Больше всех выиграл бы от этой сделки Фридрих Флик. Ему принадлежали к тому времени 40 процентов компании Daimler-Benz, и, таким образом, его влияние в Штутгарте было даже больше, чем влияние Deutsche Bank. Миллиардер видел в кризисе BMW шанс получить по дешевке мюнхенские заводы с высококвалифицированными работниками, присоединив их к компании Daimler-Benz, которая смогла бы успешно использовать производственные мощности. Концерн работал на подъеме: производство автомобилей шло полным ходом, но спрос все еще превышал предложение. В этой ситуации возможность присоединения 6000 сотрудников BMW была бы как нельзя более кстати.
Но план Фейта не нашел поддержки у зала. Наоборот, собравшиеся акционеры были возмущены, что некогда славная история BMW рискует закончиться тем, что Флик проглотит фирму. Зал кипел от негодования. Корреспондент «Handelsblatt» назвал собравшихся в зале миноритариев разъяренной массой. Солидные господа в костюмах и галстуках и бравые бюргеры в непромокаемых грубошерстных куртках были разгневаны. Почти все доклады Правления и Наблюдательного совета сопровождались бешеным ревом публики.
Воинствующий представитель акционеров Эрих Нольд громко хлопал актами и кодексами по столу. Этот Нольд, тридцати одного года от роду, сын торговца углем, оказался самым мощным и упорным оппонентом Правления и Наблюдательного совета. С пылом и яростью он отвергал предложения об оздоровлении; часами зачитывал статьи из прессы о давно намечавшемся крахе и приводил цитаты из возмущенных писем отсутствовавших акционеров BMW, делегировавших ему свое право голоса. Хотя своими пространными выступлениями он возбудил в зале некоторое недовольство, но, по сути, аудитория с ним соглашалась. Когда он в яростной полемике говорил о «подрывной деятельности Флика», о налоговых инспекторах («одно управление секвестрованным предприятием моет руку другому») или на примере Фейта обличал объединение членов Наблюдательных советов в конкурирующих фирмах («они стригут двух клиентов»), аплодисменты мелких акционеров были ему обеспечены.
Правление и Наблюдательный совет недооценили силу сопротивления. Герберт Квандт также был удивлен ходом общего собрания: события в Конгрессхалле становились все более непредсказуемыми. Франкфуртскому адвокату Фридриху Матерну, представителю торговцев BMW, удалось наконец успокоить акционеров: он, в отличие от Нольда, не был человеком бурной атаки. Сила его убеждения состояла больше в формулировках и очень четкой деловой аргументации. Фридрих Матерн и торговцы хорошо знали, что фирма находится в очень сложном, тяжелом положении, но они знали и о том, какова ценность марки BMW, которая все еще пользовалась успехом. Они также осознавали, что кадровый состав в Мильбертсхофене, взращенный во времена высокой автомобильной конъюнктуры, очень талантлив и с его помощью можно богатеть. Может быть, используя это, разумнее было бы начать все сначала?
Для торговцев BMW вопрос о продолжении существования производителя был вопросом их жизни. Поэтому Матерн выступил перед акционерами со встречным предложением по отношению к плану присоединения к Daimler. MAN Augsburg давно был заинтересован в том, чтобы купить BMW Triebswerksbau GmbH (завод по производству двигателей) в Аллахе. Матерн предложил акционерам продать это дочернее предприятие, потратить вырученные деньги на оздоровление BMW и таким образом спасти фирму. Одновременно предлагалось увеличить акционерный капитал за счет выпуска новых акций, которые должны быть предложены в первую очередь акционерам BMW, а не, к примеру, Daimler-Benz.
Ведущий общего собрания Фейт попросил время на обдумывание и прервал заседание. После двадцатиминутного перерыва он объявил, что члены Правления и Наблюдательного совета BMW считают, что предложение Матерна реализовать нельзя. Фейт по-прежнему был полон решимости протрубить о запланированном присоединении к Daimler. Его уверенность основывалась прежде всего на том факте, что банки представляли на собрании почти три четверти всех голосов. Мелкие акционеры могли продолжать бушевать в зале, но это бы им не помогло.
Однако Фейт не учел находчивость адвоката, который предложил перенести заседание без особой, казалось бы, причины. Фейт поставил это предложение на голосование и благодаря голосам депонируемых акций представителей банков собрание большинством голосов (70 процентов) решило продолжить заседание, которое длилось уже десять часов. И тут Матерн достал свою козырную карту. Он знал, что в акционерном законодательстве существовала еще одна возможность принять решение о переносе собрания акционеров: если баланс истекшего хозяйственного года, который должен быть принят, содержит ошибку, то достаточно даже меньше 10 процентов голосов, чтобы прекратить собрание. А такая ошибка, действительно, была. Матерн обнаружил, что в подсчете прибылей и убытков за 1958 год содержались все затраты на развитие новой модели «BMW 700». Такой баланс был недопустим: так как поступления за новую модель будут приходить в кассу в течение многих лет, то и затраты на ее развитие должны быть распределены в балансе на несколько лет.
По предложению Матерна вопрос был поставлен на голосование вторично. После подсчета голосов Фейт объявил результат. Это была сенсация: оппоненты выиграли. В зале разразился гром аплодисментов. Уставших акционеров охватил энтузиазм — Давид одержал победу над Голиафом. Предложение об оздоровлении, сделанное Наблюдательным советом и Правлением, из-за переноса собрания теряло актуальность, так как Флик предъявил акционерам BMW ультиматум: отложенное решение означало тем самым отказ от его предложения о присоединении.
Крупный акционер Герберт Квандт наблюдал за происходящим с растущим возбуждением и в конце концов принял решение взять бразды правления в BMW в свои руки, чтобы оздоровить фирму: «Итак, акционеры не захотели идти надежным путем, хотя никакой другой возможности решения проблем не просматривалось. Это означало, что 1960 год будет годом принятия самого трудного решения. Во-первых, конечно, для BMW и, во-вторых, для моей семьи и меня, поскольку рискнуть предстояло мне. Я стоял в известной мере на распутье: следовало ли мне отказаться с определенными убытками от своей бело-голубой собственности или я должен был один взяться за дело, взвалив на себя все риски». Через 20 лет Герберт Квандт прокомментировал свое решение заняться оздоровлением BMW: «Тогда я, если можно так выразиться, принудил себя к своему счастью».
Что интересовало Герберта Квандта в BMW? Было ли случайностью, что он связал себя с этой отраслью и с этой фирмой? Летописец фирмы BMW Хорст Мённих отрицает это, утверждая следующее: «Он (Квандт) любил автомобили. Его тщеславие основывалось на том, чтобы не только видеть, как работают деньги, которые он вкладывал в BMW, но и использовать их творческое воздействие на продукцию завода. Это желание он никогда не смог бы осуществить на фирме Daimler-Benz».
Для инвестора, который хотел действовать, находящаяся в бедственном положении баварская автомобильная фирма была, конечно, лучшим полем приложения сил, чем концерн в Штутгарте. Там Правление беспокоилось о новых моделях, о производстве и стратегиях продаж, а основные направления определял Фридрих Флик как самый влиятельный акционер. На BMW, напротив, действия Правления были безуспешными и противоречивыми. Наблюдательный совет находился в процессе само-роспуска — таким образом, фирма BMW была кораблем без капитана.
