Поправил рюкзачные лямки, чтобы не так тянули и резали плечи. С этой целью он давно нашил на лямки куски старого шинельного сукна. Нести тяжёлый рюкзак стало чуть легче. «Может, показалось?» – подумал он, догоняя ребят.
– Как будто рюкзак потяжелел.
– Это оттого, что наши патроны несёшь, – улыбнулся Бахры.
– Может, сейчас вам и раздать?
– Нет, нет. Давай уж до хозяйства дотопаем, как договаривались.
– Мы бы тебе помогли, но у нас тоже рюкзаки неподъёмные. – Бахры запыхтел, показывая тяжесть своего рюкзака, болтавшегося за плечами и уместившегося на широкой спине, как раз между лопаток. Он даже прибавил шаг, отрываясь от Мишки и Валерки.
– Тяжело ему! Рюкзака на нём и не видно. – Валерка хотел ещё что-то добавить, но споткнулся и зачертыхался.
– Вон и река. – Мишка помог товарищу.
– Ладно, реку перейдём, там и до базы недалеко. – Валерка ещё раз передёрнул рюкзачные лямки.
Остаток пути до деревни, где была центральная усадьба институтского охотхозяйства, они шли молча. В комнате дома, где им предстояло жить, было холодно. Печь давно никто не топил.
– Вот, чёрт, печку можно было и протопить. Знали же, что приедем, – ругались ребята.
Их разговоры услышал преподаватель, прибывший вместе с ними для руководства прохождения предстоящей практики.
– Сразу прошу обратить внимание, – сказал он, – на этот факт. Прежде чем затопить печь, посмотрите внимательно, что внутри. Иногда печные двери имеют свойство летать. От взрыва. Предыдущие практиканты всякое в печках оставляют.
– Посмотрим, – буркнул Валерка и освободился от рюкзака. Стал развязывать шнуровку, затянутую под рюкзаком клапаном.
– Валер, ты мне гантель не отдашь? – протянул руку Бахры.
– Какую гантель? – Валерка удивлённо посмотрел на друзей.
– И мою тушёнку. – Мишка подошёл к Валеркиному рюкзаку. – Давай поможем…
Валерка минуту молчал. Не было слов. Потом улыбнулся:
– Хорошо. Один ноль в вашу пользу. Ну вы и черти. Только добавлю. Не моя, Миша, тушёнка и не моя гантель, а теперь наша и тушёнка, и гантель. Хотя эта дура мне совсем ни к чему.
Он вытащил из рюкзака восьмикилограммовую гантель. Подержал её в руке.
– Тяжёлая. А поменьше не было?
– Нет. Я у всех спрашивал. – Бахры взял гантель.
– Спортсмен!
– Режим, однако, нарушать нельзя.
– Режим, режим! Жалко, что я сразу не понял, зачем ты с этим железом у моего рюкзака крутишься. А Мишка молодец.
Валерка стал доставать банки говяжьей и свиной тушёнки. Расставил на столе.
– Ты поосторожней. Сейчас к нам кто-нибудь войдёт, только мы её и увидим, нашу тушёночку! Все вечером к нам в гости придут. Хвосты обрубать устанем, – высказался Мишка.
– Тогда убираю. – Валерка взял одну из банок и подбросил в руке.
– Пусть лучше у меня полежат. Родные они мне, эти банки. Мама посылку прислала. Я вечерком, когда вас в комнате нет, съем одну и как дома побываю. – Мишка облизнулся.
– Вспомнил вкус тушёнки? Тогда мы сейчас с Бахры к тебе домой в гости сходим. – Валерка достал охотничий нож и хотел вскрыть одну из банок.
– Давай вечером, – робко попросил Мишка.
– Я думаю, не нужно на вечер оставлять то, что можно сделать сейчас. Так, кажется, русская пословица говорит, – вмешался в разговор Бахры.
– Ты пока с гантелью поупражняйся, а мы печку протопим. – Валерка поставил на стол банку. Открывать не стал. – И ружьё собери. Завтра на охоту.
– А я сегодня пойду. На лису. – Мишка аккуратно убрал в свой рюкзак всю тушёнку. Начал чистить печь. Валерка пошёл за дровами.
Через несколько часов на базе стало тепло. База представляла собой старый дом, то ли бывший школьный интернат, то ли ещё что-то. Строили его очень давно, ещё в те времена, когда деревня процветала и была центральной усадьбой крепкого колхоза, в котором жили и работали люди.
Сейчас в деревне осталось всего несколько жилых домов. А жителей прибавлялось, когда приезжали на практику студенты-охотоведы. Дом студентам нравился, они его любовно называли, как в известном фильме, «Общежитием имени монаха Бертольда Шварца» и даже прикрепили на стене перед входной дверью соответствующую табличку. А находился дом на улице «Тупик декана», о чём свидетельствовала ещё одна табличка на углу дома. Преподаватели, приезжающие со студентами в хозяйство, жили в центре деревни.
– На, Мишка. Тебе! – Валерка поставил на стол два патрона, картечь восемь с половиной миллиметров. – Одной картечины для твоей лисы в самый раз. Главное попасть.
– Попаду. Не сомневайтесь, – уверил Мишка, натягивая на себя белый маскировочный халат.
– Бахры, глянь в окно. Как там?
– Там хорошо, наверное. Мороз примерно градусов тридцать. Ночь и луна, от которой светло. Ветра нет!
– Ты как определил? Гидрометцентр?
– А деревья не качаются.
Мишка оделся. Положил патроны в карман.
– Пойду.
– Где тебя искать, когда замёрзнешь? – вдогонку спросил друга Бахры.
– У старой овчарни, за кладбищем в кустах. – Мишка закрыл дверь и вышел на улицу.
Вернулся он поздно ночью. Тихонько вошёл. Ребята не спали.
– Ты что такой бледный? – Валерка сел на кровати. Мишка положил ружьё и сел на стул. Молчал.
– Лису принёс? – Бахры ел Мишкину тушёнку. – Мы пока к тебе в гости ходили. Валерка вернулся, а я не успел.
Он показал банку. Мишка не обратил на это внимания.
– Раздевайся. Что сидишь?
– Я, ребята, чуть Сашку не застрелил.
– Ты даёшь! Где?
– На засидке. Водички налейте, что-то в горле пересохло.
Бахры встал, налил из чайника горячей воды. Мишка выпил. Что вода горячая, он даже не почувствовал.
– Рассказывай, не тяни!
– Что рассказывать? Сделал я всё, как учили. Сел из-под ветра, замаскировался. Метрах в тридцати от меня ход лисицы. Там здоровый лисовин мотался. Посидел с часок, может, чуть больше. Холодно. Когда луна из-за туч выходит, светло, как днём. Тут она скрылась. Но на снегу всё равно видно. Гляжу, в кустах что-то белое мелькает. Ну, думаю, заяц припрыгал вместо лисы. Я поднял ружьё. Выцедил отлично. Щёлк – осечка. Со вторым выстрелом поторопился. Грохнул и занизил, как потом оказалось. А из кустов Сашкин голос: «Ты по мне, гад, стреляешь?» Я в ответ: «Нет! Это я по горностаю!»
Все молчали. Первым не выдержал Бахры:
– А он-то что?
– Что? Что? Говорит, что лису тропит, и дальше пошёл.
