У Гюнтера Квандта, напротив, не было сомнений, что Магда была той самой женщиной, которая ему нужна. Особенно ему нравилось, «как весело и естественно она вела себя с Гельмутом и Гербертом». Перед обручением, которое состоялось летом 1920 года, Магда жила у своих родителей в Берлине. По выходным она приезжала, как правило, в сопровождении матери и отчима к Квандту в Бабельсберг. Там все вместе играли в крокет или в бочча, в уголки или шахматы. Квандт приобрел пианолу «von Hupfeld» — автомат для игры на пианино с приводом на сжатом воздухе, с помощью которого звучало пианино «Neumeyer». Время от времени исполнялись увертюра к «Wilhelm Tell», любимое произведение его сына Гельмута, и «Zampa», которая очень нравилась Герберту.
Квандт вскоре понял, что сыновья согласны с его выбором. После смерти первой жены вдовец, по тогдашним обычаям, держал экономку: «В то время неженатый мужчина без экономки не мог принимать дам». Но с экономками постоянно были недоразумения: одна была слишком стара для домашней работы, другая — слишком молода и примеряла на себя роль хозяйки, третья воровала продукты для своей семьи в Берлине. Когда очередная экономка покинула дом, сыновья спросили отца, не мог бы он взять на ее место Магду.
Магда Фридлендер была молода, красива и очень самоуверенна, что дала почувствовать Гюнтеру. Вот что рассказывала об этом ее мать: «В день обручения д-р Квандт катался с Магдой на лодке. Я должна предупредить, что у моего первого зятя уже тогда была лысина, которую он пытался по мере возможности закрывать: зачесывал слева направо волосы, росшие венком вокруг лысины, которые тщательно отращивал. Мы называли эти длинные волосы анчоусами. Однажды порыв ветра схватил как раз эти анчоусы, разметал их в разные стороны и лысина обнажилась. Магда, которая сидела напротив будущего мужа и смотрела, как он быстро работал веслами, чтобы лодка не остановилась, использовала этот удобный момент, чтобы высказать свое мнение об „анчоусах": „До тех пор, пока ты не отрежешь их, я не выйду за тебя замуж!" Д-р Квандт молча подгреб к пристани. На следующее утро, в день помолвки, он появился к завтраку без своих любимых „анчоусов". Он собственноручно отрезал их маникюрными ножницами перед утренним бритьем».
Помолвку праздновали 28 июля 1920 года. Однако на фотографии 1922 года промышленник уже снова с ненавистными его супруге «анчоусами». Это свидетельствует о том, что Квандт вовсе не собирался строить свою жизнь по указке жены, которая была на 20 лет моложе его.
Гюнтер Квандт пользовался большим авторитетом. У него были прочные представления о том, как должны развиваться события, и за много лет он уже привык, что остальные подчинялись его воле. Он, например, потребовал от своей жены, чтобы она, выпускница католического монастыря, приняла протестантство. Магда должна была еще до свадьбы подготовиться к конфирмации, чтобы получить благословение по евангелистскому обычаю в церкви Kaiser-Wilhelm-Gedachtniakirche. На конфирмацию 19-летней будущей невестки приехали из Бранденбурга родители Квандта.
Но Квандт не был готов жениться на женщине, которая носила еврейскую фамилию Фридлендер, это свидетельствовало о распространившихся после Первой мировой войны антисемитских настроениях. Определенную роль могло сыграть также и то, что Квандт происходил из семьи с давними протестантскими традициями и не хотел пренебрегать чувствами своих консервативных родителей. Во всяком случае Магда Фридлендер, прежде чем стать госпожой Квандт, на короткое время взяла фамилию своего родного отца Ритшель.
Во время помолвки Магда приобрела подругу на всю жизнь. Элеонора Квандт была молодой женой брата Гюнтера Квандта, Вернера. Магда познакомилась с ней, когда Квандт ввел ее в светское общество родного маркграфства. Элеоноре было 18 лет, она была хорошенькая, живая, ее все называли Элло. Она не чувствовала себя комфортно ни в маленьком городке маркграфства, ни замужем за Вернером Квандтом. Но Магда, которая была ее ровесницей и собиралась выйти замуж за ее деверя, ей нравилась.
