Вмешательством отчима, вероятно, можно объяснить также и то, что Гаральд Квандт получил от своего гитлерюгенд-гебитсфюрера Артура Аксмана два бланка заявления для заполнения. Речь шла о том, что пасынок Геббельса должен был получить золотой значок гитлерюгенда и традиционные нарукавные нашивки. Мальчику это не нравилось. Он считал, что не заслужил такой награды: «Это несправедливое предпочтение по отношению к другим, действительно старым борцам, меня так рассердило, что я разорвал оба бланка и с пометкой „Обманом не занимаюсь! Гаральд Квандт" и вернул их обратно». Немного позже ему все-таки выдали традиционную нарукавную нашивку — и Гаральд носил ее, но лишь «ради матери».
Как и миллионы его ровесников, Гаральд Квандт ощутил на себе, как менялся гитлерюгенд в годы Третьего рейха. Поначалу там все обстояло почти так же, как в других группах молодежного движения, участники которых устраивали вечера, путешествовали, играли и собирались у костра. Но со временем гитлерюгенд все чаще использовался в государственных целях. Эта организация потеряла свою притягательную силу в качестве молодежного движения и стала приобретать бюрократические черты. Принуждение и муштра определяли его жизнь, а образцом для подражания стала армия. Целью воспитательной работы в организации гитлерюгенд было объявлено теперь «совершенствование военной подготовки».
Подросток Гаральд муштру не любил. Он вступал в споры со своим цугфюрером и уклонялся от службы, которая свелась к строевой подготовке. Однажды он даже уговорил мать написать ему объяснительную записку с просьбой не посещать некоторое время занятия «в связи с трудностями в школе». Однако когда он позже снова стал ходить на службу, то сразу повздорил со своим гефольгшафтсфюрером. Гаральд Квандт был дерзким и упрямым. Он мог себе это позволить, так как был пасынком Геббельса. С таким мальчиком все были осторожны. В школе он также мог вести себя свободнее, чем другие. «Учителя разрешали ему многое. Прежде всего те, кто враждовал с нацистским режимом», — вспоминал позже один из его одноклассников.
Время пребывания Гаральда Квандта в гитлерюгенде позже должно было сыграть важную роль в истории семьи. После краха Третьего рейха Гаральд и его отец Гюнтер Квандт все представили так, будто старший Квандт использовал свое влияние для того, чтобы отвлечь мальчика от национал-социализма. Так заявлял отец в ходе процесса денацификации, рассказывая о посещениях гитлерюгенда своим сыном в тридцатые годы: «Это время я использовал для того, чтобы объяснить ему всю негодность партийных идей и диктатуры. К моей радости, это имело успех: он прогуливал гитлерюгенд, не вступил в партию и изменил свои взгляды. Было непросто воспитывать ребенка».
Гаральд Квандт подтвердил это высказывание в письме, направленном отцу в 1947 году, которое было представлено суду в Штарнберге в качестве доказательства. В нем говорится: «Я в то время не связывался с гитлерюгендом, мне была неприятна эта организация, так как ты постоянно осторожно, но убедительно — насколько я могу вспомнить — говорил о сущности нацистского режима и его организаций. В твоих речах сквозило сильное отвращение к Гитлеру, Герингу, Геббельсу, Фрику и многим другим».
Гаральд Квандт сообщал также в письме, что находится в состоянии большого душевного разлада. «Очень часто я не мог тебя понять, отец. С одной стороны, я видел много хорошего и обнадеживающего в национал-социализме. Но в то же время я чувствовал, что ты не понимаешь этого. В годы моего взросления я воспринял многое из твоей антинацистской позиции и не всегда мог это скрыть, наблюдая отвратительные сцены д-ра Геббельса. В партию я тоже не вступал».
