Остается проблема, до сих пор обсуждаемая экспертами, – о принятии славянского языка русской церковью. Для правильного решения этой проблемы следует вспомнить об отношениях Святослава с Болгарией. Русские христиане в Киеве были заинтересованы в славянских книгах и славянской литургии, которые были обнаружены в походе князя в Болгарию, – этого следовало ожидать. Также возможно, что некоторые болгарские священники пришли в Киевскую Русь, и, значит, болгары сделали больше для обращения Руси, чем получили. Их вклад в славянизацию русской церкви отрицать невозможно. После окончательного подчинения Болгарии Византии Василием II, получившим прозвище Болгаро-бойца, некоторые болгарские беженцы нашли убежище в Киевской Руси, которая уже стала христианской. Этого достаточно, чтобы объяснить проникновение в Киевскую Русь славянской письменности и литургии и их использование в русской церкви.
Говоря о становлении иерархии в Киевской Руси, мы снова сталкиваемся с проблемой отношений Руси и запада. Об этом хроника Никона сообщает информацию интересную, но, как обычно, непонятную. Там сказано, что в Херсоне «послы из Рима пришли к Владимиру и принесли ему мощи святых». Степенная книга подтверждает это заявление, послужившее многим ученым основой для теорий о связи русских с западом. Некоторые утверждают, что, желая сохранить независимость своей молодой церкви от Константинополя, Владимир попросил византийцев создать в Киеве автокефальную митрополию, а после их отказа обратился в Рим, и его иерархия была освящена папскими легатами. Другие не желают признавать такую большую заслугу Рима в христианизации Руси и считают, что Владимир обратился в Охрид и получил автокефального епископа из Болгарского патриархата.
Что касается отправки папского посольства к Владимиру, мы не находим этому подтверждения ни в одном из западных документов. Это досадно. Но русская хроника утверждает, что контакты Владимира с Римом были частыми, а в хронике Никона отмечено, что в 994 году русские послы, отправленные Владимиром, вернулись из Рима. Далее рассмотрим, что наши источники говорят о других посольствах.
Папа, который взял инициативу в свои руки, не мог быть не кем иным, как Иоанном XV, который взошел на престол после периода церковных беспорядков, омрачивших недолгое правление Иоанна XIV (983–984) и Бонифация (984–985). Последний вернулся из изгнания, но есть серьезные сомнения относительно естественной смерти обоих пап. В любом случае хорошо известно, что ненависть бывших друзей Бонифация преследовала его до могилы. Сам Иоанн XV находился под контролем клана Кресценциев и даже женил своего брата на дочери этого патриция. Но когда папа лишился благосклонности и поддержки всемогущего клана, он был вынужден обратиться к императору Оттону III с просьбой о помощи и поддержке, однако умер, так и не встретившись со своим юным спасителем. Хотя действо, упомянутое в русской хронике, не является абсолютно невозможным в правление Иоанна XV, мы недостаточно хорошо информированы о деяниях пап этого периода, чтобы объяснить его внезапный интерес к Киевской Руси. Возможно, загадку помогут разрешить отношения папы с Германией.
Нам известно от биографа святого Адальберта, что императрица Феофано, вдова Оттона II, была в Риме в 989 и 990 годах. Может статься, что призыв Иоанна XV о помощи после первого разрыва с Кресценциями заставил ее обратить более пристальное внимание на Италию и германские интересы в ней. Однако после того как патрицианский род передумал и помирился с папой, ее услуги не понадобились. Она прибыла перед Рождеством 988 года. Феофано была умна и решительна. По общепринятому мнению, пока взрослел ее маленький сын, она вела государственные дела с таким мастерством, что современники прониклись к ней глубочайшим уважением. По крайней мере, так утверждает Титмар. В Риме она действовала как регентша и выполняла свои функции до первых месяцев 990 года, причем весьма целенаправленно, поскольку хронист из Хильдесхайма утверждает, что она распространила власть сына на всю страну.
