективное поле торговли и промышленности, — описывает Йоахим Фест события этого времени. Заслуженные борцы хотели стать директорами, председателями палат, Наблюдательных советов или просто участниками событий, используя силу или насилие».
Жертвой такого стремления стал и Гюнтер Квандт. На фирме, которой он управлял 10 лет, произошло восстание против Квандта как крупного акционера. Зачинщики находились в управлении фирмой. После того как полиция запретила Квандту заходить в помещения AFA, жадные до власти члены нацистской партии стали подстрекать сотрудников фирмы выступить против председателя Наблюдательного совета. Молодые сотрудники AFA в формах штурмовиков взяли в осаду даже центральный офис на Асканишерплатц.
