В окно проникает лунный свет, малышка все еще в комнате. Айфи узнает себя в абсолютной неподвижности этого ребенка, в том, как она прижимает к груди окровавленную собаку. Раздаются чьи-то шаги, девочка-солдат врывается в комнату и водит туда-сюда винтовкой. Увидев маленькую Айфи, опускает оружие. Минуту, которая длится бесконечно, девочка-солдат смотрит на нее не отрываясь, затем снимает маску, чтобы показать лицо, – и Айфи, нынешняя Айфи, не верит своим глазам.
Совсем юная. Шрамы свежие. Но лицо – то самое.
Онайи.
Спустя целую вечность Онайи подходит к маленькой Айфи и хватает ее за руку. Ребенок не подчиняется, но Онайи намного сильнее. Она расцепляет ее руки и поднимает собаку. Одежда маленькой Айфи вся в крови. Секунду Онайи смотрит на мертвую собаку, потом выходит из комнаты в поле. Сегодняшняя Айфи отвлекается от себя маленькой и следует за Онайи, но останавливается и просто смотрит, как та несет собаку к неглубокой могиле, выкопанной на краю леса. Она не бросает туда ее, а опускается на колени и бережно кладет животное поверх уже лежащих тел. Подходит крадучись кто-то из солдат, но Онайи даже не поворачивает голову. Она уставилась в могилу.
– Там есть кто-нибудь еще? – спрашивает солдат на игбо. Маска приглушает его голос.
– Нет, – отвечает Онайи.
Солдат сдавленно усмехается и направляется к дому, где осталась девочка. Онайи резким движением перехватывает его запястье.
– Эй! Что тебе? Эй! Да что такое? Отпусти! Больно же! Черт! – Он падает на колени, а Онайи заламывает ему руку за спину. – Да что ты творишь?
– Я проверила. – Ее голос лишен эмоций. – В том доме никого не осталось.
Онайи ослабляет хватку и подходит к остальным солдатам. Ей, кажется, все равно, поверил он или нет. Она знает, что он тащится за ней, придерживая сломанное запястье.
Айфи снова смотрит на себя в детстве и видит ребенка, который стоит неподвижно, с опущенными руками.
Но Айфи знает, что будет дальше. Онайи вернется за ней одна и найдет на том же месте. Онайи понесет ее на руках, так же, как несла собаку, заберет в лагерь, будет растить. Скажет, что она биафрийка, что ее захватили враги, а сейчас ее спасли. И теперь она наконец дома.
Когда Дэрен наконец отключается от ее Акцента и Айфи снова оказывается в камере, она не может пошевелиться. Слезы градом катятся по щекам.
– Это ложь, – говорит она. Голос становится жестче. – Ложь! – Ее переполняет гнев. – Ложь! Все было не так! Ты имплантировал это воспоминание!
Дэрен отводит руку и медленно натягивает перчатку.
– Даже если бы мы умели фабриковать воспоминания, я бы с тобой так не поступил. Я могу только извлечь уже существующие данные.
– Но каким образом? Если это была моя память, то почему я могла наблюдать за собой? Так не бывает! – Она цепляется за эту прореху в его объяснении и продолжает: – Я не могла помнить это.
– Остальные данные были взяты из фона. – Дэрен смотрит на свою руку, разглаживая перчатку. – Это она отняла у тебя семью.
Он встает и уходит прежде, чем Айфи успевает ответить. Даже если бы она выкрикнула ему все в лицо, сказала бы, что это злобная ложь, что он сделал это, только чтобы ранить ее, в глубине души она понимает: это – правда. Потому что знает.
И всегда знала.
Пришли врачи, чтобы удалить ее Акцент.
Они поместят Айфи в воду, чтобы подготовить тело к процедуре. Ванна с целительными жидкостями поможет выдержать операцию. С помощью своих инструментов и технологий они удалят проклятое устройство из уха Айфи. Странно думать, что так они ослепят ее. Вытащив что-то из уха, лишат ее второго зрения. С этого момента она будет видеть мир по-другому. Любопытно, каким он будет. Будут ли в нем те же краски, будет ли она по-новому видеть свет, станут ли тени глубже или бледнее. Получится ли отличать дружелюбие от недоброжелательства так же быстро, как раньше.
Потом они снова положат ее бесчувственное тело в воду и наденут дыхательную маску. А когда организм восстановится, ее наконец освободят.
В голове Айфи проносится множество вопросов о том, что ждет ее впереди. Но она нашла способ заглушить их. Она вызывает в воображении лицо. Одно-единственное, которое она узнает всегда. Лицо той, что нужно найти. Той, что запустила этот бесконечный круг боли. Той, кого она убьет, чтобы положить этому конец.
Пока камеру исцеления заполняет вода, она думает об Онайи.
Дэрен не едет с ней.
Кроме охранников, с ней в фургоне никого нет. Они едут по извилистой дороге к границе нигерийской территории, но солдаты на постах не обращают на них никакого внимания. Чем ближе к бывшей линии фронта, тем тише вокруг. Будто Нигерию заботила только война. Без этого мотора военная машина остановилась. Сколько энергии, питавшей Нигерию, двигавшей ее научные достижения, делавшей ее граждан столь активными, порождала война?
Пропускной пункт на границе невелик. Проход пошире для машин, поуже – для людей. Оба ведут к металлическому вагончику, удобно расположившемуся в тени высоко парящей крыши.
Охранники останавливают машину и выводят Айфи из фургона. Передают другим охранникам, которые провожают ее к проходу. Между двумя металлическими столбами в воздухе заметно мерцание. Это сканер. Хотят убедиться, что она, уходя, действительно оставила все позади, не взяла с собой ни кусочка Нигерии, – неважно, куда она направляется.
Пограничный пункт кажется последним оплотом жизни. Дальше расстилается пустыня.
Она не знает, где находится, только около горизонта виднеются пятна зелени. Цвета мира кажутся ярче, влажность приближающегося сезона дождей – тяжелее. Но сама она окрепла, стала сильнее и жестче.
Ей нужно быть такой, чтобы достичь цели: найти Онайи. Отомстить за смерть матери.
Айфи сжимает кулаки и делает шаг вперед.
Интерлюдия
Глаза Энаймаки распахиваются в темноте. Лицо горит от жара, идущего изнутри. Окутанная ночью земля перед ней становится ярче. Прожектор. Глаза Энаймаки как два прожектора. Ее металлическое тело начинает гудеть, оживая, и дроид распрямляется. Ржавая шелуха отлетает от тела. Мир торопливо возвращается к ней, все системы снова работают. Звуки, запахи, изображения. Образы из прошлого наводняют ее видение. Пальцы, поглаживающие лепестки цветов. Сбитые мехи, наполовину погрузившиеся в землю лагеря. Бритая голова какой-то девочки. При воспоминании о ее лице Энаймака чувствует тепло в груди. Она сама не знает почему. Больше воспоминаний о ней нет. Пытаясь нащупать их, дроид упирается в пустоту. Но вспоминает, что находится в пустыне. Красная земля. Радиация уничтожила часть ее памяти.
– ОГО-ГО!
Энаймака оборачивается на звук.
Какая-то фигура подпрыгивает вверх-вниз, размахивая конечностями. Руки. Ноги. Слова постепенно возвращаются к Энаймаке. Потом приходит слово «человек». Человек перестает потрясать кулаками в воздухе и начинает что-то лепетать. Проходит пара секунд, прежде чем Энаймака понимает: звуки ей знакомы. Человек говорит по-китайски.