Правдивость этих высказываний несколько сомнительна. Например, можно заметить, что Гаральд Квандт на процессе денацификации, касающемся его отца, делал противоречивые заявления о годах своей юности в Третьем рейхе. Сначала он говорил, что вышел из гитлерюгенда в 1938 году. Позже он рассказал в своего рода национал-социалистической автобиографии, что уже с осени 1936 года не появлялся больше «на службе». Однако из дневников Геббельса однозначно следует, что Гаральд летом 1938 года, когда ему было 16 лет, находился в лагере гитлерюгенда. «Очень хорошо выглядит», — записал Геббельс после возвращения юноши. Вероятно, Гаральд Квандт свой отход от гитлерюгенда позже несколько сместил по срокам.
Повествования семьи Квандт о временах нацизма относятся к тому периоду, когда отец и сын могли считаться как противниками, так и, в худшем случае, попутчиками национал-социализма. Тогда среди немцев было принято выдавать друг другу «свидетельства о прохождении денацификации», преодолевая тем самым прошлое. Семья Квандт не является здесь исключением.
Во всяком случае своим одноклассникам Гаральд Квандт не запомнился как приверженец национал-социализма. Политика не была его делом, говорил позже один из них. Об отношениях в семье он также никогда не рассказывал, но все же как пасынок Геббельса он был звездой. «Товарищи почитали его. У него было много друзей, но также много подхалимов, которые хотели войти к нему в доверие», — писал одноклассник Харви Т. Рове.
Гаральд Квандт провел юность в доме министра, в обстановке блеска и роскоши. Уровень достатка был примерно такой же, как и у его отца. В 1936 году семья Геббельс приобрела имение в Шваненвердере, на полуострове озера Ваннзее. Здесь был большой дом, флигель для гостей и хозяйственные постройки с сараями и кладовыми. Там Геббельс устроил кинозал. У причала стояла белая моторная яхта «Baldur». У детей Геббельса были собаки и пони. Гаральд рос в окружении своих шести сводных братьев и сестер, пятеро из которых были девочки. Они любили его и льнули к нему. А он очень хорошо чувствовал себя в роли старшего брата, что должно было наложить определенный отпечаток на его личность.
Будучи пасынком Геббельса, Гаральд Квандт оказался в центре политических событий Третьего рейха. Гитлер часто приходил в дом Геббельсов. Среди их гостей мальчик видел многих политиков и известных деятелей Германии и из-за рубежа. Одноклассники завидовали положению Гаральда. Он был к тому же первым в классе, у кого появился мотоцикл. А в 1938 году мальчик проехал в машине мимо школы Гердера на Байерн-аллее, что было сенсацией. Автомобиль, надо думать, был подарком родного отца. В летние каникулы 16-летний юноша доехал на своем «DKW-Reichsklasse» даже до Рима, написав белой краской на кузове слова «Берлин—Рим—Берлин». У него уже тогда, как свидетельствуют одноклассники, была склонность к рекламе.
Однако Гаральд Квандт знал не только парадную сторону событий, он знал и их изнанку. В 16 лет он стал свидетелем серьезного кризиса брака его матери и отчима. Геббельс в течение многих лет явно изменял Магде. Как контролер киноиндустрии он использовал любую возможность для любовных приключений с актрисами, не стесняясь оказывать на них давление для достижения своих целей. Нарушения супружеской верности шефа пропаганды постепенно сделались предметом сплетен и привели к тому, что рейхсминистра стали называть «козел из Бабельсберга».
Магда Геббельс давно смирилась с судьбой и тоже нашла себе отдушину. Она терпела измены Геббельса до тех пор, пока это не вредило ее собственному положению в обществе. Однако осенью 1936 года Геббельс завел интрижку с чешской актрисой Лидой Бааровой. Ей был 21 год, она была очень хорошенькая, и ее внешность резко контрастировала с нордическим типом Магды Геббельс. На сей раз это было больше, чем сексуальное приключение: министр и актриса любили друг друга. Из-за Геббельса Баарова рассталась со своим спутником жизни, звездой студии UFA Густавом Фрёлихом. В декабре 1937 года Геббельс переехал с семейной виллы в Шваненвердере в маленький домик, который находился на том же участке. У него также был прекрасный рубленый дом в Ланке на Боденском озере, где он мог уединиться со своей возлюбленной. О разводе министр не думал, он предпочел бы супружескую жизнь втроем.
