Экспрессивный материал для борьбы с таким положением дел на этот раз дала мужская рабочая одежда массового производства, в первую очередь — знаменитые голубые джинсы, завоевавшие всю вторую половину XX века. Они, наряду с аналогичной мужской одеждой, такой как армейское и флотское обмундирование и некоторые разновидности спортивной одежды, объединили в себе все достоинства современного дизайна в наилучших проявлениях массового производства с явным отсутствием эротического водораздела. Мысль, что джинсы и армейская форма тоже требуют дизайна, как, например, штепсельная вилка или шайба, в расчет не принималась. Рабочая одежда выглядела так, словно была разработана по указанию сверху, и, следовательно, служила идеальным средством выражения протеста против моды со стороны обоих полов. Впоследствии, когда стало ясно, что у всего, что создается, есть дизайнеры и что дизайн постоянно совершенствуют из соображений прибыли, появился полный страха и презрения термин «дизайнерские джинсы».
Во время контркультурной революции джинсы были не единственным заметным элементом, но зато самым мощным и живучим — в основном потому, что все же участвовали в единственном великом мужском швейном проекте, в его самой почтенной плебейской версии. Следовательно, для женщин это была честная игра — и в провокационном ключе, как и с прочей мужской одеждой, и в новом антимодном стиле. Мужчины, презиравшие костюмы, тоже могли носить джинсы — как в Англии 1930-х годов, где мужчины, отрицавшие костюм, из принципа ходили в вельветовых штанах — прежней униформе английских рабочих. Такие «одежные» протесты не всегда предполагали отказ от базовой формальной схемы, и, следовательно, у них был мощный визуальный потенциал, чтобы выглядеть реально и здраво, а не фальшиво и смехотворно.
В сравнении с джинсами, мода на мужские халаты и мантии оказалась кратковременной и совсем недолго продержалась в качестве протеста против традиционного костюма. Латиноамериканские, африканские, ближневосточные и азиатские мотивы эффективно добавились к общему вокабуляру западной моды, этнические и восточные элементы вызывали большой интерес, однако в основном они работали как элементы украшения, а не как базовые формы. Шляпы, обувь, ремни и сумки, даже жилеты и рубахи для обоих полов вновь и вновь несли с собой идею решительного мультикультурализма. Тем не менее длинная, укутывающая тело галабея, дневная одежда египтян, имела мало шансов на то, чтобы войти в моду у западных мужчин, недовольных формальным костюмом. Пока что «неправильные» сексуальные коннотации перевешивают «правильные» политические.
Наконец за два поколения женщины научились носить брюки. Теперь они легко управлялись с мужскими джинсами, пошитыми без малейших уступок женским традициям застежек или покроя, и это обстоятельство однозначно воспринималось как освобождающее. Женщины долго носили джинсы на фермах и ранчо. В качестве женской городской моды они выглядели не столько как мужское платье, сколько как непретенциозная практичная одежда, приспособленная к борьбе с идеей любых модных структур вообще. Подобно мужчинам, женщины начали носить джинсы с приталенными жакетами. В результате этого выбора они выглядели более гибко, их облик приблизился к модерну гораздо сильнее, чем в самом идеальном брючном костюме, имитации мужского. Однако женщины сохраняли за собой право носить костюмы с изящными блузками, тщательным макияжем и драгоценностями. Если что и отдавало рабством, так это ненавистная юбка. В кризисный период своего превращения в опциональную одежду современная юбка претерпела множество оскорблений, которые явно не причинили ей никакого долговременного вреда.
Однако в конце 1970-х строгий цельный костюм, будь то мужской или женский, подобно женскому платью из одной ткани, уже приобретал ограниченную функцию, превращаясь в протокольную одежду вроде свадебного платья или парадной формы, или даже одеяния для религиозного обряда, то есть в одежду, предписанную для конкретных церемоний. Конечно, некоторые «нецеремониальные» цельные костюмы в противоположность этому быстро усвоили оттенок протеста и свободы: купальный и спортивный костюмы, рубашка-комбинация или банный халат. Собственно, в начале XX века строгий костюм имел тот же неофициальный вид, когда был простой пиджачной парой. Подобный процесс затронул и современные платья.
