Костюм сохранил мужскую сексапильность, очевидно обусловленную кумулятивной мощью формы как таковой. Его покрой постоянно менялся под воздействием моды, но дело ни разу не дошло ни до полного отказа носить костюмы, ни до радикального пересмотра кроя. Менялись контекст и истолкование дизайнерского костюма, а не фундаментальная его форма. Риторика, связанная с костюмом, время от времени добавляла ему новые смыслы, зачастую (не только в наше время) неблагоприятные, и тем не менее костюм упорно оставался самим собой — и оставался с нами.
Я выбрала в качестве основного сюжета книги современный мужской костюм, поскольку пришла к выводу, что в истории моды мужская одежда всегда существенно опережала женскую. Она пролагала путь, задавала стандарт, устанавливала те эстетические предпосылки, на которые реагировала затем женская мода. Со времен Средневековья мужской наряд был с формальной точки зрения более интересным и новаторским, чем женский, и, на мой взгляд, изобретение современных костюмов — хороший пример той же тенденции. Но я также считаю, что любой достоверный рассказ об одежде обязан охватывать оба пола, и буду соблюдать этот принцип в дальнейших рассуждениях.
В современной моде на первый план выходит сексуальность одежды; одежда обращена прежде всего к личности, к «я» носителя, а потом уж к миру. Маленькие дети усваивают, что одежда дает им идентичность, выражает идеи личной телесности, начиная с представления о своей сексуальности. В процессе самоидентификации надеваемая публично одежда взрослого человека превращается во взаимный сексуальный жест, поскольку мир по-прежнему делится в основном на два пола. Нынешний повышенный интерес к трансвестизму свидетельствует лишь о том, что мы по-прежнему верим в возможность символического различения мужской и женской одежды, пусть даже в большинстве ситуаций оба пола одеваются одинаково.
Однако при всем сходстве или различии мужская и женская одежда всегда учитывают и подразумевают друг друга. Стоит сравнить мужской и женский костюм, и становится ясно, что людям требуется наглядное представление об отношениях между полами, а также указание на конкретный «договор» обоих полов с модой и обычаем своего времени. Если не присматриваться к мужской одежде, невозможно понять женский наряд, и наоборот. История одежды, включая ее современную историю, до сих пор понималась как парный номер мужчины и женщины, исполняемый на одной и той же сцене. Возможно, наступит время, когда сексуальность не будет визуально выражаться в разделении одежды на две основные категории, но пока это время не пришло.
В неоклассическую эпоху мужской костюм вынес окончательный приговор кричащим вычурным нарядам: серьезные мужчины любого сословия больше такое не носят. Одновременно во всех сословиях было одобрено более жесткое визуальное разделение мужского и женского платья. Сильные и простые черты современной моды, впервые проступившие в неоклассической архитектуре, воспринимались как «природно мужские». Эпитеты «мужественный», «мускулистый» постоянно используются эстетической теорией того времени в описании истинной сути зданий, чья новая простота форм воспроизводит античные прототипы, а потому естественно, что аналог такого здания появляется в мужском цивильном костюме, а не в женском наряде. Женщины, как предполагается, следуют давнему обычаю украшать себя (прежде общему для обоих полов), что рассматривается как их неотменимая привилегия, если не долг. Приверженность женщин яркости и разнообразию в итоге сделала их одежду более консервативной, чем мужской костюм. В эпоху неоклассики именно мужчины, а не женщины отважно совершили прыжок в современную моду.
Этот период совпал с началом романтизма в искусстве, а в романтизме непременным (воображаемым) условием становится обостренное напряжение между полами, что вполне отчетливо обозначалось и противопоставлением мужской и женской моды. В этот краткий исторический период (подготовка к нему заняла одно поколение) устанавливается обычай, оставляющий многоцветные фантазии женщинам, а мужчинам — лишь простые, темных оттенков формы без украшений. С тех пор мода впервые за много столетий двинулась по двум отчетливо различающимся колеям, и эти пути только сейчас начинают вновь сближаться. Различие между мужской и женской одеждой становится намного более подвижным, чем когда-либо ранее. Это и стало наиболее характерной особенностью всего современного периода вплоть до нынешней эпохи дезинтеграции.
