Следует знать, что Адальберт, вероятнее всего, имел отношение к баварскому герцогу, а молодой Стефан обратился к баварскому двору, когда ему понадобилась невеста. Это может быть не простым совпадением. Как бы дружелюбно ни был Гёза настроен к германцам, особенно к баварцам, он хотел, чтобы христианство проникло в его страну по безопасному каналу, и не намеревался помогать опасному соседу в продвижении его политических интересов под предлогом культурного обмена. Это был канал, связывающий Венгрию с чешским христианством. Дружественные отношения Славниковичей с герцогами Баварии, ближайшими соседями Венгрии с запада, и сердечная привязанность, впоследствии связавшая Адальберта с Оттоном, устранили опасения, которые чешское культурное проникновение в Венгрию могло вызвать в Германии.
Начало христианства в Венгрии было, конечно, медленным. Бруно вполне обоснованно признавал, что во времена Адальберта мадьяры отказались только от некоторой части своих ошибок и он смог простереть над ними лишь «тень христианского символа». Сам Гёза хвастался, что достаточно богат и может позволить себе принести жертвы всем богам, и христианским, и языческим. Об этом с негодованием писал Титмар. Но представляется, что настоящей движущей силой христианства Гёзы была его супруга. Бруно утверждает, что именно она ответственна за введение христианства в Венгрии.
Вероятно, она была исключительно энергичной дамой, настоящей mulier fortis, хотя и не того типа, что изображаются в Священном Писании. Бруно не пытается скрыть тот факт, что она имела большую власть над супругом, который, хотя и делал независимый вид, часто шел у нее на поводу в вопросах управления страной и в других делах тоже действовал по ее указке. Титмар отдает дань ее красоте. Интересно, что он упоминает только ее славянское имя – Белегнегини – Белая княгиня. Ходили слухи, что она много пила и скакала на коне, как опытный кавалерист. Однажды она собственными руками убила спровоцировавшего ее мужчину. Титмар не проявляет излишней щепетильности, говоря о ее подвигах, но, будучи человеком благочестивым, не может не отметить, что «лучше бы ее порочная рука касалась веретена, а сумасбродный дух укрощался бы терпением». Впрочем, как можно было осуждать княгиню, сделавшую так много для введения христианства в Венгрии и оказавшую после убийства родственников Адальберта гостеприимство чешским беженцам, помогавшим епископу в Венгрии?
Как бы то ни было, пражский епископ и его ученики, вместе с Пилигримом из Пассау и германскими миссионерами, направили мадьяр к западной цивилизации. Средневековые мадьяры глубоко чтили его память, а в XIV веке мадьярские студенты Парижского университета дополнили календарь «германской нации», к которой они принадлежали вместе с чехами и поляками, добавив 24 апреля – день памяти святого Адальберта, Apostoli Hungarorum.
Окончательная христианизация мадьяр – заслуга Стефана I (1000–1038). Когда Стефан начал свое правление, германское влияние в Венгрии, по-видимому, было довольно сильным, о чем свидетельствует его брак с дочерью баварского герцога. Но все же оно было недостаточно мощным, чтобы заставить Стефана тяготеть к Германской империи в политике. Более умный и проницательный, чем его отец, Стефан, к примеру, не выказывал никакого желания пойти навстречу желаниям немцам, выраженным Пилигримом из Пассау, и подчинить свою новую христианскую церковь немецкой. Он предпочел в церковных вопросах иметь дело с Римом, а не с Германией. О венгерской церкви нам известно меньше, чем о польской. Однако в письме Григория VII венгерскому королю Соломону содержится утверждение: «Королевство Венгрия принадлежит римской церкви, потому что было предложено и благочестиво передано святому Петру много лет назад королем Стефаном».
