Паровоз изобрели, кажется, в начале девятнадцатого века, а телефон — ближе к концу того же века. Значит…
Я осмотрела наряд девушки, пытаясь включить в себе скрытые таланты и опознать фасон, но домашнее платье Шарлотт лишь слегка напоминало что-то из того, что я когда-то видела в Интернете на фотографиях и рисунках.
— А… здесь есть какой-то способ быстрой передачи сообщений?
— Магограф, — ответила девушка. — Но он не для всех.
— Вот, это… наша версия чего-то подобного, но с возможностью напрямую разговаривать с другим человеком, а не только набивать ему послание, — усмехнулась я.
— Ясно, — заворожено ответила девушка, глядя на трубку.
Пожав плечами, я отдала ей телефон, показала как включать и оставила наедине с техникой. Мобилка у меня не очень дорогая, уже старенькая, прошедшая со мной через все, так что вряд ли трепетная барышня в бледно-сером платье способна ее угробить. Мне же необходимо было немного подумать.
Поднявшись и пройдясь по спальне Шарлотт, я попыталась просчитать возможные варианты своих дальнейших действий. Получалось плохо, потому как пока вырисовывался лишь один план — сидеть и ждать чуда, но я все равно пыталась.
Не унывать из-за изгибов судьбы меня научили бабушки. А уж они в этом понимали гораздо больше меня.
Моя жизнь в отличие от жизни Шарлотт на сказку братьев Гримм не походила. Мои родители жили в одном доме и даже ходили в одну школу. Лет в восемнадцать они увидели друг друга с иной стороны, и между ними вспыхнуло чувство. Чувство бушевало, горело и сметало все на своем пути, но однажды утихло. К тому моменту родители успели зачать меня и вынужденно сбегать в загс. Но великая страсть не пережила семейного быта, тем более, что оба никогда прежде не жили самостоятельно.
Окончательный разрыв случился через месяц после моего рождения, когда лодка семейного счастья окончательно и бесповоротно затонула. Отец собрал вещи и ушел в общежитие, а моя мама притащила меня к своей матери и укатила на выходные в компании студенческих подруг.
Тут-то бабушки и сбились в стаю, готовясь защищать ни в чем не повинного ребенка и спасать молодую семью. Молодая семья спасаться не желала, а от меня мои родители дружно воротили носы. Отцу было не интересно нюхать памперсы и не спать ночами, а маме хотелось жить полной жизнью.
Все закончилось тем, что бабушки разругались со своими деточками, произвели знатный обмен квартирами, расселив своих детей в две однокомнатные квартиры в разных частях города, а сами зажили вместе со мной в маленькой двушке, выбрав ее так, чтобы пристроить меня в хороший садик и неплохую школу.
Своих детей бабушки не обвиняли, сами ведь тоже когда-то развелись с мужьями, но ко мне мамочку и папочку, которых в один голос звали кукушками, не подпускали. Потом и родители обо мне забыли. Мама второй раз вышла замуж и нарожала мне троих сводных братьев, а отец время от времени ввязывался в отношения, но так и не сходил в загс повторно. Но о них я не думала. Для меня всегда родителями были бабушки.
И как они теперь без меня будут, если вдруг так случится и этот странный то ли сон, то ли явь не закончится? Как будут жить мои бабулечки, если узнают, что я не вернулась в общагу?
Меня передернуло от страха.
Только и остается, что надеяться на крепкое здоровье и боевой дух родственниц.
— Мне обязательно нужно вернуться назад, — прошептала я, глядя в ночь за окном дома.
ГЛАВА 3
Посовещавшись, мы дружно решили пока ничего не рассказывать няне Бетт. Оставался шанс, что я смогу выбраться из этого мира, не посвящая в историю посторонних людей.
На ночь Шарлотт выделила мне кое-что из своей одежды, и мы устроили удобную лежанку в глубине гардеробной, где меня никто не смог бы заметить. После всех переживаний спала я плохо, переживала из-за друзей и бабушек, боялась, что не вернусь обратно. И в итоге проспала появление няни Бетт.
Лишь когда она загремела посудой и стала ворчливо выговаривать Шарлотт, что та устроила бедлам на полу, где мы с ней болтали едва ли не до рассвета, я подкралась к двери в спальню и взглянула на женщину через щелочку.
Няня Бетт была высокой и мощной бабищей с необъятной фигурой. Но не злобной, а мягкой и уютной. Усадив свою мисс в кровати, няня водрузила ей на колени поднос с едой и велела все съесть. Когда няня ушла, я выбралась из гардеробной, и мы с Шарлотт вместе умяли самый вкусный завтрак, какой я когда-либо пробовала.
— Наверное, я не смогу все время сидеть в доме, если не хочу, чтобы твоя няня меня заметила, поэтому давай я потом какое-то время погуляю по окрестностям, а? — предложила я.
— Давай вместе, — предложила Шарлотт. — Няня разрешит, если я пойду не в сторону деревни, а в самую чащу леса.
Я поймала себя на мысли, что чаща леса вызывает ассоциации со сказками, но тут же постаралась об этом забыть. Святые булочки с повидлом, ну не может же все здесь быть настолько похожим на мрачную сказку?
На деле оказалось — может.
Чтобы не возникло вопросов, Шарлотт выдала мне один из своих плащей, так что в случае, если няня надумает искать подопечную и наткнется на меня, никто ни о чем не догадается. В плащах и с накинутыми капюшонами мы были совершенно одинаковы, как самые настоящие близняшки.
Шарлотт вышла из дома через дверь, а я выбралась через окно, благо домик был одноэтажный.
Влажный хвойный лес поднимался по склону горы сразу за домиком, наполняя воздух тяжелый ароматом мха, прелых листьев, смолы и гниющей древесины. То тут, то там росли забавные грибы. Издали казалось, что они светятся голубым, но стоило подойти поближе, как свечение затухало, словно грибы выключали свои встроенные лампочки, запутывая грибника.
Завороженная лесом, я обогнала Шарлотт и настолько углубилась в чащу, что перестала слышать звонкий голосок девушки, а потом набрела на большую, залитую солнышком поляну, густо поросшую морошкой. Сунувшись в заросли и позабыв о том, что совсем недавно завтракала, я стала судорожно срывать ягодки и отправлять их в рот.
— Надеюсь, здесь нет медведей, готовых перекусить девицей в малиновом соку, — невесело усмехнулась я, осматриваясь по сторонам, но заросли безмолвствовали. — Как же мне выбраться?
Мне очень легко далось понимание, что я попала в другой мир, и какого-либо страха из-за пребывания в этом мире я не испытывала. Страх за переживания друзей и родных терзал меня гораздо больше, чем возможные трудности на новом месте.
«Не смей, — велела я себе. — Не смей думать о том, что будешь здесь жить. Ты выберешься! Обязательно».
Съев несколько пригоршней ягодок, я выбралась из зарослей, отряхнула плащ и осмотрелась, прикидывая, куда идти искать Шарлотт. Потеряться я не боялась. Пусть я и не великий следопыт, но в состоянии найти западное направление и спуститься с горы к ее подножию.
