Толпа взрослых в музее или парке сейчас похожа на школьников на экскурсии. Цветные куртки на молнии, свитера, брюки и рубашки, какие носят дети, — это, в общем, то же самое, что традиционная рабочая одежда, только веселой расцветки. Обычай одевать детей в прочные штаны, рубахи и куртки восходит к тем временам, когда мужчины и женщины в большинстве ситуаций еще носили костюмы и платья. При этом он родственен обычаю эпохи романтизма наряжать детей в экзотические или старинные костюмы наряду с уменьшенными версиями униформы, в том числе спортивной, военной, флотской. Среди первых примеров флотской формы можно назвать матросские костюмчики, в которые на рубеже веков наряжали маленьких мальчиков, в то время как их родители носили элегантные взрослые наряды. Еще раньше, примерно за век до этого, были созданы образы маленьких римских солдат и турецких пиратов, а в нынешнем веке появились миниатюрные дровосеки и железнодорожники. Но к тому времени одеть детей в игровые костюмы значило прослыть просвещенным, а не романтичным. Детей одевали так ради их блага, а не на потеху родителям.
Однотонные спортивные костюмы для взрослых наряду с яркими спортивными трусами и футболками напоминают об игровых костюмчиках и комбинезонах, в которые когда-то наряжали маленьких детей обоего пола. Эти костюмы несут идею абсолютной телесной свободы и полного отсутствия обязательств за пределами собственного «я», отсутствия необходимости соответствовать изначальной функции предмета одежды. Да и в целом тематика историко-театрального костюма, центральная в сегодняшней моде, выглядит как взрослая адаптация свободы от ответственности, некогда бывшей привилегией беззаботных детей. Именно ее подчеркивали родители, наряжая своих детей в одеяния, которые в изначальном виде несли в себе угрозу. Однако на невинных детях, которым не было и десяти лет, театральные костюмы явно подразумевали безобидную игру.
К тому же такая одежда явно заключает в себе мысль о свободе от забот и тревог взрослой сексуальности. Именно эта причина лежит в основе склонности и мужчин и женщин одеваться совершенно одинаково — в подобие одежды для песочницы или в костюм-пародию на одежду охотников или рабочую робу. С середины XX века маленьких мальчиков и девочек наряжают в идентичные «мальчиковые» одежды для игр — в возрасте, когда одежда не должна служить различению полов, поскольку ни дела, ни мысли детей тоже этому не служат. Мужчины и женщины в «малышовой» одежде словно бы декларируют, что стратегии поиска партнера вообще никогда не занимали их умы; секс может разве что захватить их врасплох. И хотя перенос романтического стиля на детскую одежду изредка приводит к тому, что мама в джинсах, тяжелых ботинках и штормовке ведет за руку маленькую девочку в пышном бархатном платье с кружевным воротничком и изящных лакированных туфельках, все-таки чаще всего на досуге вся семья, от бабушки до трехлетки, одета совершенно одинаково и явно готова к играм на детской площадке.
Женщины отвоевали себе разрешение наряжаться мужчинами-пиратами, пашами, кавалерами эпохи Возрождения и дуэлянтами романтической эпохи, равно как и современными аутсайдерами, затянутыми в кожу. Однако пародийный флер позволяет им выглядеть также детьми в безобидных версиях агрессивных одеяний — всегда мужских, поскольку именно они интереснее по дизайну и смешнее. Частью этого репертуара могут быть неагрессивные, но намекающие на простонародность этнические и исторические женские наряды: такие когда-то носили девушки, чья жизнь была беспросветно мрачной. Образы цыганок, крестьянок, работниц на ферме возвращаются в женских модах, и такие костюмы для маленьких девочек тоже очень популярны.
Помимо намека на детские игры, столь распространенного в обычной моде, пародийный элемент еще и указывает на разные способы, с помощью которых выживают и возрождаются формы, сохраняя свою силу даже тогда, когда их подлинное историческое значение сознательно отвергнуто или забыто. Мы видим, как мода позволяет этой свободной игре форм с ее разнообразными аллюзиями служить искусству нарядов, а не простой коммуникативной цели — как язык в стихах служит искусству поэзии.
ГЛАВА 4
Наши дни
Неформальность
Мужчина, бежавший от костюма и обретший спасение в джинсах и футболках, все равно одет в совершенно конвенциональную одежду, частично состоящую из конвенционального нижнего белья. Благодаря революции в моде на поверхность выдвигается невидимое, и мужчины этим активно пользуются. Сегодня у женщин стали доступными для обозрения бюстгальтеры и пояса-корсеты; гораздо раньше то же происходило с нижними юбками, пеньюарами, фуфайками, нижними рубашками и комбинациями. В увлекательном женском спектакле обнажения для всего этого нашлись роли, но мужское белье — несколько другая история. Футболки начали свое существование в качестве мужского нижнего белья; однако то же можно сказать и обо всех рубашках в далеком прошлом. Мужская рубашка без пиджака в некоторых контекстах все еще сохраняет оттенок социальной неприемлемости и запретности — отголосок времен, когда рубашка была бельем. Однако у футболок этот оттенок гораздо сильнее, поскольку они изначально предназначались для того, чтобы носить их под рубашками, как еще более интимный защитный слой.
Мужская мода никогда не использовала провокационное обнажение как часть формальной схемы. Рубашки, когда-то невидимые под средневековыми доспехами, впоследствии стали элегантными статусными символами, а не элементами эротики. Важные их части, бывшие на виду, — воротник, манжеты и частично полочки — составляли впечатляющую композицию, но остальное оставалось скрытым — это по-прежнему было нижнее белье, и в качестве верхней одежды оно все еще выглядело унизительно. Традиционно считается, что мужчина в одном нижнем белье выглядит недостойно и смешно или уязвимо и, может быть, даже жертвенно; он символически наг, а не призывно полуобнажен.
Зато мужчина в брюках, но без пиджака являет собой притягательный образ естественной и раскованной готовности к работе или игре; он оголен до второй своей кожи, готовой впитывать благородный пот спорта или труда. С расстегнутым воротом и закатанными рукавами он может выглядеть очень эротично, но этот эффект, в отличие от женского нарочитого декольте, срабатывает только тогда, когда выглядит естественным. Таким образом, мужчина в брюках и обычной рубашке без пиджака кажется заманчиво полуодетым — а уж в футболке тем более, поскольку она является нижней одеждой уже по отношению к рубашке. За энергичностью мужчины, одетого в футболку, проглядывает подлинная обнаженная уязвимость. Это сочетание очень привлекательно.
Поэтому неудивительно, что футболки стали вторым после джинсов феноменом, потрясшим мир в последней трети XX века и объединившим представителей всех полов, классов и народов в универсальной, всеобщей наготе. В наши дни эту безыскусную оболочку украшает приятная носителю эмблема, иногда вербальная, иногда нет, нечто вроде временной татуировки, большее, чем просто одежда. Футболки стали облегающими; но ясно, что, когда они просторны и скрывают от глаз все бугорки и впадины, их носитель кажется еще более обнаженным. Такая свобода от подгонки по фигуре лишь усугубляет ту идею, что носитель по существу раздет — просто голое тело, идущее легкой походкой, небрежно демонстрирующее сообщение на груди.