Если проанализировать это заявление в свете европейских событий X века, а не политических амбиций папы Григория или под влиянием современного предвзятого мнения, то его подлинный характер будет оценен правильно. В буквальном смысле в нем сказано, что Стефан I предложил свое королевство святому Петру, и, хотя это решение может заставить современных историков скептически покачать головой, оно определенно не произвело отрицательного впечатления на современную Европу. В этом акте Стефана можно увидеть аналогию с Donatio Мешко I Польского. В дни Стефана Donatio Мешко не был таким же неизвестным документом для современников, каким он являлся для новой Европы до публикации Dagome Iudex. Легко представить, что новость о Donatio распространилась среди соседей Германии и Польши и как активно ее обсуждали при европейских дворах. Вероятно, все чувствовали появление чего-то нового и необычного, и было интересно наблюдать, как новообращенные народы, жившие на границах с Германией, пытаются выскользнуть из цепкой хватки Германской церкви и Римской империи. В этом случае Венгрию, скорее всего, вдохновил польский прецедент. Мы покажем, что контакт между христианской Польшей и христианской Венгрией был регулярным, главным образом благодаря чехам, которые в то время были ключевым связующим звеном между странами Восточной и Центральной Европы.
Венгерский Donatio был также шагом в развитии оттоновской схемы и подтверждает нашу точку зрения, что Оттон III не мог принять позу всемогущего императора. Он должен был уважать Sacerdotium (священство). В то время папство глубоко почиталось новообращенными славянами и венграми.
Григорий VII, которому мы обязаны этой информацией, превысил смысл Donatio Стефана, претендуя, что Венгрия стала фьефом папства. В X веке это никому не могло прийти в голову. Слова папы только иллюстрируют, как изменилась папская идеология за семьдесят лет, разделивших акт Стефана и письмо Григория. Факт остается фактом: нет никаких серьезных сомнений в историчности Donatio Венгрии королем Стефаном.
Но установить точную дату этого акта довольно трудно. Титмар сообщает нам только следующее: «С милости и позволения названного императора зять Генриха, герцога Баварии, Ваик (мадьярское имя Стефана I), учредив в своем королевстве епископскую кафедру, принял корону и помазание». Здесь нет ни намека на конкретную дату. Но поскольку Генрих Баварский был в Риме в начале 1001 года, мы можем предположить, что он отправился туда по делам зятя, князя и будущего короля Венгрии. В этом случае Donatio Венгрии святому Петру имело место самое позднее в начале 1001 года, если не раньше.
Короткое утверждение Титмара показывает, какова была степень участия Оттона III в создании христианской Венгрии. И, судя по тому, что мы узнаем от Адемара Шабанского и из Верденских анналов об обращении Венгрии Оттоном III, представляется, что его вклад в венгерские дела произвел впечатление на некоторых современных авторов. Но опять-таки мы не можем исключить участие папы. Папа и император могли действовать совместно, и, возможно, Оттон лишь воспользовался шансом, чтобы расширить свою возрожденную Римскую империю, включив в нее новое Венгерское государство. Процедура напомнила ту, что имела место в случае с Польшей, но на этот раз император не ездил в Венгрию. Торжественное посольство доставило письмо императора Стефану I вместе с королевской короной и Священным копьем.
Подтверждение этому мы находим в письме от Григория VII Соломону, в котором папа пишет, что император Генрих III, нанеся поражение предшественнику Соломона на реке Рааб (Раба) в 1044 году, послал святому Петру в Рим императорские регалии, копье и корону. Он хорошо знал, что высокое звание, которое они символизируют, берет начало в Риме. Это утверждение вместе со свидетельством Титмара означает, что Оттон III даровал Стефану I права, которые принадлежали также императору, как защитнику церкви. Стефан I даже стал своего рода Patricius, наделенный, как Болеслав Великий, императорскими правами над церковью в своем королевстве. Но вместо диадемы Стефан получил корону – уступка суверену, положение которого было даже более независимым, чем у Болеслава Великого. И следует опять подчеркнуть папское сотрудничество в этой акции, которое представляется несомненным, хотя подробности неизвестны и аутентичных документов нет. Известная булла Сильвестра II, на которую так часто ссылаются современные венгерские авторы, является подделкой, изготовленной, вероятнее всего, в
