Ночь прошла беспокойно. Дрова прогорали быстро, становилось холодно, постоянно приходилось подбрасывать сухие сучья в огонь. С рассветом накинули на плечи полные рюкзаки и гуськом двинулись по направлению к станции. Идти было тяжело, сказывались и тяжёлый трудовой день, и почти бессонная ночь. На поезд успели еле-еле…
Дома отбросили мысли об отдыхе и принялись перебирать породу. Сил хватило только на два рюкзака. Третий засунули под кровать и повалились спать. Проснулись от настойчивого стука в дверь.
– Вы почему сегодня на занятиях не были? – набросился на ребят староста группы, когда ему открыли дверь. – Преподаватели спрашивали, что с вами случилось, и мне пришлось врать, что вы пока ещё с каникул не вернулись. Объясняйте, что происходит!
– Не кипятись, – стал успокаивать старосту Володька. – У нас всё нормально, просто дело очень важное появилось. Ты нас пока прикрой в институте сколько сможешь, а мы тебя не забудем, отблагодарим. Нам сейчас на учёбу некогда ходить, понимаешь?
– Я-то вас прикрою, – озабоченно сказал тот. – Только смотрите, предметы в этом семестре сложные… А что всё-таки происходит? Кто-то слух пустил, что вы сегодня в общагу тяжеленные рюкзаки притащили. Что это значит?
– Потом расскажем, потом. Ты нас извини, мы не выспались. Приходи завтра, поговорим. А сейчас нам поспать нужно. – И Володька тихонько, но настойчиво вытеснил старосту из комнаты в коридор, после чего захлопнул перед его носом дверь…
Следующие три недели Валерка, Володька и Пашка, не разгибая спин, добывали золото. Участок работ был оборудован по всем правилам старательского искусства. В лесу у ручья стояла палатка с железной печкой внутри, и последние несколько дней ребята не появлялись не только в институте, но и в общежитии, ночуя в лесу.
Их постоянное отсутствие обросло среди студентов множеством различных слухов, дошедших и до декана. Всех троих вызвали в деканат, куда никто из них не явился, ведь они об этом даже не догадывались. «Золотая лихорадка» заставила забыть обо всём на свете.
Первым опомнился Пашка.
– А из института-то нас, наверное, уже выгнали, – сказал он. – Шутка ли, почти месяц на занятия не ходили! Одичали здесь совсем…
– Да, – согласился Валерка. – Пора в город. Долг ребятам надо отдавать, а то обидятся. Занимали-то на две недели, а прошло вон сколько.
– Хорошо, вы оба правы, – согласился Володька. – Нужно отдохнуть, а то совсем нас золото затянуло. К тому же я чувствую, что простыл, кашлять начинаю.
– Возвращаемся к людям! – обрадовался Пашка. – И так намыли золотишка предостаточно. Пора сбывать и тратить!
– Но палатку снимать не будем, – упрямо заявил Володька. – Зимой наш лагерь никто не найдёт. А мы через некоторое время сюда вернёмся и ещё поработаем.
Через пару часов ребята шли к станции. В общежитии, умывшись и переодевшись, они заперлись в своей комнате и собрали добытое в одну общую кучу на столе, которая была довольно внушительных размеров. Ребята не могли оторвать от этого богатства счастливых глаз. Сидели, курили, мечтали…
Потом, словно что-то вспомнив, Пашка подошёл к своей тумбочке и, порывшись в ней, вернулся к столу, держа квадратную батарейку для фонарика, маленькую лампочку и иголку. Под недоуменными взглядами товарищей он выбрал из кучи самый крупный кристалл, положил его на один из контактов батарейки, затем соединил его в единую цепь с иглой, лампочкой и вторым контактом. Лампочка не загорелась. Пашка повторил опыт ещё несколько раз – результат оказался тем же. Он убрал кристалл с контакта, и лампочка сразу вспыхнула ярким светом. Пашка выбрал из кучи ещё несколько кристаллов, по очереди проверил их – лампочка всякий раз оставалась незажжённой.
– Ток не проводит, – невозмутимо сказал он, – значит, наше золото не металл. А значит, и не золото.
– Ах ты, физик чёртов! – вскипел Валерка. – Ну-ка, дай я проверю.
Он повторил эксперимент, но результат остался тот же. Лампочка ну никак не хотела загораться…
Первым начал смеяться Володька. Сначала тихо, затем всё сильнее и сильнее. Через минуту смеялись уже все вместе.
– Не металл, не золото, – вытирая выступившие от смеха слезы, вновь и вновь повторял Володька. – Тогда что же это такое?
– Чёрт его знает. – Пашка встал со стула. – Да и какая разница, что это такое! Главное – не золото.
– Лучше скажите, что нам теперь делать? – вздохнул Валерка. – Золота нет, вместо денег – одни долги, да и с институтом теперь, видимо, будут одни проблемы…
Декан поставил им условие: не будет «хвостов» – останутся в институте. И до самой весны ребята навёрстывали то, что пропустили за месяц. А вечерами после учёбы всей троицей ходили разгружать вагоны, чтобы рассчитаться с долгами.
Как-то раз, во время уборки территории возле института, Валерка заметил в чёрной весенней грязи множество мелких жёлтых блёсток. Он зачерпнул грязь лопатой и поднёс её к Володькиному лицу:
– Нашего золота даже в луже навалом.
– Ну и что, – сказал Володька, – подумаешь, ошиблись! С кем не бывает? Ты лучше вспомни, какое чувство испытал, когда то самое «золото» увидел! Что мы все пережили! Настоящей золотой лихорадкой переболели. А ведь такое далеко не каждому в жизни испытать доводилось. Среди всех наших ребят только тебе, мне да Пашке…
Рагу по-охотничьи
Старенький институтский пазик медленно тащился по размытой дождями дороге, проваливаясь в глубокие лужи и разбрызгивая грязную коричневую воду. Капли дождя, попадая на автобусные стёкла, ненадолго задерживались, потом, соединившись с соседними каплями, тоненькими струйками стекали вниз, отчего картофельные поля за окнами видны были нечётко, расплывчато. На некоторых картофель уже был собран, на других сейчас работали машины и люди.
Первым из сидевших в автобусе студентов, с молчаливой грустью смотревших в окна, заговорил белобрысый коренастый парень.
– Когда же это закончится? – обратился он и к своим товарищам, и к преподавателю, назначенному старшим группы. – Из года в год одно и то же. Как осень, так нас трудовым десантом на поля бросают. В прошлом году овёс по снегу стоговали, сейчас картошку из глины выкапывай! А глина-то здесь, сами знаете, такая, что ни от картошки, ни от сапог, ни от одежды не отскрёбывается.
Он замолчал, но в автобусе тут же возник гул голосов, поддерживающих парня.
– Вечно ты, Михаил, недоволен, – громче других сказал преподаватель, строго поглядев на студентов.
– А чему тут радоваться? – тут же встрепенулся белобрысый. – Я, может, в институт учиться приехал, а не картошку собирать. Ладно бы еще на мясокомбинат послали, как на первом курсе. Вот там лафа была. Там мы отъелись…
Мишка закрыл глаза, вспоминая, как он каждый день, прежде чем уйти домой с мясокомбината, опоясывал тело, словно пулемётными лентами, гирляндой сосисок, скрывая их под брезентовой курткой-штормовкой, чтобы не поймали на проходной. Сейчас он был одет в ту же куртку, на спине которой было написано красной краской: «Нам жить в двухтысячном году».
