— Ах, друзья мои, как я рад видеть вас обоих вновь у себя, и такими счастливыми. У меня не хватает слов, чтобы выразить мою благодарность, и я могу только призывать на вас милость Божию, — воскликнул профессор Баэр со слезами на глазах, пытаясь заключить в свои объятия обе молодые пары.
Затем все заговорили разом: Франц и Людмила по-немецки с дядей, а Эмиль и Мэри — с тетками. Вокруг них собралась вся молодежь, желавшая услышать подробности о катастрофе, о спасении и о путешествии домой. Словесный рассказ сильно отличался от того, что передавалось в письмах. Эмиль говорил живо и образно, а Мэри время от времени перебивала его, вставляя замечания о его мужестве и самоотверженном терпении, о которых он упоминал только вскользь.
— Я никогда больше не услышу шума дождя, не ощущая желания молиться. Что же касается женщин, то я преклоняюсь теперь перед ними, так как я убедился, что они несравненно храбрее и выносливее мужчин, — сказал Эмиль с тем новым серьезным и нежным оттенком в голосе, которого не было раньше.
— Если женщины бывают храбры, то есть и мужчины, которые могут быть столь же добры и самоотверженны, как женщины. Я знаю одного, который, умирая с голода, сунул в карман девушки свою порцию пищи и проводил целые часы, ухаживая за больным. Нет, милый, я буду говорить, и ты не должен мешать мне, — воскликнула Мэри, взяв в обе руки руку мужа, которой он пытался зажать ей рот.
— Я только исполнял свой долг. Если бы эти мучения продлились еще некоторое время, я, может быть, стал бы таким же, как те два несчастных матроса. Боже мой, что это была за ночь! — И Эмиль вздрогнул при одном воспоминании.
— Не вспоминай о ней, милый. Расскажи лучше про счастливые дни на «Урании», когда папа стал поправляться и мы ехали домой, — сказала Мэри, стараясь прогнать мрачные воспоминания.
Эмиль сразу повеселел и, обняв жену, перешел к счастливому окончанию своего рассказа:
— Зато мы чудесно жили в Гамбурге. Дядя Герман не знал, как ему вознаградить капитана, а покуда мама ухаживала за ним, Мэри смотрела за мной. Я также нуждался в починке. Пожар повредил мне глаза, а бессонные ночи окончательно меня доконали. Мэри взяла руль в свои руки и благополучно доставила меня в гавань, но там я уже не мог расстаться с ней, и она согласилась сопровождать меня в качестве моего помощника. С ней я не сомневаюсь больше в успехе моего плавания.
— Перестань, это уже глупо, милый, — прошептала Мэри, стараясь, в свою очередь, остановить его, но он взял ее нежную руку и, с гордостью глядя на обручальное кольцо, служившее ее единственным украшением, весело продолжал:
— Капитан просил нас немного подождать, но я сказал ему, что нам вряд ли предстоят худшие бури, чем те, которые мы пережили, а за год, проведенный вместе на «Бренде», мы достаточно узнали друг друга. Я чувствовал, что не могу обойтись без своего рулевого, поэтому я настоял на своем, и моя храбрая жена пустилась со мной в дальний путь. Дай ей бог счастья.
— Неужели вы действительно отправитесь с ним в плавание? — спросила Дейзи, которая как кошка боялась воды.
— Мне не страшно, — ответила Мэри с улыбкой. — Я видела своего капитана и в хорошую погоду, и в бурю, и если ему суждено потерпеть крушение, я предпочитаю перенести его вместе с ним, чем ждать в неведении на берегу.
— Вот настоящая жена моряка! Ты счастливый человек, Эмиль, и я предчувствую, что твое плавание будет удачным! — воскликнула миссис Джо. — Я всегда была уверена, что ты вернешься, и когда все потеряли последнюю надежду, я настаивала на том, что ты наверное выплывешь, уцепившись за какой-нибудь обломок мачты. — И миссис Джо подкрепила свою веру, заключив Эмиля в объятия.
— Огромной поддержкой мне служили наши разговоры с вами и с дядей. Среди всех мыслей, которые осаждали в те ужасные ночи, одна никогда не покидала меня. Помните, что вы говорили мне о красной нити в канате английского флота? И я решил, что если моему канату суждено уцелеть, вы найдете в нем эту красную нить.
— О да, мой милый, в этом у нас есть свидетельство капитана Харди, и ты уже получил свою награду. — И миссис Джо поцеловала Мэри с такой нежностью, которая доказывала ее большую симпатию к английской розе, чем к немецкому васильку.
Эмиль с довольным видом следил за ними и сказал, оглядывая знакомую комнату, которую он не надеялся больше увидеть:
— Странно, с какой ясностью вспоминаются всякие мелочи в минуту опасности. В то ужасное путешествие, когда мы умирали от голода и отчаяния, мне казалось, что я слышу звон здешнего колокола, топот Тедди по лестнице и ваш голос, когда вы кричите: «Мальчики, мальчики, пора вставать». Я положительно чувствовал запах кофе, а однажды ночью я чуть не заплакал, увидев во сне имбирные пряники. Право, это было одно из самых горьких разочарований моей жизни — проснуться голодным с этим запахом в носу. Кстати, если у вас есть такие пряники, дайте мне один.
Сочувственный ропот встретил это заявление, и кузины немедленно завладели Эмилем, а миссис Джо с сестрой перешли к другой группе, где Франц рассказывал о Нате.
— Как только я увидел его таким худым и бледным, я сразу догадался, что с ним что-то неладно, но он был так рад нашему посещению, что я не стал его расспрашивать, а обратился к профессорам Баумгартену и Бергману. От них я узнал всю историю его прегрешений и раскаяния. Баумгартен считал такой урок полезным для него, а потому не выдавал его секрета до моего приезда. Нат действительно сильно изменился к лучшему. Теперь у него больше нет долгов и он честно зарабатывает свой хлеб.
— Я очень доволен Натом. Конечно, урок тяжел, но он хорошо его перенес. Он вел себя, как подобает мужчине, и достоин того места, которое Бергман ему предложил, — сказал профессор Баэр, с интересом слушавший рассказ об известных уже нам похождениях Ната.
— Я говорила тебе, Мегги, что в нем есть хороший материал, а его любовь к Дейзи не даст ему сбиться с правильного пути. Милый мальчик, как мне жаль, что его нет сейчас с нами, — воскликнула миссис Джо, забывая в своем восторге все пережитые треволнения.
— Я очень рада и, вероятно, уступлю, по своему обыкновению, в особенности теперь, когда эпидемия разразилась здесь с такой силой. Ты и Эмиль окончательно сведете всех с ума, и я не успею оглянуться, как и Джози пожелает иметь поклонника, — ответила миссис Мегги с отчаянием.
Но миссис Джо заметила, что она тронута несчастьями Ната, и поспешила закрепить благоприятное впечатление.
— Это предложение Бергмана очень выгодно, не правда ли? — спросила она, хотя мистер Лори осведомил ее по этому вопросу сейчас же после получения письма Ната.
— Прекрасное во всех отношениях. Он приобретет отличный опыт в оркестре Бахмейстера, посмотрит Лондон и, если им останутся довольны, приедет сюда на хорошем счету как скрипач. Во всяком случае, это начало карьеры. Я поздравил его, а он просил меня передать о его успехах Дейзи. Но я предоставлю это вам, тетя Мегги, и вы можете также осторожно сообщить ей, что милый мальчик отпустил себе прекрасную белокурую бороду. Она очень ему идет, так как скрывает его рот и придает больше благородства его глазам и высокому мендельсоновскому лбу. У Людмилы есть его фотография.
