Юбка, этот древний традиционный элемент одежды, рассматривается как изначально и безусловно женский элемент, когда она ниспадает с талии, и начиная с появления юбок в XVI веке они никогда не включались в обычный мужской костюм. Килт, наиболее схожая внешне с юбкой деталь мужской одежды, представляет собой пережиток древности, когда мужчины драпировали свое тело, даже отправляясь на войну. Все изысканные женские головные уборы, от вуали до чепчика и жестких капюшонов, также представляли собой женское изобретение, и мужчины никогда его не перенимали. Если ученые и старики порой надевали похожие на женские, плотно прилегающие к голове шапочки для защиты от холода, то, выходя на улицу, они прикрывали их честными мужскими шляпами. Мужские капюшоны были либо принадлежностью клириков, как часть рясы, либо немодной плебейской защитой от погоды. Теперь ими увенчиваются толстовки и парки.
Прогресс модернизации собственно женской моды шел медленно. Несмотря на то что открывающее шею декольте появилось достаточно рано, рукав укоротился только в XVII веке, когда впервые была сделана осторожная попытка обнажить руку повыше запястья. Постепенно рука открылась вплоть до локтя, и этому соответствует дальнейшее обнажение ее выше локтя — декольте существенно расширилось, и из него выступали даже плечи. В этот момент, примерно в 1660 году, обнаженное женское запястье и нежная ручка ниже локтя, намекающая на гладкую кожу и мягкую плоть под одеждой, наконец вступили в отчетливую перекличку с обнаженной грудью и плечами — еще один взбадривающий моду необратимый ход.
Тенденция максимально обнажаться выше пояса продолжалась в сочетании со все более радикальным закутыванием фигуры и драпировкой ниже пояса. Кульминацией ее стали модные вечерние платья конца XIX века: полностью обнажены руки, почти вся грудь, спина, плечи, от рукавов остался разве что след. Ребра и талия были жестоко стиснуты и утянуты, зато сложная юбка становилась все объемнее, многослойнее и причудливее по форме. Женская фигура подчеркнуто делилась на верхнюю и нижнюю половину. В середине XX века эта мода дошла до крайности: от рукавов полностью отказались, изобрели платье без лямок на плечах, тугим коконом обтягивающее ребра и бюст, ниже — либо развевающаяся, либо льнущая к телу юбка. Руки были выставлены напоказ полностью, и обнажились не только спина, грудь и плечи, но даже подмышки. Сочетание почти обнаженного верха и тщательно закутанного низа сохраняет свою силу и в современном мире и кажется уместным в те моменты, когда берет верх историческая или романтическая концепция женского образа — на балу, на свадьбе, на сцене или в кино.
В этом выражается упорно сохраняемый миф о женщине — тот самый, который породил русалку, роковым образом разделенное на две природы чудовище, очеловеченное лишь выше пояса. Ее голос и лицо, ее грудь и волосы, шея и руки были полны соблазна, предлагали все те исходящие от женщины наслаждения, которые воспринимаются как благие: безграничную нежность и плотскую радость материнской любви, одновременно суля и грубую энергию взрослого секса. Верхняя, женская, половина обещает и величайшее удовольствие, и некую иллюзию сладостной безопасности — но это ловушка. Ниже, под морской пеной, под струящимися волнами нарядной юбки, скрыто другое тело — омерзительное, чьи формы закованы в чешую фригидности, океанское нутро провоняло нечистотой.
Неудивительно, что женщины избрали брюки в поисках костюма, который обеспечил бы им решительный разрыв с подобной мифологией. Разделив ноги и подчеркнув их, женщины, как им казалось, совершили необходимый шаг и заняли свое место в сексуальной политике. Разумеется, это нововведение объяснялось только стремлением к удобству — истинные его мотивы никогда не осознавались. Главным было продемонстрировать полноценную человеческую природу женщины, то есть показать, что во многих подробностях ее тело практически не отличается от мужского. Нужно было показать, что женщины, как и мужчины, обладают обычными, рабочими ногами, а не особыми устройствами для танца и акробатики, мелькающими в блеске мишуры, конечностями, предназначенными исключительно для любовной игры, эдакими нижними руками, годными только обхватывать и душить. Это значило также доказать, что они обладают обычными рабочими мышцами и связками, печенкой и селезенкой, легкими и желудками, а следовательно, напрашивается логический вывод, и такими же мозгами.
