Одно интересное событие отражено в хронике Никона, написанной после трудов Нестора и основанной на них. Там сказано, что в 979 году послы от папы прибыли ко двору Ярополка. Это сообщение является единственным в своем роде и в русских, и в западных хрониках. Более того, оно выглядит неточным, поскольку Ярополк в 979 году, скорее всего, уже был мертв. Впрочем, это не слишком серьезная трудность, поскольку датировка этого события, как и захвата Владимиром Киева, неточна. Более необъясним сам факт того, что папа римский проявил интерес к русским делам. В любой другой период, скажем в IX или XII веке, такие визиты вежливости специальных послов папы, несущих приглашение принять христианскую веру, были достаточно обычными. Но тот факт, что такое действо приписывается папе Бенедикту VII (974–983), чье правление было ознаменовано борьбой между аристократическими партиями в Риме и сторонниками императора Оттона II, требует объяснений. Его предшественник, импульсивный Бонифаций VI, был изгнан с престола и бежал в Константинополь, исполненный решимости вернуться в Рим, что он и сделал в 984 году. Это было неудачное время для сенсационных предприятий со стороны папы. Тогда Бенедикт VII делал все возможное, чтобы удержаться на престоле без прямого вмешательства Оттона II, до тех пор, пока, к его большому облегчению, император поддался на его уговоры и в 980 году вошел в Италию.
При таких обстоятельствах представляется крайне маловероятным, что Бенедикт VII мог пойти на такой шаг, как отправка посольства в Киевскую Русь с приветствием язычнику Ярополку. Если же подобное все же пришло ему в голову, он едва ли мог сделать этот шаг, не проконсультировавшись с императором, поскольку зависел от его поддержки и доброй воли.
Принимая все это во внимание, вряд ли можно рассчитывать на точность русского хрониста. И все же, если в его утверждении содержится зерно истины, должно быть другое объяснение: возможно, посольство было отправлено не папой, а императором Оттоном II. Германское посольство на Русь в 979 году было бы ничуть не более аномальным, чем русское посольство в Германию в 973 году. В этом случае Оттон II отправил в Киев ответ на русскую депутацию, принятую его отцом. Даже если указанная хронистом дата неверна, сам факт посольства нельзя исключать, и оно могло прибыть в любое время между 973 и 979 годами, в период правления Ярополка.
На это можно возразить: хронист утверждает, что посольство было из Рима от папы. Однако следует помнить, что в это время больше чем когда-либо еще русские относились к Германии как к представительнице Рима. В их глазах германское христианство являлось западным римским христианством. Вот как автор Повести временных лет описывает германцев, которые прибыли в Киев, чтобы объяснить Владимиру свою религию: «Потом пришли иноземцы (у автоpa – германцы) из Рима и сказали: „Пришли мы, посланные папой“, и обратились к Владимиру: „Так говорит тебе папа: ‘Земля ваша такая же, как и наша, а вера ваша не похожа на веру нашу, так как наша вера – свет, кланяемся мы Богу, сотворившему небо и землю, звезды и месяц, и все, что дышит, а ваша вера просто дерево’“». А греческий ученый, в рассказе летописца объяснявший Владимиру принципы греческой веры, первым делом заявил: «Слышали мы, что приходили к вам из Рима научить вас вере своей». Это наглядно иллюстрирует тот факт, что русский хронист идентифицировал германцев и римлян. Если это сделал Нестор, то вполне мог сделать и Никон. В умах благочестивых хронистов Рим был намного реальнее, чем Германия, и они почитали его как одно из самых святых мест христианского мира. А так как германцы, вероятнее всего, выбрали в качестве главы посольства священнослужителя, сделать ошибку было очень легко. Отметим, что русские унаследовали от византийцев уважение, которое восточное христианство унаследовало от Рима. На самом деле враждебность между восточной церковью и римской началась намного позже и затронула Русь только в XII веке.
В целом, если наша трактовка русской хроники верна, мы находим в ней дополнительное подтверждение интереса, испытываемого Германией и новой Римской империей к зарождающемуся государству – Киевской Руси. Но в одном деле германская церковь, как представительница римского христианства, потерпела полную неудачу. Крещение Руси стало делом не Германии, а Византии. Поскольку этот поворотный момент в русской истории повлиял на отношения восточных славян с Римской империей, какой ее строил Оттон III, он требует более подробного рассмотрения.
В летописи Нестора приведена история обращения Владимира: хазарские послы превозносили иудаизм, булгары ратовали за ислам, а германцы и византийцы отвергали обе эти веры и всячески восхваляли христианство. Выслушав их всех, а также отчеты собственных послов, которых Владимир разослал в разные страны, дабы изучить их религии, Владимир сделал выбор в пользу греков. Все эти дебаты подвергнуты сомнению историков и отнесены к легендарным вымыслам, хотя следует отметить, что они велись вполне в духе времени. Мы располагаем, к примеру, повествованием о споре между Константином-Кирилл ом и иудеями, мусульманами и язычниками при дворе хазарского кагана, изложенным в славянской биографии святого, которая датирована IX веком. И то, что пишет Нестор о попытках разных делегатов обратить Владимира в свои верования, как минимум отражает дух, царивший на Руси в начале его правления. Волжские булгары постепенно приходили в себя после удара, нанесенного им Святославом, и, чтобы завершить покорение вятичей, Владимир отправил экспедицию против их соседей, булгар. Из летописи Нестора можно сделать вывод, что булгары с их мусульманской верой и арабской культурой все еще волновали русских того времени.
Контакты между Русью Владимира и хазарами были частыми, и неудивительно, что иудеи, занимавшие в Хазарии влиятельные позиции, пытались обратить в свою веру и Русь, страну, которую они научились уважать после удара, нанесенного Святославом Хазарской империи.
То, что Нестор представил германцев эмиссарами папы, принявшими участие в дебатах, – факт интересный сам по себе, не говоря уже о том, что дебаты отражают противоречия между Римом и Константинополем, существовавшие в XI и XII веках. Также автор пользуется возможностью обвинить немцев за их обычаи поститься и за использование облаток во время мессы. Это наводит на мысль о других попытках германцев, которые остались в людской памяти, завоевать плацдарм в Киевской Руси.
Не менее интересно то, как послы Владимира описывали свои впечатления от Германии. «И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в греческую землю, и ввели нас туда, где служат они богу своему, и не знали – на небе или на земле мы, ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом». Контраст указывает на предпочтение, отданное византийской цивилизации, с которой Германии было трудно конкурировать. И все-таки, хотя греки в конце концов выиграли сражение и передали свою религию и свою цивилизацию русским, вопрос, откуда впервые появилось христианство на Руси, с востока или с запада, продолжает обсуждаться специалистами. Версия обращения Руси, изложенная Нестором, была подвергнута сомнению относительно недавно Н. Баумгартеном, и, хотя автор посчитал опрометчивым заявлять, что первые зерна христианства на Руси были посеяны немцами, он приписал обращение страны скандинавским священнослужителям. Другая обсуждаемая тема – создание первой иерархии на Руси. Кого следует за это благодарить: Византию, Рим или Болгарский патриархат в Охриде? Другие проблемы касаются появления славянской письменности и литургии в молодой русской церкви. Мы не станем обсуждать их подробно, но поскольку их решение позволяет лучше понять рассматриваемые нами проблемы, давайте попытаемся пролить новый свет хотя бы на некоторые из них.
