Тут надо пояснить.
Сына господина Кана я знала лично: мы часто сталкиваемся в ночном клубе, где я работаю по пятницам и иногда — субботам. Зовут его Лин, он меняет цвет волос едва ли не каждый месяц, носит исключительно дорогие дизайнерские шмотки и — самое главное, — имеет очень неприятный характер. Поэтому встречаться с ним я хотела меньше всего — но, опять же, кто меня спросил?..
— Стася, — здоровается он со мной.
— Лин, — киваю и тут же отвожу глаза.
Занимаюсь своим угощением.
— Он может войти? — вежливо спрашивает сын у своего отца, тот кивает, после чего в помещение заходит… один из шестерки отморозков.
— Это она! — тут же замечает парень, указывая на меня пальцем.
Не тороплюсь вставать и вообще как-то реагировать. Пытаюсь понять, что здесь происходит.
— Свободен, — тут же отпускает отморозка господин Кан, взмахнув рукой.
А Лин разворачивается ко мне и награждает очень внимательным взглядом.
— Как это понимать? — мягко спрашивает он.
— В начале объясните, пожалуйста, кто этот человек? — спрашиваю, глядя в глаза его отцу.
— Это один из… новых телохранителей моего сына, — подыскав слово, не спеша отвечает господин Кан.
Так… теперь все ясно…
— Этот молодой человек утверждает, что на него, как и на остальных телохранителей, напал твой друг, — продолжает мужчина, с легким прищуром глядя на меня.
— Это не так, — спокойно отрезаю.
— Завела себе парня? — недобро усмехается Лин.
Ничего ему не отвечаю. Я вообще не обязана перед ним отчитываться, только перед его отцом — и то лишь потому, что так сложились звезды.
— Стася, расскажи, что произошло, — предлагает господин Кан.
Мне не сложно, потому — рассказываю. Без подробностей: коротко и по существу. Я ни в чем не виновата, парни сами ко мне прицепились, так что смысла что-то скрывать — не было.
— И ты утверждаешь, что не знаешь, что за молодой человек за тебя заступился? — в итоге спрашивает господин Кан.
— Да. Я впервые его видела, — спокойно киваю.
— Ты не можешь быть уверена: он был в маске, — замечает Лин, не сводя с меня цепких карих глаз.
— Я слышала его голос. Он мне незнаком, — не глядя на него, отвечаю.
— Хорошо, Стася, — кивает господин Кан, принимая мои слова на веру, — я хочу попросить прощения за недостойное поведение телохранителей моего сына. Они набраны недавно и еще не посвящены во все… детали.
Напрягаюсь еще больше. Чтобы такой человек — и просил прощения?.. С чего бы? Каких неприятностей теперь мне ждать?..
— Благодарю за ваше внимание, я не держу обиды, — отвечаю вежливо, — Я могу идти?..
Господин Кан награждает меня не самым приятным взглядом. Я не в курсе всех традиций, потому, вполне могла допустить ошибку, когда так прямо попросила отпустить себя… но терпеть взгляды Лина, ровно, как и общество его отца, я больше не могла. В конце концов, это мой выходной. Имею я право хоть один день в неделю спокойно выдохнуть, сидя на своем диване?!
— Да, конечно, Стася. Иди. Все сотрудники ночного клуба будут предупреждены о тебе и о твоем положении, — наконец, отвечает господин Кан.
Они и так предупреждены. Только новоиспеченная банда вашего сына не в курсе — кто я. Интересно, с чего это Лин решил набрать себе охрану? С кем опять поссорился?..
Хотя нет, не интересно.
Поднимаюсь, кланяюсь и иду на выход. У самого лифта останавливаюсь, ожидая, когда дверцы раскроются. Слышу позади себя шаги…
— Хорошо выглядишь.
Не реагирую. Жду лифт.
— Стася.
Не реагирую.
На моем плече появляется мужская рука, а в следующую секунду меня разворачивают на сто восемьдесят градусов.
— Я с тобой разговариваю, — чуть склоняясь надо мной, по слогам произносит Лин.
— Я слышу тебя, — отвечаю ровно.
— Тогда почему не реагируешь? — спрашивает молодой человек.
— Потому что не хочу, — спокойно произношу.
Дверцы за моей спиной открываются: я снимаю с себя чужую ладонь и вхожу в кабину лифта.
— Не обязательно быть такой гордой. Это помешает тебе в жизни, — протягивает молодой человек.
Смотрю на него прямо, жду, когда дверцы закроются.
Наконец, лифт едет вниз…
Не люблю этого парня. Не люблю его отца. Зачем нужно было тащить меня сюда в мой единственный выходной, когда можно было обойтись простым звонком — я бы все равно ответила правду! Господину Кану лучше не врать. Никогда.
Выхожу из здания и иду к автобусной остановке. Уверена, машина мордоворотов ждет меня на парковке, но я не хочу пользоваться этими «благами». Мне не в лом и на автобусе до дома доехать. Пусть это будет чуть подольше по времени… зато я не буду чувствовать себя обязанной.
Странное дело, но, как только я выхожу на улицу, у меня вновь появляется ощущение взгляда на спине. Что это? Паранойя? Или тот парень в маске взял в привычку — следовать за мной по пятам?
Не, это вряд ли.
Кому я вообще могу быть интересна?..
Когда добираюсь до дома, Динь-динь встречает меня у порога и сразу ведет на кухню, придерживая за плечи.
— Как себя чувствуешь? — осторожно интересуется, тут же пододвигая ко мне тарелки с наготовленным.
— Как пациент психбольницы, — отвечаю честно, — Дин! Не надо так со мной. Серьезно, я здорова.
— Ну, раз огрызаешься, значит, действительно здорова, — поджав губы, бурчит Динь-динь.
— Не обижайся. Ты же знаешь — в такие моменты меня лучше не трогать минут десять, — ровно отвечаю, начиная буквально впихивать в себя еду.
Лучше есть и молчать, чем озвучить все то, о чем я сейчас думаю.
— Да, в такие моменты мне хочется нарисовать на табличке «Не трогать, это опасно!» и закрепить эту штуку на твоей голове, — продолжает бурчать Динь-динь.
Около семи минут проходит в молчании, но потом подруга не выдерживает:
— Там и Лин был, да?
— Ага, — отставляя от себя пустую посуду, коротко отвечаю.
— Приставал опять? — уточняет Динь-день.
— Пытался.
— А ты?
— Уехала на лифте, — отставляю и пустой стакан, а затем откидываюсь на спинку стула, — как же он меня раздражает.
— По тебе обычно не заметно, — выдает Динь-динь.
— Чего?! — моему изумлению нет предела.
В моем воображении.
На деле все звучит намного спокойнее.