ГЛАВА 2
Происхождение костюма
Великое разделение
История современного костюма по-настоящему начинается на исходе XVII века, когда самым желанным вариантом мужской одежды выше пояса становится свободно сидящий прапиджак на пуговицах. Эта ранняя форма пиджака вытеснила наконец и мантию, и тот камзол на подкладке, что три столетия служил символом мужской элегантности. Под этот пиджак мужчины все еще надевали не брюки, а бриджи с чулками, но теперь бриджи больше не крепились шнурками к камзолу, утратили подкладку и подбой, стали свободными и мягкими, низко свисали. Между распахнутыми полами пиджака обнаруживался жилет с пуговицами, которые в угоду барочному эффекту оставляли полностью или частично незастегнутыми. Так родился костюм из трех элементов.
Жесткие брыжи уступили место мягким манжетам и воротнику, а шею впервые обвило подобие галстука. Так начался первый этап долгой жизни схемы пиджак-жилет-брюки плюс рубашка с галстуком, которую я далее именую костюмом. Обычно, говоря о «костюме», подразумевают, что определяющим фактором модерности было использование одной и той же ткани. На мой взгляд, этим фактором явилась абстрактная оболочка из трех элементов с единой, свободно подогнанной к фигуре формой, дополненная рубашкой и галстуком. На протяжении двух столетий пиджаки и брюки шили по большей части из разных материй, а на жилет брали третью. Если же все три элемента были из одной ткани, их называли «ансамблем».
Эти события совпали с новым желанием мужчин из высшего класса выглядеть достаточно свободно одетыми, а не так, словно их тщательно упаковали. Вспомним, что именно такой вид очень долго сохраняли джентльмены в камзолах, похожих на латы. Тогда же появляется первый намек, выраженный в неофициальном стиле, на отказ от военизированного идеала. Впервые под сомнение была также поставлена концепция, которая проживет еще очень долго: мужская одежда должна быть честной, удобной и утилитарной, а вот женщины одеваются сложно, глупо и стараются ввести окружающих в обман.
Тем не менее в ту пору оба пола ходили на высоких каблуках, нередко еще украшенных крупными розетками. Во второй половине XVII века повсеместный обычай носить парики по-прежнему придавал мужскому наряду оттенок искусственности. В первой половине века среди мужчин ненадолго закрепилась мода на длинные волосы, как это случалось не раз и прежде, и потом. Однако парики, изображавшие поначалу прическу с длинными волосами, становятся умышленно искусственными на ближайшие сто лет. Таким образом, костюмы уже появляются, но их внешняя легкость и утилитарность затмеваются ухищрениями выше и ниже, на голове и на ногах.
Мужественная грива Самсона, стилизацией которой становится парик, по-прежнему считается мужской привилегией, как и шляпа — этот довершающий картину фаллический символ, особый мужской элемент одежды. Женщины редко носили полный парик, они лишь наращивали данные им природой волосы всевозможными способами — шиньонами, подкладками, с помощью проволочной основы, и присыпали сверху пудрой, но не покушались на славу мужской искусственной короны. Мужская одежда приобрела достаточно свободную, необлегающую форму, и все же придворный наряд по-прежнему шили из дорогих и тяжелых тканей, на рубашки уходило удивительное количество кружев. Вышивки, церемониальные шпаги и другие пышные украшения подобали джентльменам и в XVIII веке. Элегантные господа обнаружили возможность подогнать костюм для большей физической мобильности, однако до представления о его соответствии Природе и истинной простоте ждать еще остается долго.
