Смотрю на Давида.
— Я очень уважаю все ваши методы, серьёзно. Но за эти три дня вы не сможете вложить в меня ВСЁ, — замечаю, глядя на него с мукой.
— Конечно. Всю основную массу знаний вы получите в течении первого месяца. Потом станет попроще, — мягко улыбается мужчина, который так и не перешёл со мной на «ты», в отличие от остальных.
— Ясно. Но во время интервью мне вовсе не пригодятся знания о том, как стоит вести себя с акулами бизнеса. Я же буду одна в помещении. Только я и репортёр, — пытаюсь донести свою мысль.
Мне бы так пригодились эти два часа перед обедом! Кровать! Подушка! Здоровый сон!
— Хорошо, — опустив голову, произносит Давид.
— Хорошо? — недоверчиво переспрашиваю.
— Вы правы, никого из, так называемых, «акул бизнеса» во время интервью рядом с вами не будет… — проговаривает он, а затем неспешно расстёгивает пуговицы на своей рубашке и снимает её с себя, оставаясь передо мной в одних джинсах и… во всём своём великолепии.
— Боже, — резко отворачиваюсь, а затем и вовсе соскакиваю с кресла, — Давид, оденьтесь, пожалуйста! Я не знаю, зачем вы это сделали, но, прошу, верните всё, как было!
— Как вы относитесь к своей новой должности? — спрашивает Давид, не двигаясь с места.
— Что? — изумленно переспрашиваю, прикрыв лицо.
— Вы ожидали получить наследство? Были ли вы близки со своим дедушкой?
— Что за бред? — уже ничего не понимаю, продолжая искать место, где можно стоять и не видеть Его.
И да, это я про пресс. Красивый всё-таки. И взгляд притягивает.
Неловко-то как…
— Вы нервничаете? — продолжает допрос Давид, — Что вы знаете о бизнесе своего дедушки? Почему он назначил именно вас? Это для вас первый опыт в подобной должности? На вас давит ответственность? Как вы планируете управлять компанией? Есть ли у вас подходящее образование? Не думаете ли вы, что акционеры откажутся от сотрудничества с вами, когда увидят, насколько вы не уверены в себе и нерешительны?
— Давид, хватит! — повышаю голос, опуская руки, — Прошу вас, — добавляю чуть мягче, — я не очень понимаю, чего вы этим хотите добиться.
— Вас можно вывести из равновесия одним лишь голым торсом. И на интервью вы потопите себя. Сами.
Некоторое время молчу, глядя в пол.
— Эти люди найдут способ отыскать ваше слабое место, — произносит Давид, не делая ни одного движения, — они случайно попадут в ваш кабинет перед интервью или пришлют «дружеский» подарок с посланием. И у вас не будет шанса исправить ситуацию, если нечто подобное выбьет вас из колеи. Это ваше первое появление на публике. Это ваше первое заявление о себе. Ваших недоброжелателей намного больше, чем ваших сторонников. Вы — загадка. Вы — неизведанный элемент в этой таблице Менделеева. Вы должны оставаться неприступной и неизведанной — как бы странно это ни звучало. Вы должны стать лицом всего того, что оставил после себя ваш дедушка. Вы не имеете права опозорить себя и — его имя.
— Я прошу извинить меня, — выхожу из-за угла через несколько секунд, — я немного расслабилась… потеряла ориентиры из-за массированной атаки новых знаний на мой мозг, — нервно улыбаюсь и возвращаюсь в кресло, продолжая смотреть куда угодно, но только не на полуобнаженного мужчину.
Суть претензии мне ясна. Я действительно была не права и чересчур самонадеянна.
— Вы сблизились с Марком и Яном, — неожиданно замечает Давид.
— Когда ты находишься двадцать четыре часа в сутки в компании одних и тех же людей — у вас просто нет шансов не сблизиться, — замечаю в ответ.
С Марком мы перешли на "ты" в первые же три часа общения. По моей просьбе. С тех пор занятия стали чуть меньше напоминать откровенное издевательство надо мной.
Совсем чуть-чуть…
— Меня не было по объективным причинам. Прошу за это прощения. Но это не значит, что та информация, которую я хочу до вас донести — не столь важная, как занятия с Марком или Яном. И, к сожалению, у нас не так много времени для того, чтобы подготовиться, — произносит Давид ровным голосом.
— Я поняла, — отвечаю так же ровно, затем беру себя в руки и перевожу взгляд на мужчину, — но мне не кажется, что кто-то из директоров компании будет снимать передо мной рубашку.
— Они будут использовать любой способ, чтобы дискредитировать вас. Напасть перед интервью — самое удачное время для этого, — парирует Давид, — вы же не хотите проигрывать в своей первой битве?
— Нет, — качнув головой, твердо произношу, — теперь, когда я знаю о масштабе проделанной дедом работы… я просто не имею права отдать дело его жизни в руки его врагов.
— Это правильный настрой, — кивает Давид и, наконец, надевает рубашку.
— Вы в хорошей форме, — замечаю невзначай, отведя взгляд в сторону.
— Вы будете в такой же — если будете следовать инструкциям Яна, — спокойно отвечает Давид.
— До ширины ваших плеч мне далеко, — криво улыбнувшись, отвечаю.
Давид улыбается, оценив шутку.
Боже, они начинают работать! Кажется, у меня прогресс.
Но вообще — веселиться некогда. Так что, взяв правильный настрой, погружаюсь в процесс изучения акульего этикета.
В последнюю ночь перед интервью я не могла заснуть. Слишком много новой информации, — пусть и структурированной, хвала Марку и его системе обучения, — накопилось в моей голове за эти четыре дня. Плюсом шли страхи, что я облажаюсь. И вишенкой на торте стало опасение наткнуться на кого-нибудь из врагов деда перед интервью.
Нет, Давид всё четко объяснил, и теперь я знаю, как следует действовать, столкнись я с кем-то из недоброжелателей. Но я никогда в жизни не притворялась кем-то другим (даже улучшенной версией себя самой). Во мне нет актерского таланта. Поэтому приходится уповать не на мастерски отточенную игру, а на свою личную уверенность в собственной правоте.
Никто не имеет права претендовать на то, что принадлежит моему деду.
Он сделал всё, чтобы из маленькой организации вырос настоящий гигант, поглощающий конкурентов. И если он решил, что этот гигант должен принадлежать мне…
Да, вот тут у нас и была загвоздка. Я всё ещё не считала, что достойна такого наследия. И Давид делал всё возможное, чтобы взрастить во мне эту уверенность.
Тем не менее, моего внутреннего настроя хватало на то, чтобы понять: это воля создателя компании — сделать меня преемницей его дела.
Я не могу с ним спорить. Единственное, что я действительно могу сделать — это попытаться соответствовать его ожиданиям.
Провалявшись пол ночи без сна в попытке успокоить свой мозг, плетусь на кухню. Не включая свет, беру графин и наливаю стакан воды — благо, подсветки от нескольких приборов хватало, чтобы различать предметы. Будить кого-то из прислуги совсем не хотелось, а, реши я включить свет, кто-нибудь точно подорвется с постели — уже проходили… Так что наполняю стакан и отхожу вглубь кухни, в самый угол. Наслаждаюсь тишиной, темнотой и одиночеством. Здесь меня никто не найдёт. Здесь, в этом углу, все проблемы завтрашнего дня кажутся надуманными и несерьёзными. Волнение? Страх? Неуверенность? Все они там, на свету, а здесь, в темноте, я могу быть собой и ни о чём не переживать.