Еще до свадьбы стало ясно, что брак будет сложным. Магда Ритшель, единственный ребенок в семье, имеющая двух любящих отцов, не была готова безоговорочно подчиняться своему мужу, тогда как он ожидал от нее именно этого. «Его привычка властвовать наталкивалась на ее довольно рано проявившееся своенравие», — писал ее биограф Мейснер. Для Квандта традиции играли в жизни важную роль, Магда же любила их нарушать. Накануне свадьбы она наносила визиты родственникам в Рейнланде без своего жениха, тогда Гюнтер даже хотел отменить свадьбу. Лишь его будущему тестю удалось успокоить жениха. Итак, Магда Ритшель и Гюнтер Квандт обвенчались в Вад-Годесберге 4 января 1921 года.
Глава 6. «Тяжелое время инфляции»
Атака на аккумуляторный завод
Гюнтер Квандт, дела которого после войны были хороши, как мало у кого, сумел также получить выгоду и от послевоенной финансовой катастрофы, ввергшей огромные массы немцев в глубокую нужду.
Многие немцы возлагали ответственность за непомерную инфляцию, разыгравшуюся к началу двадцатых годов, на революцию и молодую республику. В действительности она была следствием войны и ее громадных расходов. По плану кайзеровского правительства дорогая военная кампания должна была финансироваться также как кампания 1870-1871 годов — более поздними платежами побежденного врага. Поэтому не нужно было повышать налоги: затраты на войну покрывались только за счет займов, то есть за счет денег, которые правительство брало в долг у граждан империи. Погашать эти займы должны были после победы Германии за счет репараций побежденных государств.
Однако уже во время войны империя вынуждена была брать также крупные краткосрочные кредиты, чтобы покрывать растущие затраты, поэтому денежная масса чрезмерно росла. Неизбежным следствием стала инфляция. В 1914-1918 годах цены в Германии увеличились в три раза. Война была проиграна, и правительство должно было выбирать: или мириться с нехваткой продуктов питания, рискуя спровоцировать таким образом беспорядки, или и дальше брать в долг. Новые господа решились на второе и тем самым — на еще большую инфляцию. К этому добавились репарации. Когда в мае 1919 года были опубликованы условия Версальского договора, немцы были глубоко шокированы. Державы-победительницы не только требовали от страны территориальных уступок и разоружения, но и навязывали Германии все счета, которые оставались открытыми после войны. Немцы были «единственными виновниками» — так звучало основное обвинение. Поэтому они должны были платить за все.
Наступал крах немецкой валюты. В конце 1920 года в обращении находилось на 60 процентов банкнот больше, чем в начале года. В 1921 году державы-победительницы установили репарации, которые немцы должны были выплатить долларами, что составляло 132 миллиарда золотых марок. Выплаты были рассчитаны на несколько десятилетий. Уже первая сумма, которую надо было перечислить, заставила немецкое правительство печатать деньги и продавать их затем на валютных рынках за доллары. Обменный курс марки к доллару и к фунту стерлингов сразу упал, цены резко выросли.
В июне 1922 года двое мужчин из автомобиля расстреляли министра иностранных дел империи Вальтера Ратенау. Кровавое злодеяние разрушило остатки доверия к марке. Вкладчики в Германии и за границей отказывались от своих сбережений в немецкой валюте, утечка капитала усиливалась. В 1922 году инфляция в Германии составляла огромную цифру — 1300 процентов. Печатные станки работали круглые сутки. Осенью 1923 года единственный в своем роде финансовый кризис достиг своего апогея. Оборот наличных денег пошел вразнос. В октябре были выпущены купюры на сумму 2500 квадрильонов марок, в ноябре их было 400 триллионов. Марка потеряла свою ценность на валютном рынке. В середине ноября за один доллар давали 1,26 квадрильона марок, а затем провели урезание — денежная реформа с рентной маркой.
