Вероятно, произошло какое-то событие, слишком серьезное, чтобы отразиться в легендах. Какова была причина такой резкой метаморфозы в Богемии? Почему Болеслав II, пребывавший в плохих отношениях со своим епископом в 988 году, неожиданно обратился к папе с просьбой вернуть Адальберта в Прагу?
Ответ следует искать в политических переменах в Богемии. Поражение в войне не добавило престижа Болеславу II. Влияние Славниковичей, выступавших против польской войны, росло, и они не могли не попасть под влияние Пястов. Польский князь пользовался расположением императора, его союзника, и папства, под защиту которого он передал свою страну. Болеслав II, скорее всего, предвидел возможность появления польско-чешского государства под властью Пястов, в котором не будет места для Пржемыслидов, если, конечно, они не подчинятся Пястам и не станут довольствоваться положением мелких князьков.
Болеслав II видел только один способ предотвратить такое развитие событий – полное примирение со Славниковичами, но об этом не стоило и мечтать, пока пражский епископ оставался в ссылке в Риме, и первый шаг к миру – удовлетворение всех требований Адальберта. Именно это он и сделал, с готовностью согласившись на все условия епископа. Так Адальберт в 981 году ликвидировал раскол между двумя династиями Богемии и восстановил единство стран под властью чехов. Смерть Мешко в 992 году дала Болеславу II Богемскому шанс, которого он так долго ждал. И так как политическая линия Болеслава Великого еще вырабатывалась, чешский князь получил возможность вернуть престиж династии.
Наша догадка вроде бы подтверждается обоими биографами Адальберта. Они оба утверждают, что чешское посольство в Риме возглавлял брат правящего князя. Бруно даже указывает имена – и его самого, и его спутника: «Для этой миссии были избраны наставник святого человека Радла Мудрый и, поскольку он был братом правителя страны, Кристиан, монах и учтивый человек». Кристиан может быть идентифицирован только как брат Болеслава II – ему Адальберт предложил Пражское епископство перед отъездом в Рим. Радла жил при дворе Славниковичей в Либице, а значит, очевидно, представлял их интересы в Риме. Таким образом, состав посольства указывает на то, что вся Богемия требовала возвращения Адальберта, и снова восстановление Славниковича на епископском престоле Праги должно было стать основой компромисса.
Однако есть одна трудность. Нам известен еще один Кристиан, тоже монах, очень мудрый человек и родственник Адальберта. Этот человек был дядей епископа и вполне мог быть братом правящего князя Славниковичей. Он написал жизнеописание святого Венцеслава на латыни и в предисловии посвятил этот труд своему племяннику Адальберту. По первому впечатлению, нет ничего невозможного в том, чтобы идентифицировать его с главой римского посольства, поскольку биографы не называют имя правящего князя. Но будь это так, значит, посольство и возвращение Адальберта были бы инициативой Славниковичей, а не результатом компромисса между Пржемыслидами и Славниковичами, – иными словами, еще одним оскорблением, нанесенным Болеславу II.
Такой взгляд, возможно, делает противостояние, которое вскоре последовало, более понятным, однако он ошибочен. Идентификация дяди Адальберта с главой делегации не согласуется с текстами, где прямо сказано, что во главе посольства стоял брат правящего князя той земли, где находилась епархия Адальберта. Это может быть только Болеслав II, потому что Прага располагалась на территории Пржемыслидов. Но кто тогда был правящий князь Славниковичей? Если Кристиан – его брат, тогда Собеслав не мог быть братом Адальберта, а только его дядей, что противоречит и Бруно, и Козьме. Биографы Адальберта дают ясно понять, что Болеслав II по собственной воле и охотно какое-то время сотрудничал с Адальбертом после его возвращения. Да и основание бенедиктинского аббатства недалеко от Праги не могло обойтись без активного участия Болеслава. В любом случае, хотя Славниковичи выиграли от утраты престижа Болеславом, они все равно не могли диктовать свою волю чешскому князю, посадить своего епископа на его территорию без его согласия да еще получить за такое оскорбительное поведение одобрение митрополита Майнца и Святого престола в Риме. Это было невозможно. Поэтому мы возвращаемся к трактовке, приведенной раньше, и видим в возвращении Адальберта в Прагу новый обнадеживающий компромисс между Пржемыслидами и Славниковичами.
Адальберта в Богемии приняли очень тепло, хотя один из биографов, а именно Бруно, подчеркивает его безмерное разочарование, когда, прибыв со своими спутниками в пограничный город, предположительно Пльзень, в воскресенье, он попал на шумную и веселую ярмарку. Говорят, что Адальберт счел это дурным знаком, поскольку одной из главных целей, которой он надеялся достичь с помощью князя, было установление священного дня отдохновения.
Тем не менее Адальберта сердечно приветствовали в Праге и население, и князь. Болеслав даже поспешил выполнить одно из условий возвращения епископа – основание бенедиктинского аббатства. И 14 января 993 года Адальберт с величайшей радостью освятил церковь аббатства в Бржевнове, недалеко от Праги. Первым аббатом монастыря стал монах Анастасий, но о нем мы поговорим чуть позже. Аббатство было посвящено Святой Деве, святому Бенедикту, святому Бонифацию и святому Алексию. Такой набор святых указывает на тесную связь нового Бржевновского аббатства с «главным офисом» в Риме и с Монтекассино.
Адальберт проводил большую часть времени с братьями. Говорят, что до XIV века монахи Бржевнова демонстрировали именитым гостям пару перчаток, сшитую святым епископом. А значит, Адальберт действительно проводил много времени в аббатстве и настаивал на строжайшем соблюдении правил святого Бенедикта, согласно которым физический труд был обязательным для всех без исключения монахов.
Наши главные источники весьма сдержанны относительно работы Адальберта в диоцезе и почти ничего не говорят о взаимоотношениях Пржемыслидов и Славниковичей. Они ограничиваются утверждением, что князь никогда всерьез не собирался сотрудничать с епископом, а аристократические круги сохранили враждебное к нему отношение. Зато оба автора подробно описывают примечательный инцидент, оказавшийся роковым для Адальберта и его семьи.
Супруга одного из членов влиятельного княжеского рода Вршовцев, ярых сторонников Пржемыслидов, была обвинена в прелюбодеянии – даже высказывалось предположение, что согрешила она с представителем церкви. В соответствии с сохранившимся варварским обычаем тех времен она заслужила смерть. Несчастная женщина укрылась в доме епископа, и Адальберт, охваченный христианским милосердием, решил ее спасти. И он спрятал ее в церкви сестер-бенедик-тинок, расположенной рядом с его домом.
И Канапариус, и Бруно Кверфуртский рассказывают об этом инциденте очень подробно, видя в нем высшую точку драмы. Толпа людей во главе с Вршовцами отправилась на поиски женщины. Они вламывались в каждый дом и добрались до резиденции епископа. Адальберт вышел к толпе. Он был исполнен решимости пожертвовать собственной жизнью ради спасения раскаявшейся грешницы и защиты священного права на убежище, принадлежавшего церкви. Любой преступник, укрывшийся в священных стенах и попросивший о милосердии, оставался в живых до тех пор, пока находился в церкви. Адальберт так стремился спасти женщину от ярости толпы, что даже был готов взять на себя ответственность за ее грехопадение.
