Она уменьшает карту еще, пока не открывается как на ладони вся Африка, потом еще и еще и видит, что красных участков стало гораздо больше. Они покрывают большую территорию Европы и почти весь континент, который когда-то был Северной Америкой. На востоке море синего сдерживает натиск красного. Большая часть Китая светится здоровым аквамариновым цветом, который охватывает и Японию, и Таиланд, и всю Юго-Восточную Азию и уходит в Индию. Раньше это для нее были просто названия. Теперь перед ней весь мир, поделенный на красное и синее. Кажется, будто это мир живых и мир мертвых: красный – с радиоактивным воздухом и твердой неподатливой землей, и синий – с воздухом, которым можно дышать, со здоровой растительностью, с водой, пригодной для питья.
В Айфи поднимается какое-то чувство, словно стебель пробивается из давно посаженного семени. Это гнев, гнев из-за несправедливости. Она вспоминает, как шаттлы увозят в космические Колонии бесценные ископаемые. Колонии, кажется, только и существуют для того, чтобы облагать их налогами. Чтобы брать, брать, брать и никогда ничего не давать.
Прежде чем удалось распробовать это новое чувство, она замечает движение позади себя и, медленно повернувшись, видит Си-Фэн, прислонившуюся к консоли у стены. Она выглядит абсолютно невозмутимой, словно девчонки вроде Айфи тут обычное дело. В Айфи закипает раздражение. Ты меня совсем не знаешь.
– Добро пожаловать в мою берлогу, – улыбается Си-Фэн. – Прошу извинить за беспорядок. Сейчас. – Она огибает стол и, вытащив оттуда огромный пружинящий шар, подкатывает его к Айфи. – Вот, присаживайся.
Айфи смотрит на шар, пытаясь понять, как эта штука работает.
– Это чтобы сидеть, – радостно говорит Си-Фэн. – Вместо стула. Но намного лучше для моей спины.
Очень злит, когда кто-то говорит медленно, считая, что так понятнее собеседнику. Си-Фэн спохватывается, берется за запястье, и на нем загораются красные и оранжевые кнопки.
Айфи протягивает руку.
– Не надо, – говорит она. Пальцы Си-Фэн замирают в воздухе. – Я понимаю, что ты говоришь.
Айфи садится на шаткий шар. Равновесие на этой штуковине удается найти не сразу. Бесконечно медленно она кладет руки на колени.
Си-Фэн едва сдерживает смешок.
Почувствовав себя достаточно безопасно, Айфи подпрыгивает на шаре. Чуть-чуть, осторожно, чтобы не свалиться, не стукнуться головой об стол и уж совсем не опозориться.
– Ты из Китая, – говорит Айфи.
У Си-Фэн взлетают брови.
– У тебя такой хороший китайский. Где же ты..?
Айфи показывает на свой висок:
– Просто загрузила себе языковый патч, еще в детстве. Так началось мое образование. Остальному научилась уже в школе.
– А, отлично, можешь практиковаться со мной.
– Я и так хорошо говорю.
Си-Фэн откидывается на сиденье. Не то что бы ее обидела резкость Айфи – скорее удивила. Через какое-то время ее мягкая улыбка возвращается:
– Ты смотрела мою карту.
– Зачем ты отмечаешь могилы?
– Могилы?
– На карте. Я поняла, что означают цифры. – Айфи щурится. – Чем ты здесь занимаешься?
Скрытая неприязнь поднимается во весь рост. Столько людей. И ойнбо, и китайцы – все лезут на биафрийскую и нигерийскую землю. Все пытаются вмешаться в дела Нигерии и урвать что-нибудь. Да, может, и дать что-то иногда, но урвать – это обязательно. Пусть бы все уже оставили Нигерию в покое.
– Я гуманитарный работник. Оказываю помощь. У нашей организации есть санкция от китайского правительства и от Восточно-Азиатской федерации земли. А еще у нас подписано соглашение с Объединенным всемирным советом, и…
– Я не об этом спрашивала.
Что-то меняется в лице Си-Фэн. На нем мелькают грусть, потом гнев, горечь утраты, надежда и снова грусть, и все это – за две секунды.
– Я кинорежиссер. Я работаю в ВР – в виртуальной реальности. Эффекты погружения. Я помогаю беженцам восстановиться. Но еще я собираю материал для фильма. Снимаю, что произошло здесь. И слушаю всех. Историю каждого. Всех, кто захочет поговорить. – Она опускает глаза. – В моей стране мало кого волнует, что происходит в Африке. Многие вообще не верят, что перед ними человек, когда видят чернокожего на экране или в реальной жизни. Я пытаюсь изменить это. В своих видео я создаю эффект погружения, и я увезу фильмы в свою страну. Чтобы люди смогли пережить и понять, что вы испытали. Чтобы они увидели то, что видели вы, услышали то, что слышали вы, почувствовали то, что чувствовали вы.
– И понюхать то, что нюхали мы?
– Да, и это тоже. – Си-Фэн смеется. – Я хочу пробудить в них сочувствие, эмпатию. И, возможно, они будут предоставлять больше помощи. – Она смотрит в пространство. – Послать куда-нибудь солдат для нас не проблема. Но послать мехов для восстановления ирригационных тоннелей… ох… Когда просишь о таком, каждый раз словно вырываешь зуб.
– Ты не сказала, зачем отмечаешь могилы.
– Они должны быть зарегистрированы.
– Зачем?
– Это часть исцеления. Оздоровления. – Она делает паузу. – Расследование необходимо, чтобы укрепить мир. Были совершены преступления, и преступники должны понести наказание. Это не месть. Пожалуйста, не думай, что это месть. Это… это порядок. И равновесие. Так что да, я снимаю не только для того, чтобы мой народ проникся эмпатией и на гуманитарную помощь выделяли больше денег.
– Ты собираешь доказательства.
Си-Фэн кивает. Странно, но она выглядит виноватой.
– И ты не боишься, что мы попытаемся тебя остановить?
Си-Фэн складывает руки на груди:
– У меня были помощники. Андроиды, которые… которые стали кем-то другим. – Она усмехается и смотрит куда-то вдаль. – Но они ушли. Решили образовать собственное сообщество, представляешь? Я хотела пойти с ними. Кто-то же должен это зафиксировать. Я имею в виду, что прямо на глазах искусственный интеллект становится чем-то большим, развивается духовно… – Она замолкает. – Думаю, выполнив свою задачу, они хотели одного – чтобы их просто оставили в покое.
Настал черед Айфи изумиться. Дроиды. Как Энаймака? Айфи помнит, как видела ее последний раз: обгоревший корпус, склонившийся над Онайи, защитивший ее от взрыва смертницы. Несколько лет назад. Может, и Энаймака уцелела? Айфи позволяет себе улыбнуться при мысли о ней.
– Ты убила предводителя мальчиков, да? Тех, что напали на нас? – вдруг идет напролом Си-Фэн, к удивлению Айфи. – Я пыталась остановить Агу, но и он тоже… Вы оба дети войны. Вы созданы, чтобы нести на своих плечах…
– Войне все равно, – говорит Айфи, пораженная гневом в ее голосе. – Войне неважно, беден ты или богат, светлая у тебя кожа или темная, старый ты или молодой. Любой может умереть. Любого могут убить. – У Айфи путаются мысли. Она снова видит изолятор с биафрийскими мальчиками, и командира, который вел синтов в атаку на караван, и Онайи, и, наконец, – Дэрена. Она старается успокоиться. – Что есть, то есть.
