В целом ряд признаков свидетельствует о том, что в VII в. Византийская империя пыталась справиться с ухудшением экономической ситуации. В 616 г. в обращение вошла новая, хоть и недолго просуществовавшая серебряная монета под названием гексаграмма. Жалованье надлежало выплачивать в этой валюте, правда, стоила она практически вдвое меньше, чем золотые деньги. Показателен тот факт, что медные монеты – те, что наиболее широко использовались при осуществлении каждодневных операций, – постоянно обесценивались (их вес, когда-то составлявший 12 граммов, за столетие так сильно сократился, что теперь едва превышал 3 грамма) и были уже не так популярны, о чем свидетельствует их отсутствие в монетных кладах данного периода
[43]. Даже золотые монеты, которые все больше чеканили исключительно в Константинополе, подешевели. В «Земледельческом законе» – весьма загадочном документе, который, похоже, датируется периодом после 650 г.
[44] и описывает сельскую жизнь в Анатолии
[45], денежные выплаты упоминаются очень редко и явно играют второстепенную роль. Хотя некоторые историки выдвигали предположения о том, что в VII в. экономическая и налоговая система империи была полностью демонетизирована, – это маловероятно. В регионах, где авторитет императора был силен, – прежде всего в Константинополе, а в 660-х гг. и на Сицилии – еще активно действовала система монетных денег. Продолжала функционировать и традиционная система налогообложения, несмотря на то что значительную часть налогов, вероятно, составляли выплаты натуральными продуктами.
Борьба с катастрофой
Византийцев, вероятно, обескураживали политические драмы той эпохи. Чтобы осмыслить происходящее, люди нередко прибегали к эсхатологическому прочтению истории, чему немало способствовали события того времени. Это отчасти помогало им узреть некий смысл происходящего. Вторжение персов, кровавые расправы над христианами, похищение Животворящего Креста, мусульманские завоевания и беспрестанная борьба за выживание – все это, очевидно, казалось предвестниками грядущего конца света. По крайней мере, именно так это воспринимали современники, о чем свидетельствует ряд текстов и артефактов.
На серебряной монете, выпущенной Ираклием в 615 г., была отчеканена надпись: «Боже, помоги ромеям!» – именно так с конца VI в. звучал один из военных кличей имперской армии. На самом деле, длительный поход Ираклия против персов и триумфальное возвращение Животворящего Креста в Иерусалим во многих источниках трактуются как справедливая война против врагов Господа, и совершенно очевидно, что именно такой посыл стремился внушить император своим подданным. В этот период нередко использовались изображения креста (к примеру, на выпущенных в 642 г. монетах Константа II, где на греческом значится: «Сим победиши!» – отсылка к эпохе Константина I). Во время военных походов Ираклия применялась чудотворная икона из Камулианы, особый упор делался на то, что спасти Константинополь в 626 г. византийцам помогла именно Дева Мария – все это указывает на то, что люди видели связь между судьбой Византии и Божественным провидением. Не менее красноречив тот факт, что один за другим три императора – Маврикий, Фока и Ираклий – пытались снискать расположения могущественного и очень популярного в народе святого по имени Феодор Сикеот (он родился в небольшом городке Сикея в Западной Анатолии), советовались с ним, обращались к нему за пророчествами и благословениями. Тесная связь императора с человеком, который уже при жизни считался святым, в очередной раз подчеркивает, какое значение для византийцев имела поддержка высших сил.
Немало было тех, кто называл персидские войны Ираклия последними и предвещал, что после них настанет конец времен – их голоса слышны в основном в житиях святых. Неудивительно, что победа Ираклия была воспринята как чрезвычайно важное событие вселенского масштаба, а император примерил на себя роль спасителя. Именно тогда он принял титул «василевс», в котором явно прослеживаются отсылки к Ветхому Завету (ведь именно так именовали царей Израиля)
[46]. Ираклия отождествляли с Давидом, что в очередной раз подчеркивало божественную природу его побед. Рассмотрим для примера поэтический эпос Георгия Писиды, дьякона собора Святой Софии в Константинополе, который оставил стихотворные комментарии о происходивших в то время (до 632 г.) событиях. Георгий Писида превозносит и осыпает похвалами императора, одержавшего победу над персами, при этом в его строках перекликаются аллюзии на классические и библейские тексты: Ираклий сравнивается с Гераклом и Персеем, но одновременно уподобляется Ною и Моисею. Вероятно, эта блистательная победа увековечена и в наборе из девяти изысканных, выдержанных в античном стиле серебряных тарелок (теперь часть из них находится в нью-йоркском Метрополитен-музее, а остальные – на Кипре), на которых изображены сцены жизни и триумфальной победы Давида и которые датируются этим периодом. Приведенные примеры демонстрируют уверенность, присущую новому и всецело христианскому искусству, прославлявшему христианских героев прошлого и настоящего.
Однако, оглядываясь назад, сегодня мы вправе утверждать, что уверенность эта была безосновательна. В 630-е гг. ислам начал стремительно набирать популярность, и победы, которые, как некогда считали византийцы, были посланы им Богом, отошли на второй план. Реакция христианского мира, как и следовало ожидать, находила отражение в теологии и принимала самые разные формы. Повсеместным стало стремление к единству, а точнее, единообразию веры. Именно поэтому начиная с 630-х гг. имперские власти стали поддерживать монотеизм, а его противники подверглись преследованиям. Есть сведения о том, что в 632 г. Ираклий провел кампанию по принудительному крещению африканских евреев. И хотя это произошло еще до мусульманских завоеваний, очевидно общее стремление к единообразию. Шестой Вселенский собор в 680 г. и особенно Трулльский собор в 692 г., участники которых делали упор на правильности веры и благочестивости поведения, представляются вполне оправданными попытками вернуть себе благоволение Всевышнего, чтобы тот вновь счел византийцев достойными побед. Имперский церемониал, с его титулами и ритуалами, подчеркивал связь между личностью правителя и божественным источником его власти. А использование титула «василевс», проведение обряда коронации в соборе Святой Софии (начиная с 641 г.), решение Юстиниана II поместить на монеты изображение Христа, а императора назвать слугой Сына Божьего – все это служило поставленной цели.
