В небе все затихает. Противники отступают.
Но что-то происходит за спиной Онайи. Она вихрем разворачивается и наносит удар глефой по приближающемуся врагу. Последняя жертва, возомнившая себя воином. Теперь это не больше чем металлолом для солдат Биафры. Куски меха взрываются. Онайи поднимает щит, чтобы закрыть кабину. Взрывом ее отбрасывает назад, но броня только немного опалена.
Теперь-то уж точно тишина. Заслуженная тишина.
У нее даже не сбилось дыхание. Бои становятся все легче и легче. Вероятно, оттого, что о ней уже наслышаны. Она – боец передовой линии фронта. Безжалостный пилот, уничтожающий врагов, как мух, роящихся в воздухе. Без страха смерти. Она почти не похожа на человека: механический глаз, разъем на затылке, техоболочка, которая закрывает пол-лица, спускаясь по плечу к правой аугментированной руке. Воплощение зла. Демон Биафры.
Мех выпрямляется. Шум механизмов музыкой звучит в ушах Онайи. Перед ней разрушенный лагерь. Она видит языки пламени над Терминалом, тела убитых солдат на земле перед столовой и складом боеприпасов. Множество мелких мехов, разбитых на куски, некоторые самоликвидировались, чтобы биафрийцы не смогли взломать их. Другие солдаты либо погибли прежде, чем успели подорвать себя, либо сбежали. Может, они даже наблюдают сейчас за захватом лагеря, из леса, который им кажется безопасным. Кто-то, наверное, убежал аж в пустыню, за пределы леса, перебравшись через реку по пути.
Люк открывается, кабину заполняет свистящий звук. Из разъема на шее Онайи появляется провод. Медленно она взбирается по лестнице и встает на выступ нагрудной брони меха. Четыре года боев и все, что случилось с ее телом, не изменили для нее послевкусия битвы. Сейчас она ясно видит все. Без данных, без тепловых сигнатур, что превращают тела в красные силуэты на зеленом фоне, без счетчика Гейгера, определяющего уровень радиоактивного излучения. Без своих и вражеских координат, постоянно мелькающих перед глазами. Странно слышать здесь пение птиц. Короткие трели, словно они проверяют небо: не обрушится ли снова из облаков лавина обломков, не загрохочут ли выстрелы и взрывы, раскалывая и поджигая их деревья.
Онайи хочет сказать им, что теперь можно спокойно петь, но она знает, что это ложь. Затишье здесь ненадолго. Настоящего мира не будет, пока Биафру не признают самостоятельным государством, пока Нигерия полностью не прекратит атаки. Бывают дни, когда Онайи кажется, что это лишь вопрос времени. А иногда по ночам она чувствует, что война не кончится никогда. В глубине души она не сомневается: война будет продолжаться, пока есть враг.
И вот она смотрит вниз на развалины лагеря, а из леса появляются биафрийские джипы и, как муравьи, суетятся около добычи. Биафрийские солдаты, в форме такого же цвета, как у нигерийцев, которых только что убила Онайи, бросаются к сбитым мехам. Инженеры подключают приборы к консолям, чтобы скачать то, что можно спасти в процессорах мехов. Часть информации совершенно бесполезна: чьи-то воспоминания, разговоры солдат со своими семьями, наставления отца, который велит сыну хорошо учиться, чтобы получить стипендию на учебу в Америке; или вот молодая женщина говорит младшему брату, что он единственный мужчина в доме и, если ее не станет, должен заботиться об их больной матери. Но среди данных можно наткнуться и на координаты врагов. Бывало, они находили целые карты, которые помогали Онайи и другим бойцам устраивать засады на конвои и окружать противника, зажав ничего не подозревающий лагерь в клещи.
Когда молодые бойцы, расхрабрившись, спрашивают Онайи, почему она летает так стремительно, она объясняет причину. Убить пилотов надо прежде, чем они уничтожат ценные данные. Но это такое же вранье, как и слова, которыми ей хочется успокоить птиц. Она носится с такой скоростью из азарта. Чем стремительней она летит, чем безрассудней ее маневры, тем сильнее захватывает ее высота. Правда в том, что это приносит ни с чем не сравнимую остроту ощущений. Она с детства узнала вкус битвы. Сначала он показался отвратительным, как кажется ребенку отвратительным пальмовое вино, когда он пробует первый глоток. Теперь же речь не идет о том, любит она сражаться или ненавидит. Ей это необходимо.
Биафрийцы возвели сооружение с полупрозрачными полиуретановыми стенами и металлическими опорами. Вход прикрыт пластиковым пологом.
Раньше Онайи стояла перед столом генерал-майора. Теперь она садится, не спрашивая разрешения. «Мое тело устало», – могла бы объяснить она, если бы кто-то осмелился спросить. И никто ей не перечит: все видели, что она делает с врагами. Здесь живые свидетели того, как сражается Демон Биафры. Живые только потому, что она воюет на их стороне.
Генерал-майор разворачивает голографическую карту, подключенную к обугленному прибору, который, похоже, сняли с одного из поверженных мехов. Генератор уже включен. Снаружи работают диггеры, определяя глубины залегания минералов, которые будут обеспечивать энергией лагерь.
– Отличная работа, солдат! – говорит он ей, улыбаясь, словно ее работа – участвовать в каком-то веселом представлении. – Без помощи Содружества Колоний нигерийцам в космосе до нас далеко. Точнее, до тебя далеко. – Он ухмыляется. Онайи чувствует, как он ее умасливает. – Мы приближаемся к Среднему поясу. Сразу за ним главный оплот нигерийской армии. Но последняя победа обеспечила надежную буферную зону между Биафрой и бело-зелеными, так что мы можем считаться настоящим государством.
Онайи поднимает бровь. Со стороны кажется, что она ведет себя дерзко и неуважительно; сидит развалясь, одна нога закинута на подлокотник кресла, руки раскинуты в разные стороны. Но ей так удобно. И уж это она заслужила.
– Настоящим государством?
– Ну, знаешь, с экзаменами в школах и регулярными отключениями электричества. – Он хмыкает. – В общем, вся эта дребедень, которая есть в нормальных государствах. Может, когда-нибудь у нас даже будут поезда, которые опаздывают. Выбоины в асфальте. Все как у них на севере.
– А зачем нам быть как они? – усмехается Онайи.
Генерал-майор хлопает рукой по столу:
– Шучу, солдат. – Вытягивает сигару из нагрудного кармана и зажигает. – Как будешь отмечать победу?
– Буду планировать следующие атаки.
– Нет покоя Демону Биафры.
Она ненавидит это прозвище с тех пор, как впервые услышала его в перешептываниях за спиной. Она ненавидит, когда слышит его от товарищей. Ненавидит, когда слышит его от врагов. Ненавидит, когда слышит от командира. Но для нее это как боль в костях. Огненные иглы, пронзающие позвоночник сверху донизу. Это стало частью ее жизни, как голубизна неба и чернота горелой земли. Такая же часть жизни, как пот, комары и пение птиц.
– Что ж, солдат. – Генерал-майор затягивается сигарой. Едкий дым заполняет комнату. – Ты свободна.
Онайи собирается с силами, заставляя свое тело встать. Суставы буквально вопят от боли, когда она отдает честь.
Позади остается мягкое гудение генератора, она выходит туда, где ревут работающие диггеры, сквозь шум перекрикиваются солдаты, визжат лазерные пилы, вгрызаясь в металл, из которого были сделаны мехи бело-зеленых.
