Когда рассвело, охотник, держа в одной руке карабин, в другой ведёрко, направился в сторону завалов. Они были не так далеко от тропы, идущей вдоль озера. Собака метнулась под ствол давно упавшей лиственницы и сразу же жалобно заскулила. И тут Семён увидел свою семью. В разорванной, перепачканной кровью одежде, слегка заваленные ветками, на земле лежала Настя, а на ней маленькая Маша. Его заколотило так, что карабин и ведёрко выпали из рук. Семён заскрежетал зубами и не выдержал – зарыдал.
* * *
Сколько прошло времени, пока он оплакивал родных, Семён не знал. К действительности его вернула собака, которая принялась слизывать кровь с лица маленькой хозяйки. Глядя на это, охотник принял решение – отомстить, убить медведя-убийцу, который всего за один день принёс столько горя людям. Если его не остановить, смертей может быть ещё больше.
Семён взял собаку на поводок и стал разбирать следы. Вскоре стало понятно, что жена и дочка, закончив собирать ягоды, возвращались по тропе в посёлок. Медведь скрадывал их у тропы и, когда люди поравнялись с ним, обнаружил себя. Жена и дочь побежали в разные стороны, но разве можно уйти беззащитному человеку от дикого зверя! Кого первым догнал и убил медведь, Семён выяснять не стал. Убийца сложил тела под лиственницу и завалил ветками, а уже после этого направился в сторону посёлка и напал на косцов. И только ближе к ночи вернулся к своей первой добыче, где его и обнаружила собака. Значит, зверь вернётся сюда еще раз.
Семён прикинул, на каком дереве можно расположиться и просидеть несколько дней в ожидании медведя. Выбрал дерево, росшее неподалеку от места, где лежали родные. Затем пошёл в посёлок.
Участковый, только что вернувшийся из больницы, куда доставили тела Ивана и Василия (голову Ивана так и не нашли), увидев Семёна, сразу понял, что трагедия на сенокосе – не единственная. Не глядя в глаза постаревшему за одну ночь охотнику, спросил:
– Что предлагаешь?
– Однако бить зверя необходимо, – сурово ответил Семён. – Думаю, два дня хватит. Тогда и моих из тайги привезём. Сейчас нельзя. Не придёт медведь тогда. Опять жертву искать будет. Объясни народу, пусть пока в тайгу не ходят, поостерегугся. Я всё сам сделаю. Это моё.
Выйдя от участкового, Семён направился к Анатолию. Тот до сих пор не пришёл в себя. Сидел, курил, уставившись в одну точку.
– Анатолий, возьми моих собачек. Я на несколько дней в тайгу, а их кормить некому. Нет у меня больше никого! – И больше ничего не сказав, Семён ушёл. Анатолий, поняв всё, закрыл лицо руками и зарыдал.
Дома у Семёна всё валилось из рук. Перед глазами мелькали эпизоды прошедшего дня, из которых самым незабываемым было лицо мёртвой дочки. Кое-как сосредоточившись, он положил в карман куртки патроны, хлеб, налил в бутылку воды. На пояс повесил нож, через плечо – карабин. Немного подумав, выложил на стол трубку и табак. Чтобы не было соблазна курить.
По дороге в тайгу сильно разболелась голова – мысли о погибшей семье не давали покоя. Оказавшись у намеченного для засидки дерева, Семён, не глядя в сторону погибших родных, залез на него. Сооружая лабаз, привязал к суку потолще захваченные из дома дощечки. Проверил, не будет ли что-нибудь мешать стрельбе. Замер.