Сопоставляя особенности развития моды до начала XIX века с модными тенденциями XIX–XX веков, мы видим, как модерность усваивает те качества одежды, которые присущи и нашему времени. Женское платье всегда стремилось к выразительной, почти театральной визуальности, но подлинный стандарт задает классический мужской костюм. В обсуждение мужского костюма я включаю и его неформальные версии, то есть спортивную одежду и одежду для сельского досуга, которая сосуществовала с официальным городским облачением для работы или развлечений. В общую схему рассуждений была включена и производственная одежда, куртки дровосеков, джинсы скотоводов. Видимо, следует учесть и мужскую одежду для гольфа и тенниса, для охоты, стрельбы, плавания под парусами и рыбалки, хотя с точки зрения строгого этикета она принципиально отличалась от «костюма». Начиная с 1800 года постепенная модернизация женского наряда главным образом состояла в приближении к идеалу мужского костюма, в перенимании ряда его черт.
Этот идеал предлагал телу самодостаточную оболочку, укрывавшую его целиком, но состоявшую из отдельных частей и слоев. Руки, ноги и туловище визуально обозначались, но ткань облегала их неплотно, так что резкие движения корпуса и конечностей не подвергали опасности швы и застежки, и все индивидуальные выступы и неровности тела гармонично прикрывались, а не подчеркивались. Самостоятельные элементы костюма не состыковывались, а накладывались друг на друга, так что значительная физическая активность не нарушала эту композицию. Как только движение прекращалось, костюм сам приходил в естественный порядок, и после стремительного броска или даже драки равновесие восстанавливалось без усилия. Если обладатель костюма принимал ленивую позу, потягивался, возникали привлекательно-небрежные складки, текучая волна изящных колыханий расслабленного тела, но когда мужчина резко выпрямлялся и вставал, костюм сразу же покорно восстанавливал ровную и гладкую форму.
Таким образом, с социальной точки зрения костюм одновременно функционирует и формально, и неформально, повинуясь ситуационному потоку. Декоративные элементы интегрируются в общую схему, чтобы ничто не выделялось, не высовывалось, не перекручивалось, ни за что не цеплялось, не портилось. Победоносная гармония независимого дизайна сочетается с точным соответствием формам и движениям тела. Костюм каждому к лицу, поскольку он не выделяет специфические особенности фигуры. Он соответствует современным эстетическим принципам, родившимся на исходе XVIII века из неоклассических устремлений, как и современные демократические представления. Подобно этим представлениям (например, воплощенным в Конституции Соединенных Штатов), гибкий и неисчерпаемо разнообразный костюм также представлял идеал порядка, способного к самоподдержанию и развитию.
Напротив, женская мода после 1800 года постоянно выдвигала совершенно иные идеи, соответствовавшие более древним и более общим обычаям портновского искусства. Здесь задавал тон эффект умышленного выставления напоказ в сочетании с эффектом столь же умышленных усилий, предпринимаемых ради этой цели: чрезвычайно сложные прически, неудобная обувь, косметика, вычурные украшения и аксессуары, утягивание одних частей тела и визуальное увеличение других. Хотелось бы подчеркнуть, что в прежние эпохи эта схема отражала предписанные принципы элегантности для обоих полов по всему миру — как в моде, так и в традиционных народных стилях, в разных странах и в большинстве общественных слоев. Женский наряд XIX–XX веков просто продолжал эту традицию. Акцент по-прежнему делался на первичном, зачастую священном предназначении платья: представлять духовные устремления, воображаемые проекции и практические жертвы, которые отделяют сознающего себя взрослого человека от беззаботного ребенка и невинного зверя. Для этого обладательницы платья добровольно принимали телесные ограничения, в том числе изменения и искажения собственных телесных форм. Это глубокая и мощная идея, но она не принадлежит модерности.
