– Ты плачешь?
Голос Чинел заставляет Онайи вынырнуть из воспоминаний, она поспешно вытирает слезы, царапая металлической рукой металлическую оболочку около глаза.
– Все нормально.
– Если спросишь меня, то я думаю, мы вполне могли бы обойтись без дурацких распоряжений Комиссии истины и примирения. Жаль, что придется уничтожить это место.
Онайи помнит день, когда было объявлено прекращение огня.
Биафрийцы в столице уже шептались о предстоящем перемирии. Никто, кроме Чинел и высшего военного командования, не знал, когда и в какое время будет сделано официальное заявление. Но город жил новыми надеждами. Наступил вечер, на крышах и улицах установили мониторы, люди высыпали на улицы, чтобы посмотреть, как биафрийский премьер-министр, стоя рядом с представителем военного командования, обращается к нигерийскому президенту в присутствии ойнбо из Колоний. Потом премьер-министр и президент пожали друг другу руки, и генеральный секретарь Объединенного всемирного совета объявил на нескольких языках, что в Нигерийской гражданской войне официально заключено перемирие.
Город взорвался криками радости. Биафрийцы обнимались и плакали от счастья.
А Чинел и Онайи, одетые в военную форму, стояли в стороне от всего этого. Хотя на улице их окружили, обнимали, в какой-то момент даже подняли на руках, Онайи не чувствовала ничего, словно оцепенела. И, посмотрев на Чинел, увидела то же оцепенение. Они потеряли самых близких, самых любимых друзей ради этого момента. И среди всеобщего ликования в голове Онайи непрерывно крутился вопрос: а что же дальше?
– Комиссия нас так просто не оставит, – говорит ей Чинел теперь, когда они смотрят на место, где обучали воинов – мальчиков, о которых никогда не услышат биафрийцы, но которые помогли рождению их государства. – Из-за заложников. Так это и устроено, да? Мы перепачканы в грязи, мы копаемся в земле и сеем зерна. А потом приходит правительство и говорит: «Кто здесь запачкался?» И это мы. Остальные-то только наблюдали.
– Да, только нас поведут не в душ, Чинел. А в суд. Нас повесят.
Чинел пожимает плечами:
– Может, и каких-то нигерийцев тоже повесят.
Онайи смотрит в землю и шепчет:
– Я должна сдаться добровольно. Когда этого места не будет, останемся только мы – единственные свидетели того, что здесь происходило. Последнее доказательство. Я скажу, что была командиром отряда, атаковавшего Окпай. Я ответственна за смерть заложников. Если им нужно кого-то обвинить, пусть это буду я.
Чинел шлепает Онайи по затылку:
– Глупая коза! А камеры наблюдения?! Ты не можешь просто сказать «это была я», когда по всем записям ясно, что я была капитаном этого корабля. И думаешь, я позволю тебе отвечать за мои поступки? Мы не в начальной школе!
Но я бы смогла хоть кого-то спасти, думает Онайи, вспоминая, как нашла Агу сидящим в своей комнате с клавиатурой на коленях. А потом дорога в гору. А потом она приказывает ему уйти, и эта человеческая боль у него на лице, боль, которую он хотел скрыть от нее.
– Глаза еще не устали плакать? – спрашивает Чинел с наигранной шутливостью.
Онайи даже не пытается вытирать слезы. Наконец она перестает плакать.
Чинел ждет еще несколько секунд, дает ей прийти в себя:
– Ты в порядке?
Онайи кивает.
Чинел готовится привести в действие детонатор, но останавливается. Смотрит на Онайи и передает ей устройство:
– Давай ты.
Онайи качает головой:
– Нет. Ты должна это сделать. – Она выдавливает улыбку. – Я не могу брать на себя ответственность за твои дела.
Чинел улыбается без тени иронии:
– Окей.
И нажимает кнопку.
Вдвоем они смотрят, как по кампусу волной прокатываются взрывы, как рушатся здания, как разверзается, поглощая их, земля.
Глава 48
Хотя Айфи старается ступать как можно тише, настил платформы все равно скрипит под ней. Спящие беженцы ворочаются, когда она проходит мимо. Фургон Си-Фэн очень большой, по ширине с лесную дорогу, по которой она идет. Над головой шелестят листья на легком ночном ветерке.
В фургоне нет окон, не видно, включен там свет или нет.
Айфи пытается на ощупь найти вход. Защелка, электронная панель, что-нибудь. Ее пальцы находят какие-то углубления в металле, болты, гайки, пластины, заходящие друг на друга, но ничего похожего на вход. Обескураженная, она вытаскивает из сумки планшет, включает и вводит комбинацию клавиш. Разнообразные узлы и соединения возникают перед ней – система безопасности фургона. Через секунду ее удается взломать, и вход в фургон с шипением открывается. Оттуда вырывается пар, ее обдает струей холодного воздуха. Во влажной духоте ночи это просто блаженство. Она заглядывает внутрь: пространство перед ней намного больше, чем можно предположить, глядя снаружи. Везде панели управления, с потолка свешиваются гарнитуры. Повсюду разбросаны старые планшеты и какие-то бумаги. На полу чертежи, толстые тетради, папки с документами.
У нее грязные ноги. Она изо всех сил старается не наступить на какую-нибудь бумагу, ничего не тронуть, не оставить следов своего вторжения. В центре помещения – стол, его поверхность светится голубым. Подойдя ближе, она видит, что это карта Биафры. Береговая линия, джунгли, отмеченные светло-зеленым. Красным цветом выделены тропы, даже если сверху их нельзя заметить под пышной листвой. Некоторые ведут к вырубкам, к полянам. Одни поляны помечены вопросительными знаками. У других есть номера: 2, 7, 12, 89. Интересно, что означают эти номера, думает она, и вдруг задыхается, догадавшись. Присмотревшись, она видит, что на каждой лужайке, на каждом поле – вскопанная земля. Могилы. Здесь похоронены люди. Много людей.
За Биафрой тянется красная полоса, перерезающая Нигерию как рана. Красная земля, прямо под Средним поясом, земля, которую забрала у них радиация. Там нечего отмечать. Там нет массовых захоронений, нет пометок о сражениях, об уничтоженных деревнях, о поставленных палаточных городках. Нет указаний, где дислоцировались войска обеих сторон. Ничего нет, только нетронутая краснота.
Склонившись над картой, Айфи ловит себя на том, что смотрит только на красный цвет. Ищет место, которое, скорее всего, давно занесли песком пыльные бури. Наивно полагать, что после стольких лет удастся определить, где именно это было, но все-таки она ищет место, где разбился самолет. Самолет, в котором она летела с Дэреном и Даурамой. После того, как ее похитили – спасли – от Онайи и биафрийцев.
Вот клавишная панель. Несмотря на то что все на китайском, ее пальцы точно знают, что делать, и, нажав несколько кнопок, она уменьшает карту и глядит на нее с высоты птичьего полета. Теперь видно целиком Сахель. Регион, протянувшийся от Сенегала на западе до Эфиопии на востоке. Старые государственные границы, перекрытые территориальными блоками союзников. А вот эти точки в некоторых сельских районах – космические порты, догадывается Айфи. Отсюда запускают шаттлы в Колонии. Закрыв глаза, она не только вспоминает, но даже ощущает запах наблюдательной вышки, откуда они с Дэреном смотрели на запуск шаттла. Кажется, это было целую жизнь назад.
