В то же самое время Оттон, вероятнее всего, тоже был хорошо информирован о событиях на Руси. Мы уже видели, как внимательно он следил за событиями на Балтийском море и насколько частыми были его контакты с Данией. В своем желании держать славян на балтийском побережье, от датской границы до устья Одера, под своим контролем он, должно быть, не упускал из виду и другие части Балтийского моря. Он наверняка был доволен, видя, как жители Швеции сосредоточились на политических и торговых авантюрах на Волге и Днепре, что не оставляло им времени на подрывную деятельность среди славянских племен, которые Оттон желал покорить. Он стремился во что бы то ни стало расширить свою империю на славянские земли, и, вполне возможно, русская инициатива повлияла на конечные планы Оттона. Посольство Ольги дало Оттону I понять, что его восточные планы ближе к реализации, чем это казалось некоторым его советникам-скептикам.
Но намерения Оттона и планы Ольги потерпели неудачу с самого начала. Задержка в отправке миссионеров расстроила весь проект. Возможно, еще до того, как епископ Адальберт успел добраться до Киева, Ольга была вынуждена передать власть своему сыну Святославу и удалиться в Вышгород, где надеялась провести остаток дней в мире и молитвах. Святослав, первый скандинавский принц на русском троне, носивший славянское имя, – свидетельство быстрой славянизации скандинавского элемента, – был настоящим викингом, и по характеру, и по манерам. Устояв перед всеми попытками матери навязать ему христианство, Святослав вместе со своей дружиной скандинавских воинов думал только о войне, грабежах и авантюрах и не обращал никакого внимания на ее увещевания. Германский епископ прибыл слишком поздно и, не найдя для себя поля деятельности, покинул Киев, увезя с собой не самые благоприятные впечатления и даже лишившись на обратном пути некоторых спутников. Однако неудача не обескуражила германского короля, и в 968 году, как мы увидим, он назначил того же Адальберта архиепископом Магдебурга и доверил ему важнейшую задачу – привести славянский мир под влияние германской церкви.
Судя по всему, планы Оттона встревожили польского князя, и, хотя Адальберт не пересекал территории князя на пути на Русь – он ехал через Богемию, – Мешко узнал о намерениях Оттона и ощутил опасность для себя и будущей независимости своей страны. Тем не менее он оценил важность христианского фактора в германском завоевании славян на Эльбе и балтийском побережье. Не было никаких причин не использовать тот же фактор против велетов, тем самым лишив германцев опасного оружия, которое могло быть повернуто против него самого и его народа. Мешко пришло в голову, что в его интересах играть роль союзника императора не только в войне, но и в христианизации языческих славянских племен.
Обращение Мешко в христианскую веру было мудрым государственным шагом, но он не просил своих германских союзников прислать ему священнослужителей. Для этого он обратился к своим более дружелюбным соседям, чехам, и получил священников, а также руку дочери Болеслава I Дубравки, ставшей первой польской христианской княгиней.
Союз с чехами существенно укрепил позиции Мешко против Германии. Дружба была вполне реальной, поскольку кавалерия Болеслава помогла полякам сокрушить Вихмана и расширить свои владения в направлении устья Одера. Другим результатом союза было крещение Мешко и обращение Польши. К сожалению, чешский хронист Козьма Пражский, повествуя о деятельности Дубравки в Польше, весьма критичен. В своих хрониках он с негодованием утверждает, что Дубравка имела наглость ввести новую моду среди женщин высшего класса X века. Будучи замужней женщиной, она отказалась от древней традиции закрывать волосы платом, или покровом, и стала носить головные уборы и прически незамужних женщин. Инновация вызвала негодование.
Тем временем юный коллега Козьмы – Титмар, епископ Мерзебурга, вовсе не был шокирован смелыми инновациями Дубравки в моде. Он всячески восхвалял доброту чешской княгини, равно как и ее старания обратить супруга в христианскую веру. Сведения Титмара определенно соответствуют действительности и не оставляют места для сомнений в том, что княгиня принимала активное участие в обращении Мешко и всей Польши, что подтверждает первый польский хронист XII века – Аноним Галл.
Поскольку в Богемии в то время литургия велась на двух языках, можно предположить, что, помимо латинских священников, в Польшу прибыли и те, которые использовали славянский язык. Последние исследования показали, что славянское духовенство проявляло расположение к чешской правящей семье. В Праге, недалеко от кафедрального собора Святого Вита, существовала церковь Святой Девы, ставшая центром славянской литургии римского обряда. Поскольку Дубравка, вероятно, имела к этому какое-то отношение, Козьма, не одобрявший славянскую литургию, был так строг, когда в XII веке писал о ней. Таким образом, благодаря чехам и Дубравке Польша снова оказалась в сфере старой греко-славянской культуры, основанной братьями Константином-Кириллом и Мефодием.
Принятие христианства поляками при посредничестве чехов не могло вызвать возражения со стороны германцев, потому что Болеслав I, как и Мешко, был другом императора и союзником империи, однако его страна некоторым образом составляла часть германской федерации и в качестве таковой должна была платить дань. В 950 году Оттон заставил его отказаться от пассивного отношения к империи и вернуться к политике, проводимой его братом Венцеславом и им самим в первые годы правления. Болеслав I остался верным императору, хотя и не без попыток обернуть ситуацию к собственной выгоде и на благо своей страны. Он отправился вместе с Оттоном в экспедицию против мадьяр и командовал тысячей лучших воинов в знаменитой битве при Лехфельде (955). Неожиданно именно на него пришелся первый удар мадьяр с тыла, где чехи, согласно Видукинду, охраняли припасы армии. После разгрома мадьяр Болеслав, судя по всему, продолжил боевые действия самостоятельно и в конце концов изгнал мадьяр из Моравии, которую они занимала после краха Моравской империи. Развивая успех, он продолжил наступление на северо-восток и юго-восток и сумел присоединить к Богемии не только большую часть современной Словакии за рекой Ваг, но также регионы в верховьях Вислы, включая Краков. Даже славянские племена Силезии были вынуждены признать его власть. Таким образом, Болеслав стал истинным основателем Богемского государства, третьей славянской империи, возникшей в X веке в Центральной и Восточной Европе, бок о бок с Польшей и Киевской Русью.
Принятие Польшей христианства при посредстве Богемии, а не прямо из Германии стало сильным ударом, изменившим ход событий на славянском востоке и ставшим в конце концов смертельным ударом по планам Оттона в этом регионе. Тот, кто в 967 году ожидал, что натиск на восток станет легкой прогулкой, и даже размышлял о приведении Руси под культурное и политическое влияние Германии, был вынужден смириться с суровой реальностью, когда, претворяя в жизнь свои планы, столкнулся с непредвиденным препятствием, созданным сообразительным польским князем.
Союз Мешко с Богемией не только укрепил его позиции, но и уменьшил возможности Оттона использовать эту страну, которую он уже считал своим протекторатом, в качестве плацдарма для действий за Карпатскими горами, где империя Болеслава приближалась к границам нового Русского государства. Опираясь на этот союз, поляк мог позволить себе бросить вызов магдебургскому плану Оттона и ускользнуть из-под юрисдикции Магдебурга. Нам известно из разных источников, что он основал в 968 году польский диоцез в Познани, и первым польским епископом стал священнослужитель Иордан.
