Он не мог обойтись без помощи папы. Принятие императорского титула давало ему явное преимущество для ведения восточной экспансии, полезный фактор влияния на папу и – в глазах христиан – юридическое и религиозное оправдание натиска на восток.
Здесь мы затрагиваем важную проблему, которая в течение нескольких десятилетий волновала немецких историков: вдохновлялась ли экспансия Германской империи – после ее энергичного начала – имперской идеей или она черпала силы из внутренней мощи Regnum Teutonicorum, которая оказалась выше, чем у соседей, и она возрастала пропорционально их неспособности противостоять постоянному давлению? С римских времен имперская идея служила для обозначения мирового господства, а со времен Карла Великого она символизировала универсальное христианское сообщество, отлитое в форме града Божьего на земле под руководством императора и при поддержке папы. Став императорами, германские короли руководствовались указанными выше мотивами и черпали из них главные стимулы для своей политической экспансии. Обязанные по должности распространять христианство и находя в новых обращенных народах податливые материалы для строительства всеобщей христианской империи, германские короли позиционировали себя императорами и наследниками Карла Великого и находили расчищенным путь для своего политического возвеличивания. Такую теорию приняли большинство немецких историков – Генрих фон Зибель, Вильгельм фон Гизебрехт и другие.
Но сторонники «имперской» теории нашли достойного противника в лице Франца Ксавьера Вернца, который искал причины, объясняющие средневековую германскую экспансию в природе и могуществе Regnum Teutonicorum. За ним последовали Д. Шефер, Ф.Л. Гансхоф и другие. Они утверждали, что имперская идея слишком слаба, чтобы объяснить германскую экспансию. Разногласия будут продолжаться, пока будет невозможно провести четкую разграничивающую линию между двумя взглядами истории средневековой Германии. Были императоры, искавшие политическое вдохновение исключительно в имперской идее, и были короли, проводившие чисто немецкую национальную политику экспансии. Тем не менее не может быть сомнений в том, что христианский империализм повлиял на политическую эволюцию Германии, и даже короли, которые отказывались интересоваться этой идеологией и верили только в национальную экспансию, извлекли из нее выгоду.
Все это следует помнить, если мы хотим понять важность миссионерской деятельности, которую вели германские короли, и отдельно взятого метода, применяемого Оттоном I и его преемниками в попытках обратить в христианство народы, граничившие с Германией. Миссионерская деятельность была их личной инициативой, епископы – их тщательно отобранные агенты – представляли их интересы. А новые религиозные учреждения в каком-то смысле были их собственными церквями. Легко понять, как от этой системы выиграла Германия, но, к сожалению, она в значительной степени уничтожила свободное сотрудничество между народами – будущими христианами. Местная знать видела только опасности, и только на более поздней ступени развития христианства отдельные аристократы разглядели экономические преимущества, которые им давала система собственных церквей.
У Оттона I, судя по всему, уже в 946 году были готовы планы создания епископств в Дании и покоренной Славонии, поскольку уже в следующем году он послал аббата Фульды в Рим, чтобы получить согласие папы Агапета II. План был претворен в жизнь в 947 году в Дании и в 948 году – в Славонии после синода, собранного в присутствии папского легата в Ингельхайме. Датские образования Оттона открывали его намерение получить контроль над Данией. Для этого и расширялись диоцезы. Только один из новых датских диоцезов, а именно Шлезвиг, был расположен на территории, которую можно было отнести к королевству Оттона, а еще два – Рибе и Орхус – определенно располагались за пределами Германии. Тем не менее эти три диоцеза были отданы под юрисдикцию властей Гамбурга и Бремена, а эти города находились, разумеется, под властью Оттона. Король Харальд, скорее всего, видел политико-религиозные уловки Оттона и чувствовал опасность, которой следовало уделить самое серьезное внимание. Вероятно, по этой причине он решил стать христианином, и в итоге Оттон был вынужден ослабить хватку и отказаться от налогов, которые ему должны были платить датские епископы. Будучи христианином, король Дании мог, согласно существующей практике, заявить о правах на церковь в своей стране. Он продолжал платить дань Оттону I до самой смерти последнего, но отпор, полученный Германией в Дании, ослабил ее контроль над датской церковью.
На славянских землях ситуация была другой, однако Оттон рассчитывал, что церковная организация станет достаточно прочной нитью, привязывающей славян к Германии. Он основал диоцез Бранденбург для территории современной Нижней Лужицы, Хафельберг – для территории воинственного клана редариев и Ольденбург – для ободритов и вагиров, по неясным причинам не включив территорию между рекой Черный Эльстер и Богемией. Поскольку германское влияние в этом регионе прочно укоренилось и едва ли существовали какие-то сложности в отношениях с Богемией, представляется, что самой вероятной причиной такого решения, как предположил И. Кирхберг, были расхождения во мнении между королем и архиепископом Майнца относительно будущего этой территории.
Между тем в тот момент Оттон не мог воспользоваться всеми преимуществами своих трудов, потому что внутренние проблемы Германии, усиленные мадьярскими набегами, дали славянам стимул для мятежа. Сын Вихмана, обиженного графа, так и не простившего Оттону предпочтения, отданного им Герману Биллунгу, унаследовал обиды отца и подбил ободритов на восстание. Ситуация выглядела отчаянной, но Оттон остался твердым и отказался принять предложение славянского вождя, который выразил желание признать верховную власть Германии в обмен на административную автономию. Он настаивал на безоговорочной капитуляции. И здесь снова победа при Лехфельде изменила положение. Оттон, в сопровождении чехов, прямо от реки Лех выступил против славян и разгромил мятежников. Вихман бежал во Францию, снова попытал счастья в 957 и 958 годах, но в конце концов с радостью принял предложение Геро о посредничестве и получил прощение Оттона. Нам известно о еще одной экспедиции Оттона против славян – и это все. Они были основательно усмирены, и, когда Вихман, слишком недисциплинированный даже для саксонца, нарушил слово и опять учинил беспорядки, он не получил поддержки от славян. После категорического отказа короля Харальда организовать совместные действия против Германа Биллунга и ряда бессистемных столкновений Вихман снова нашел убежище при дворе Геро.
Эти успехи укрепили германскую власть на правом берегу Эльбы, откуда германское влияние распространилось до Одера, постепенно приведя Германию на территории, которые веками были предоставлены сами себе. Их заселяли славянские племена, относящиеся к одной лингвистической группе и появившиеся в истории под названием одного из своих подразделений, племени, которое со временем стало главным, – поляков (полян).
Поляков обнаружил знаменитый Геро. Двигаясь к Одеру, он столкнулся с польским князем Метко (962–992), который также намеревался завоевать части территории, занятой полабскими славянами и другими славянскими племенами балтийского побережья. Он даже совершил скрытый марш против германского графа, который, к своему немалому сожалению, был вынужден признать, что германское движение на восток, после первого стремительного броска за Эльбу и победоносного покорения славянских земель, наткнулось на препятствие и остановилось.
