На траурную церемонию 8 января 1955 года, состоявшуюся в актовом зале Университета Иоганна Вольфганга Гёте во Франкфурте, собрались члены семьи, сотрудники и партнеры по бизнесу. В этот скорбный час работы были приостановлены на всех предприятиях Группы Квандт. Хорст Павел, ближайший сотрудник усопшего, рассказал о жизненном пути предпринимателя, которого он по праву сравнил с Августом Тиссеном, Эмилем Ратенау и Альфридом Круппом. Павел рассказал также, с какой невероятной уверенностью Квандт строил свою империю даже во времена великих кризисов и катастроф, как «гениально использовал «годы политической нестабильности и инфляции после Первой мировой войны: «Экономические кризисы — будь то время краха валютной системы 1918-1923 годов, критические годы с 1930 по 1932 или время изменения золотого содержания валюты — такие времена не наполняли его, как многих других, пессимизмом, он не падал духом и был исполнен веры в будущее. У него всегда была внутренняя установка на положительный результат. Предприниматель взвешивал шансы и риски, тщательно готовил свои действия и работал потом ловко и в то же время жестко до окончательного достижения поставленной цели». Это было чрезвычайно элегантное описание дара Гюнтера Квандта уметь извлекать личную выгоду из тяжелых для страны обстоятельств.
Об огромном вкладе Квандта в экономику вооружений Третьего рейха Павел ничего не сказал. Говоря о временах нацизма, он упомянул только, что «в военное время Гюнтер Квандт очень упорно работал: он редко покидал свой кабинет раньше 10 часов вечера. Я присутствовал на многих совещаниях, которые продолжались за полночь».
Герман Йозеф Абс произнес хвалебную речь еще в день 60-летия Квандта, в 1941 году. Тогда он приветствовал патриарха такими словами: «Однако Вашим выдающимся качеством является Ваша вера в Германию и в фюрера». В своем траурном выступлении 15 лет спустя он описал промышленника совсем по-другому: «Покойный никогда не раболепствовал перед сверхмощным государством».
Примечательно, что Гюнтер Квандт умер в год, когда Германия стала суверенным государством и выиграла первенство мира по футболу. Его жизнь закончилась в тот момент, когда в глазах многих немцев послевоенное безвременье завершилось. Людей переполняло новое чувство уверенности: крах был преодолен, возрождение началось. Немцы снова вышли на международную арену. На стадионе в Берне болельщики даже пели «Германия, Германия превыше всего». К немцам пришло новое самосознание, которое сменило депрессию и обреченность. Через девять лет после окончания войны побежденные вновь становились победителями.
Глава 23. «Мы совершали все сделки на равных началах»
Два брата и битва за Daimler
Все, что оставил Гюнтер Квандт, экономист Курт Прицколейт назвал в пятидесятые годы «наследством одного неизвестного». Действительно, вряд ли кто-то в Германии мог измерить, сколько фирм и долевых участий промышленник завещал своим сыновьям, так как «Квандт обладал даром скрывать свои действия от глаз посторонних и довел его до совершенства». Далее Прицколейт писал: «За „четырнадцать лет позора" (то есть время между войнами) в „славное" двенадцатилетие тысячелетней империи и после краха 1945 года вряд ли кто-либо, кто не стоял рядом с ним, может измерить всю широту и универсальность его деятельности. Его мимикрия, которая является столь редким качеством среди нас, слабых и тщеславных людей, его способность сливаться с окружающим миром, была доведена до совершенства. Среди текстильных фабрикантов он появлялся как текстильный фабрикант, среди специалистов по металлу — как специалист по металлу, среди специалистов по оружию — как специалист по оружию, среди электротехников — как электротехник, среди экспертов по страхованию — как эксперт по страхованию, среди специалистов по добыче калия — как специалист по добыче калия. И в каждой сфере своей многоплановой деятельности он действовал так органично и убедительно, что тот, кто общался с ним, считал его защитную окраску прирожденной и единственной».
Это была одна сторона его личности. Но еще больше, чем склонность к сохранению всего в тайне, промышленника характеризовало династическое мышление. Гюнтер Квандт видел себя самого как звено в цепи, и ничто не мучило его больше, чем мысль о том, что после его смерти дело его жизни может распасться.
В последние годы промышленник не мог без горечи наблюдать, как страховой концерн Gerling, с основателем которого Робертом Герлингом он дружил, из-за споров о наследстве трех его сыновей стал объектом скандала и попал в заголовки газет. Несколько раз Квандт пытался быть посредником между братьями, каждый раз он призывал их помнить о чести фирмы, но все его старания терпели неудачу.
Ничего подобного не должно было случиться с его сыновьями, клялся себе Гюнтер Квандт. Поэтому, несмотря на внезапную смерть патриарха, наследственные дела в его империи были скрупулезно расписаны. Старший Квандт еще при жизни точно знал, как будут управляться владения после его смерти. Промышленник с самого начала решил оставить в наследство каждому из двоих сыновей определенные фирмы, но тогда у каждого была бы своя империя и, таким образом, распалась бы Группа Квандт.
Предприниматель оставил подробный договор, где было расписано, как оба сына должны управлять разноплановыми фирмами, находящимися в их владении. Согласно этому договору наследство в целом и поровну переходило Герберту и Гаральду Квандтам. Однако каждый из них должен отвечать за определенное направление в империи. Герберту предписывалось управлять долевыми участиями в аккумуляторной, автомобильной и калийной сферах, то есть заботиться главным образом о фирме AFA и о пакетах акций Wintershall и Daimler-Benz. Гаральд Квандт, более одаренный технически, должен был отслеживать другие капиталовложения в промышленность, сконцентрированные в основном в металлургической сфере, и прежде всего в бывшей фирме DWM, которая теперь называлась Industrie-Werke Karlsruhe (промышленные заводы Карлсруэ).
Герберт после смерти отца занял на фирме AFA пост председателя Правления, а его брат возглавил там Наблюдательный совет. На Industrie-Werke Karlsruhe было наоборот. Оба брата вступили в наследство без соперничества: они и без того были слишком разными, чтобы пытаться конкурировать друг с другом. Герберт был на 11 лет старше, получил основательное образование, и он много времени провел за границей. За 20 лет, что он проработал со своим отцом в менеджменте, он многому научился. Кроме того, Герберт пережил на предприятии бурное развитие экономики в тридцатые годы, активно работал в военной экономике, будучи сыном владельца фирмы, и в конце концов занялся ее восстановлением.
Гаральд Квандт гораздо меньше был подготовлен к обязанностям, которые ему выпали с получением громадного наследства. Важные годы своей жизни он провел на полях сражений и в плену. Когда отец умер, он как раз заканчивал инженерное образование, но у него не было никакого опыта по руководству фирмами.
То, что в таких условиях ведущим в паре был Герберт, очевидно. Несмотря на это, обоих мужчин связывало, видимо, сильное чувство братства. Не в последнюю очередь на сыновей Гюнтера Квандта повлияло дело Герлингов. «Мы поклялись друг другу, что в доме Квандтов не будет войны между братьями, и этой клятвы мы неотступно придерживались не только до гибели моего брата. Тот ужасный пример так глубоко вошел нам в плоть и кровь, что наше согласие в коммерческих делах вызывало почти сенсацию», — писал Герберт Квандт много лет спустя.
