— С большим удовольствием, — сказал Деми, обняв сестру. — Я всюду пойду с Дейзи, она моя лучшая половина, и я ни в чем не хочу оставлять ее позади себя.
Дэн с грустью посмотрел на них, и его одинокая юность показалась ему еще печальнее.
— Я всегда жалел, что не родился близнецом, — сказал Томми с громким вздохом. — Так приятно и уютно, когда кто-нибудь в тебе нуждается и может утешить, если все остальные так бессердечны.
Этот намек вызвал всеобщий смех, который еще более усилился, когда Нэн вытащила из кармана бутылку с лекарством и сказала серьезно:
— Вы съели слишком много раков за чаем; примите четыре пилюли, и ваше пищеварение исправится.
— Что ж, я приму, ведь только такими вещами вы меня и угощаете. — И Томми мрачно проглотил назначенную ему дозу.
— «Кто излечит ум, пораженный болезнью, или вырвет из души глубокие корни печали?»
[15] — трагически продекламировала Джози, сидя на перилах балкона.
— Поедем со мной, Том, и ты станешь человеком. Только брось свои порошки и пилюли, и ты скоро забудешь о существовании сердца и даже желудка, — предложил Дэн свое единственное средство от всех зол.
— Отправимся в море, Том. Хороший припадок морской болезни живо излечит тебя, а сильный северо-восточный ветер выдует всю дурь из головы. Ты можешь ехать в качестве корабельного доктора — легко и весело, — сказал Эмиль.
— Я, может быть, подумаю об этом, когда получу свой диплом, а до тех пор…
— Я никогда не покину миссис Микобер
[16]! — воскликнул Тедди, за что Томми немедленно спихнул его с лестницы в мокрую траву. После этого маленького инцидента послышался звон посуды, приглашавший к чаю. В былые времена во избежание беспорядка девочки прислуживали мальчикам. Теперь роли переменились, и молодые люди ухаживали за девушками и дамами.
Даже Джози позволила Эмилю принести себе ягод и сидела смирно, наслаждаясь своим новым положением, покуда Тедди не украл у нее кусочек пирога, и она, забыв приличия, отшлепала его по рукам.
В качестве почетного гостя Дэну было разрешено ухаживать за Бесс, которая по- прежнему занимала исключительное положение в этом маленьком обществе. Томми бережно приготовил угощение для Нэн, но был окончательно уничтожен ее категорическим отказом:
— Я никогда не ем в это время, а у вас будут кошмары, если вы не воздержитесь от ужина.
Подавив муки голода, Томми покорно передал тарелку Дейзи, а сам ограничился тем, что жевал лепестки розы. Когда все окончательно насытились, кто-то предложил петь и настал час для музыки. Нат играл на скрипке, Деми свистел, Дэн барабанил на рояле, а Эмиль мурлыкал грустную матросскую песенку. Потом все пели хором, и прохожие, слушая их, говорили с улыбкой: «Старый Плом сегодня веселится».
Когда все разошлись, Дэн остался на балконе, вдыхая свежий ветер, пропитанный запахом сена и цветов. Покуда он стоял там, опершись на перила, освещенный лунным сиянием, миссис Джо пришла запереть дверь.
— Мечтаешь, Дэн? — спросила она, думая, что наступило время для откровений.
Каково же было ее изумление, когда вместо интересных излияний или ласковых слов Дэн обернулся, сказав коротко:
— Мне страшно хочется курить.
Миссис Джо рассмеялась над крушением своих надежд и ответила ласково:
— Кури в своей комнате, только не подожги дом.
Может быть, Дэн заметил некоторое разочарование в ее лице, или воспоминание о последствиях подобной шалости в детстве растрогало его, но он нагнулся и поцеловал ее, сказав вполголоса:
— Спокойной ночи, мама, — и миссис Джо несколько успокоилась.
ГЛАВА V Каникулы
На другой день был праздник, который пришелся очень кстати. Когда вся семья сидела за завтраком, миссис Джо, случайно взглянув на дверь, воскликнула:
— Смотрите, собака.
На пороге неподвижно стоял огромный нес, устремив пристальный взгляд на Дэна.
— Э, старина! Не мог подождать, чтобы я пришел за гобой? Сознавайся скорее, ты удрал потихоньку? В таком случае тебе достанется, — сказал Дэн, направляясь навстречу собаке. Огромная борзая поднялась на задние лапы и, заглядывая хозяину в лицо, отрывисто лаяла, словно возмущенная обвинением в непослушании. — Ну, ладно; Дон никогда не лжет, — и Дэн обхватил руками шею огромного животного.
На дороге показался человек с лошадью в поводу. Взглянув в окно, Дэн прибавил:
— Я оставил вчера свои вещи в гостинице, не зная, что у вас здесь происходит. Пойдемте посмотрим Окту, мустанга, она красавица. — И Дэн в сопровождении всей семьи вышел на крыльцо навстречу лошади. Увидев хозяина, она стала рваться на балкон, к великому отчаянию державшего ее человека.
— Пустите ее, — крикнул Дэн, — она лазит как кошка и скачет, как олень. Что, моя милая, застоялась ты здесь? — и он погладил морду красивого животного и потрепал его по шее.
— Вот это лошадь так лошадь, — сказал Тед с восторгом: на время отсутствия Дэна Окту поступала в его ведение.
— Какие у нее умные глаза! Кажется, что она сейчас заговорит, — сказала миссис Джо.
— Она отлично умеет разговаривать по-своему и все понимает. Не правда ли, моя красавица? — сказал Дэн, с любовью прижимаясь щекой к морде лошади.
— Что значит Окту? — спросил Роб.
— Окту означает «молния», и она вполне заслуживает это имя. Черный Сокол променял ее на мою винтовку, и мы чудесно проводили с ней время. Много раз я был обязан ей жизнью. Видите вот этот маленький шрам? — спросил Дэн, указывая еле заметную точку, наполовину скрытую гривой, и, опершись на шею Окту, он рассказал историю своего приключения.
— Черный Сокол и я отправились на охоту на буйволов, но не нашли их там, где ожидали. Запасы наши истощились, а река Красного Оленя, на которой была наша стоянка, осталась на несколько сотен миль позади нас. Я думал, что мы окончательно погибли, но мой товарищ был другого мнения: «Я научу тебя, что нужно делать, пока нам не встретятся буйволы», — сказал он. Мы в это время расседлывали лошадей; насколько мог видеть глаз, вокруг была мертвая пустыня, ни одного живого существа, ни одной птички. И что же, вы думаете, мы сделали?
— Ели червей, как австралийцы, — сказал Роб.
— Варили траву или листья, — прибавила миссис Джо.
— Может быть, утоляли голод тем, что жевали глину, как это делают дикари, — догадывался мистер Баэр.
— Убили одну из лошадей, — воскликнул Тедди, горя нетерпением услышать о каком-нибудь кровопролитии.
