В этом свете современники Оттона, должно быть, считали святым долгом христианина поднять христианскую Римскую империю из упадка, который охватил ее после смерти двух последних претендентов на императорский пост. Речь идет о Беренгаре из Фриули (умер в 924 году) и Людовике Бургундском (умер в 928 году). Также они считали это ответственностью правителей Германии, Франции, Бургундии и Италии, четырех основных стран, составлявших империю Карла Великого. Поскольку Францию, или то, что было раньше Западной Франкией, обогнала Германия, или Восточная Франкия прошлого, и в свете последнего опыта было очевидно, что Бургундия и Италия не могут воплотить такие идеалы в жизнь, постепенно созрело убеждение, что сделать это должен король Regnum Teutonicorum. Два короля, Карл III и Арнульф, уже носили императорскую корону, и теперь весь Запад был в долгу перед Оттоном I за избавление от мадьярской угрозы.
Оттон не мог уклониться от своих обязанностей и разочаровать общественное мнение. Его окружение было не таким, как наше, и у него не имелось наших исторических причин подозревать, что ответственность, которую он навлек на себя в Италии, однажды окажется для Германии величайшим препятствием. Он думал прежде всего об обязанности возродить неумирающую бессмертную Римскую империю, и, если этот процесс подразумевает некие непредвиденные обстоятельства, с ними следует смириться в интересах всего христианского сообщества, членами которого являются немцы.
Существовали и другие соображения, заставлявшие Оттона активно участвовать в жизни Италии. Беренгар из Ивреи оказался человеком ненадежным, а Людольф, на которого рассчитывал его отец в Северной Италии, неожиданно умер после разгрома Беренгара. Кроме того, всегда существовала потенциальная опасность посягательств на обновленную империю извне. Более того, построив структуру королевской власти на поддержке германской церкви, Оттон отчетливо видел необходимость прямого влияния на папство, которое мог ему дать только императорский статус. И поэтому когда папа Иоанн XII попросил его о поддержке против Беренгара из Ивреи и его сына Адальберта, которые вернули контроль над Ломбардией и пытались напасть на герцогство Сполето через территорию, принадлежавшую святому Петру, Оттон решил, что настало время реализовать свои планы и сделать то, что от него ждут. В 961 году он ввел свою армию в Италию, и 2 февраля следующего года папа короновал его императором.
Таким образом возродилась христианская Римская империя, на этот раз благодаря предприимчивости саксонца, короля Германии. Старая традиция Каролингов, которую Оттон, сменив отца на троне, сделал своей и ввел в своем королевстве, воскресла со всеми вытекающими последствиями. Идея была изложена в историческом документе Privilegium Ottonianum, в котором Оттон подтвердил дар, сделанный папе Пипином, отцом Карла Великого, Patrimonium (имущества) святого Петра.
Оттон I получил верховную власть в Италии, в том числе на папской территории. Папа отдавал ему дань уважения. Он стал официальным защитником церкви и папства. Фактическое главенство над другими правителями, которое Оттон приобрел благодаря интервенции во Францию, теперь получило законную базу. Не имея возможности претендовать, как Карл Великий, на власть над всей Западной Европой, Германия все равно имела весьма существенные преимущества, к которым император и стремился, – он стал естественным лидером всего западного христианства. Это пошло на пользу центральной власти Германии и ограничило возможности герцогов, мечтавших о децентрализации.
Таким образом, в истории Германии появился чрезвычайно важный элемент, оставивший отпечаток на будущем Западной Европы. Решение Оттона возродить имперскую идеологию Карла Великого, безусловно, направило судьбу Западной Европы в новое русло. Какова была традиция? Как она трансформировалась при преемниках Карла Великого? И в какой степени ее принял Оттон I?
Прежде всего, классические соображения не имели почти ничего общего с приходом Карла Великого к власти. Да и его коронация, по мнению историков, не должна была символизировать обновление Западной Римской империи, которого желали Карл и его современники. В Константинополе в то время правила женщина, Ирина, и мысль о том, что императорская власть находится в состоянии неопределенности, была удобным поводом для папской инициативы. Но с византийской точки зрения коронация стала не чем иным, как провозглашением антиимператора с целью лишить законного владельца титула итальянских владений.
Карл Великий, вероятнее всего, это понимал и потому был недоволен действиями папы. По крайней мере, об этом пишет его биограф Эгинхард. Карл не желал втягиваться в ссору с законными наследниками Римской империи в Византии и немедленно начал переговоры с Ириной, стремясь как-то узаконить свое положение. Переговоры оказались трудными, и последовавшая за ними война завершилась компромиссом. Карл Великий уступил Истрию и Венецию в обмен на признание своего титула. Перед смертью он получил возможность испытать глубочайшее удовлетворение – послы Михаила I приветствовали его как императора. В соответствии с древней римской традицией, допускавшей существование императоров-соправителей, византийцы были готовы мириться с одним из них, в интересах своих западных владений, если его признает императором верховный базилевс.
Таково было происхождение западной средневековой имперской традиции. Карл Великий, вероятно, знал об этом, поскольку старался не узурпировать титулы римских императоров – Imperator Romanorum или Semper Augustus, а называл себя Imperator, Romanorum gubernans imperium, добавляя то, что для него было важно, Rex Francorum et Langobardorum.
Но страх перед осложнениями с Византией был не единственной причиной раздражения Карла. Папа Лев III устал от постоянной угрозы со стороны Ломбардии и был разочарован римскими императорами, которые, оставаясь в своем дивном городе на далеком Босфоре, не могли оказать эффективную поддержку епископам Рима. Считалось, что папы должны только помогать императорам хранить устаревшую идею о бессмертной Римской империи, которая включала весь христианский мир, и поддерживать видимость их господства на западе. Все это было очень далеко и эфемерно, а вполне ощутимые реалии всегда присутствовали на другой стороне Альп. Для Льва III было бы предпочтительно иметь эффективного правителя среди франков, способного справиться с угрозой Ломбардии, и создать новую традицию в союзе с церковью и папством. Такая традиция будет намного полезнее, чем та, что уходила корнями в дни язычества и не оставляла церкви почти никакого влияния на выбор новых императоров. Лев III и курия поддались искушению и начали инновацию, которая в глазах Византии была настоящим бунтом против законных правителей.