Но когда в 1970-е годы женщины снова захотели полностью присвоить строгий стиль, они отказались от платьев в пользу «раздельного» костюма — сочетаний всяческих юбок и пиджаков разного покроя и из разных тканей, которые они носили с всевозможными блузками и свитерами. Брюки тоже могли быть частью костюма, и женщины изменяли свой облик, добиваясь тончайших оттенков путем перестановки элементов, как всегда делали мужчины в рамках того же стиля (не считая юбки). Женские костюмы из одной ткани были лишь одним из множества вариантов, и на какое-то время они стали подразумевать одежду ради успеха, а не самообладание и уверенность в себе, присущую костюмам Chanel. Сочетания разных предметов — еще один отголосок изначально мужской схемы — выглядели современнее и женственнее.
Скажем несколько слов о свитерах. Изначально в разных культурах они были частью мужской традиционной одежды — теплое платье ручной вязки для пастухов, моряков и рыбаков, для тех, кто трудится на открытом воздухе в местах с холодным климатом. В начале XX века шотландские варианты свитера были адаптированы к модной английской мужской спортивной одежде и в промежутке между мировыми войнами стали считаться элегантным нарядом благодаря принцу Уэльскому, позднее герцогу Виндзорскому. С тех пор облагородившиеся свитера приспособились ко всем неформальным тенденциям мужской моды, иногда занимая место жилеток; в свое время их подхватили женщины и, вместе с самой идеей строгого костюма, сделали частью своего классического репертуара. Однако в современной женской моде свитера всегда сохраняли бóльшую визуальную свободу, чем в мужской, поскольку вязаная фактура предлагала мобильной женской фигуре широкое разнообразие нюансов. Шанель первой использовала их в женской моде, а не в женской спортивной форме для гольфа. Грубое, мужское происхождение свитеров из низов общества тем не менее сочеталось со способностью растягиваться и облегать тело, щегольски и смело, так что это лишь обогатило слегка странноватую жизнь свитера в новом качестве элегантного наряда. Способствовала рождению новых смыслов в ношении свитеров и ассоциация древнего низкого их происхождения с толстыми зимними чулками и теплым бельем.
В последнее время свитера для обоих полов получили новую жизнь в расширяющейся вселенной тканей машинной вязки, зачастую — из синтетической пряжи. Этот лишь недавно открытый мир, с одной стороны, создает яркие и привлекательные виды новой верхней одежды для всех из того, что раньше было скучным бельем или спортивной формой. С другой стороны, он позволяет новой вязаной одежде, будь то выходной наряд или нижнее белье, быть такой легкой и прозрачной — или, напротив, прочной и эластичной, — какую только может нарисовать воображение. Машинная вязка, сначала сделавшая общедоступными чулки, с тех пор шагнула гораздо дальше, предложив моде настоящего и будущего одну из важнейших областей для развития, создав возможности для подлинно новаторских базовых форм, которым еще предстоит возникнуть.
В конце XX века стесненность, явно ассоциируемая с женскими платьями и мужскими костюмами, вызвала бунт против втискивания пола в рамки. Насмешкой над строгим разграничением полов стали игры с переодеваниями. Мы уже видели, как непреклонно поддерживались эти условности в первой половине XX века, хотя женщины и экспериментировали с мужскими нарядами. Чтобы одежда выражала более радикальную форму равенства мужчин и женщин, в последнее время понадобилось нечто большее, чем просто переодевание в мужские костюмы. Заметим, что оно слишком сильно отдает признанием мужского господства и подчинением ему, если только не совершается игриво, шутки ради. Вид женщин в полностью традиционных мужских костюмах, фраках или женских брючных костюмах с галстуками по-прежнему отдает все той же женственной провокационностью, которая по-своему привлекательна, однако вовсе не предполагает подлинного равенства полов. Настоящее решение было найдено в другом: в том, чтобы одеваться как дети.