Следовательно, папское посольство, о котором говорит Никон, вероятнее всего, было организовано в то время, когда в Риме находилась Феофано, и если оно вообще когда-нибудь отправилось в Киевскую Русь, то определенно с ведома и согласия императрицы. Мою догадку подтверждает то, что Феофано была византийской принцессой и принцесса Анна, в 989 году вышедшая замуж за Владимира, была ее родственницей. Анна, дочь императора Романа II, сначала предназначалась в жены Оттону II. Поэтому нам понятен интерес вдовы Оттона к судьбе принцессы. Естественно, Феофано, которая всегда была в курсе событий в Константинополе, поступила совершенно по-женски – послала кузине из Рима свадебный подарок. Это могли быть мощи святых, в то время считавшиеся самым ценным даром. Одновременно императрица, никогда не забывавшая об интересах сына, помнила о восточных границах империи и проводила политику своего покойного мужа, который, как уже говорилось, поддерживал связь с Киевской Русью. Несомненно, потребовалось сотрудничество папы, который не отказался, и этого достаточно, чтобы подтвердить заявление хрониста. Таковы могли быть наиболее вероятные предпосылки отправки послов в Херсонес и Киев. Трудно предположить, чтобы папа Иоанн XV действовал исключительно по собственной инициативе.
В любом случае ничто не указывает на то, что Иоанн XV имел что-то общее со становлением иерархии в Киеве. Ему никогда не пришло бы в голову ничего подобного. А патрицианский род, контролировавший все действия папы, не мог ощутить интерес к Руси, если не получил оттуда красивого подарка, – эта его слабость была всем известна. Судя по всему, Владимир действительно отправил послов в Рим, возможно, с дарами, но это было позже, в 1001 году, когда патриции утратили свои позиции и Оттон III стал контролировать дела лично. Но это уже другая история.
Что касается участия Владимира в обмене любезностями, поскольку, согласно хронике Никона и Степенной книге, он отправил аналогичные посольства во все известные христианские центры, а именно: Иерусалим, Египет (возможно, в Александрию), Вавилон (возможно, в Антиохию), посольство в Рим утратило изрядную часть своего политического значения. Это было рациональным поступком – когда недавно принявший крещение князь сообщает всему христианскому миру о вступлении его страны в христианское сообщество. В случае с Римом на карту могло быть поставлено и что-то другое, но совершенно очевидно – о создании русской иерархии и речи не было.
Альтернативная теория, которая признает заслуги Болгарского патриархата в Охриде в создании киевской иерархии, – логическое следствие участия Болгарии в обращении Руси, – может заслуживать внимания как свидетельство существования автокефального архиепископства в Киеве между 987 и 1037 годами, но не является убедительной.
Известно, что в Византийской церкви титул архиепископа даровался прелатам, которые освобождались от юрисдикции других митрополитов и пользовались некоторой независимостью, подчиняясь непосредственно патриарху. Они назывались автокефальными, то есть самостоятельными. Архиепископы Кипра, а впоследствии и Болгарии, пользовались еще большей самостоятельностью и были почти равны патриарху. Есть два русских источника, упоминающие об архиепископе в Киеве в первой четверти XI века. Это «Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба», сыновей Владимира, убитых их завистливым братом Святополком, труд написан Нестором, монахом Печерского монастыря, вероятно, после 1081 года; и «Сказание» о тех же святых, созданное монахом Иаковом в конце XI – начале XII века. Оба биографа пишут о двух высокопоставленных священнослужителях в Киеве – Иоанне и Георгии. Иоанн упоминается во время правления Ярослава, который сверг своего брата и играл главную роль в перенесении мощей двух братьев, почитаемых как святые. Церемония могла происходить в 1020 или 1026 году, поскольку в обоих годах 24 июля – день переноса мощей – приходится на воскресенье. Оба биографа называют Иоанна архиепископом, а Нестор – митрополитом.