Возникла мысль: зачем он всё это делает? Может, нужно предать тела близких земле, а не ждать, пока из-за жары на них страшно станет смотреть? Но вновь появившееся перед глазами окровавленное лицо дочери заставило сильнее сжать карабин, слиться с деревом в единое целое. Так он просидел до темноты. Вспомнив, что давно ничего не ел, позволил себе пожевать хлеба, запивая его водой из бутылки. Семён молил Бога, чтобы на небе не было туч, – тогда стрелять будет очень хорошо. Туч не было, но и медведь не приходил. И только под утро послышался лёгкий шорох. Семён напрягся. В предрассветных сумерках он сумел разглядеть росомаху. Она прошла по стволу поваленной лиственницы, ловя ноздрями чуть сладковатый трупный запах, который уже держался над этим местом. Затем стала разгребать ветки, под которыми лежали люди, стараясь добраться до их тел. Семён хотел выстрелить, но остановил себя. Шуметь было нельзя. Более того, нельзя было пугать росомаху – вдруг медведь где-то рядом. И охотник стал ждать. Он слышал, как росомаха, добравшись до добычи, урча, рвала тело его любимой дочери. Насытившись, росомаха ушла, а Семён так и не пошевелился. И лишь когда полностью рассвело, организм его сдался, и Семён заснул.
Очнулся от невыносимого запаха и громкого жужжания мух, летающих над разлагающимися телами. Семёна чуть не стошнило. Но злоба на медведя победила, и он, протерев глаза, только крепче сжал карабин. Приближающийся шорох охотник услышал, когда уже начало смеркаться. Было ясно – идёт осторожный и большой зверь. Семён чувствовал это всей кожей. Зверь останавливался, чего-то выжидал и снова шёл. Вот он остановился за соседним выворотнем и с шумом втянул в себя воздух. Теперь Семён был уверен, что это медведь.
Охотник не боялся, что убийца почует его присутствие, ведь запах от разлагающихся тел был настолько сильным, что перебивал все окружающие. И действительно, медведь обошёл вокруг засидки и ничего не почувствовал. Семён, удостоверившись, что это тот самый медведь, держал его лопатку на мушке, но пока тот двигался, стрелять не торопился. Вот зверь приблизился к телам своих жертв и принялся за трапезу. Семён выстрелил.
Охнув, медведь осел и повалился на тех, кого пожирал. Семён выстрелил в тушу ещё раз. Ещё, ещё. Пока не кончилась вся обойма. Он был уверен, что все выстрелы нашли свою цель. Посидев на лабазе еще несколько минут, охотник спустился на землю и, не глядя в сторону своих близких и медведя, пошёл к посёлку.
Там Семён рассказал участковому, как всё произошло, и объяснил, где лежат жена, дочка и медведь. После этого он пошёл домой. Теперь всё ему стало безразлично, не нужно. Он оглядел свой осиротевший дом, затем налил полный стакан водки и выпил залпом. Закурил…
Затушив сигарету, Семён перекрестился на висевшую в углу икону и взял в руки карабин. Заменив пустую обойму на полную, дослал патрон в патронник, глубоко вздохнул и выстрелил…
Тринадцатый
Рыбалка закончилась. Все уехали в посёлок сдавать последнюю в этом сезоне пойманную рыбу. Охранять снасти и снаряжение оставили Сергея – одного из штатных охотников, так как рыбачили как раз на его участке.
В промхоз Сергей устроился сразу после службы в армии. Работа понравилась: летом заготавливал ягоды, грибы, ловил рыбу; с началом пушного промысла забрасывался в тайгу, где добывал пушнину, стрелял лосей, медведей. Хоть был ещё молод, но считался опытным охотником – одних мишек добыл уже одиннадцать штук, чем очень гордился. Охоту на косолапых Сергей считал делом простым и удивлялся, когда старые охотники рассказывали, что зверь этот опасен, особенно если ранен.
Проводив друзей, Сергей первым делом повесил сушиться невод, затем отправился на вечернюю зорьку за уткой, которая обитала здесь в изобилии. Пострелял в удовольствие и решил вновь пойти утром. Но охота сорвалась. Проснувшись и выйдя из дома, он увидел, что невода на месте не оказалось. Зато на песке отчётливо отпечатались крупные медвежьи следы. Вскоре охотник определил: медведь сорвал невод, утащил его в кусты и там, запутав в клубок, бросил.
