Георгий упоминается в связи с освящением новой церкви, построенной по приказу преемника Ярослава – Изяслава (1054–1073) для мощей двух святых. Нестор называет его и архиепископом, и митрополитом, а Иаков только митрополитом Киевским. Эти два документа представляются наиболее релевантными. Разные последующие хронисты упоминают архиепископа, но эти упоминания нельзя считать свидетельствами, потому что они записали историю создания русской иерархии в форме легенды и приписали ее патриарху Фотию, умершему веком раньше.
В подтверждение этих текстов из русских документов можно привести отрывок из анналов Титмара, где сказано, что в 1018 году Святополк, войдя в Киев с победоносными войсками и польскими вспомогательными частями, был встречен архиепископом города. Эта ссылка, хотя и считается убедительной, не может служить свидетельством наличия в Киеве автокефального архиепископа. Титмар не мог знать разницу между автокефальными функциями в греческой и латинской церкви. Он всего лишь имел в виду киевского епископа, которого принял за митрополита, а не за автокефального архиепископа.
Епископ Иоанн, который принимал участие в перенесении мощей, вероятнее всего, не жил в Киеве. Судя по тому, как на него ссылаются оба биографа святых Бориса и Глеба, он прибыл в Киев специально для этой цели. Этот факт подсказал сторонникам болгарской идеи мысль, что Иоанн был архиепископом Охрида, а значит, Владимир получил архиепископа из болгарской церкви.
Но почему? Если в жизни двух святых есть болгарские черты, следует помнить, что их мать, вероятно, была болгаркой, предположительно, одной из жен Владимира. Также логичнее предположить, что этот священник имел бенефиций в Херсонесе и заботился о молодой русской христианской церкви. Нет никаких свидетельств официального обращения Владимира к болгарам, и ничего в источниках, касающихся обращения в христианство Владимира, не указывает на разрыв между ним и греками или на то, что греки ответили отказом на его просьбу об автокефальной церкви. Наоборот, есть хорошие свидетельства сердечных отношений между церковью Херсонеса и Владимиром в деле обращения его народа, и первые священнослужители церкви Святой Девы в Киеве прибыли именно из Херсонеса.
Кстати, у Владимира не было необходимости обращаться к грекам по поводу автокефальной церкви в Киеве. Не будучи в том же положении, что болгары, соседи Византии, имевшие свои причины не доверять Византийской церкви, и не опасаясь за независимость своей обширной империи, Владимир понимал, что может спокойно оставить дверь приоткрытой для греческого влияния. Тогда он еще не мог предвидеть трудностей, которые возникли в XI веке между местным духовенством и греческой иерархией.
Не мог он ожидать и получения автономии для своей церкви, как это было в случае с Кипром или Болгарией, поскольку давать ее не было обычной практикой для Византии – разве только в результате нормального развития. Если он действительно хотел некоторой независимости для своей церкви, он получил ее, приняв служение и надзор священника Херсонеса, который был архиепископом. Ход событий показал, что это было ощутимое преимущество, поскольку Херсонес после его завоевания Владимиром был в его власти, и даже после его уступки Византии архиепископ и церковь города оставались весьма полезными проводниками его местных интересов. Херсонес был богатым торговым центром, и торговля между этим городом и Киевом приносила доход Киевской Руси. Все эти соображения игнорировались, когда ученые начинали строить теории, не основанные на точных исторических фактах.
Жаль, что мы не знаем имена архиепископов Херсонеса, живших в тот период. До этого последний известный нам местный священнослужитель – это Павел, посетивший собор Фотия в 879–880 годах. Потом следует пробел до начала правления Алексея Комнина в XI веке, когда мы можем идентифицировать архиепископа Теодора. Нет ничего невозможного в том, что упомянутый выше архиепископ Иоанн – это архиепископ Херсонеса.
Можно сделать вывод, что Владимир довольствовался архиепископом Херсонеса в роли руководителя и методиста, который посвящал в сан епископов и священнослужителей новой церкви. Это его вполне устраивало. А значит, русская церковь не имела собственного митрополита или архиепископа, вопреки мнению практически всех церковных историков, в течение пятидесяти лет, до правления Ярослава, который основал митрополию в Киеве и поместил всех русских епископов под юрисдикцию митрополита. В первой русской хронике сказано: «Заложил Ярослав город великий, и у того города золотые ворота; заложил и церковь Святой Софии, митрополию и затем церковь на золотых воротах – Святой Богородицы Благовещения, затем монастырь Святого Георгия и Святой Ирины». Первым митрополитом после реорганизации стал грек Феопемптон.
(Мне было отрадно узнать, что Г. Вернадский отказался от болгарской теории. Но его тмутараканская теория, согласно которой архиепископ молодой русской церкви был выходцем из Тмутаракани, тоже представляется неприемлемой. Ничто не подтверждает важность, которую Вернадский придает Тмутаракани в ранней русской церковной истории, и нет никаких свидетельств, подтверждающих, что «архиепископ Тмутаракани занял место автокефального прелата» в результате кампании Владимира и лишился его при Ярославе. Такие манипуляции епархиями немыслимы в восточном каноническом праве.)
Перемена никоим образом не означала деградацию киевской епархии, как считают сторонники автокефальной теории. Наоборот, Ярослав стабилизировал церковную организацию Киевской Руси, и, когда русское христианство укрепилось, Херсонес отошел на второй план. Это подтверждают биографии святых Бориса и Глеба. Описание биографами переноса их мощей дает понять, что все русские епископы собрались в митрополии, чтобы сделать действо более торжественным. Только Нестор дает митрополиту титул архиепископа, что, несомненно, является случайной опиской, поскольку все согласны с тем, что в этот период архиепископа в Киеве не было – только митрополит. Монах Иаков более точен. Он называет Георгия митрополитом и приводит имена всех епископов, присутствовавших при церемонии. «Митрополит тогда был Георгий, епископ Петр Переяславский, Феодосий, игумен Печерский, Софроний, игумен монастыря Святого Михаила, Герман, игумен святого Спаса, Никола, игумен Переяславского монастыря». Митрополит Георгий, возможно, был преемником Феопемптона.
Мы можем проследить еще одного греческого прелата, переведенного в Киевскую Русь, – епископа Себаста Феофилакта. Перевод, вероятно, имел место между 1016 и 1025 годами, но нам неизвестно, стал ли Феофилакт титулярным епископом Киева или другого русского города.
Рассмотрение условий, при которых Киевская Русь вошла в христианский мир, дало ряд интересных результатов. Хотя многие теории, связывающие Киевскую Русь с Западной Европой, приходится отвергать, мы с удовлетворением находим, что контакты с Центральной Европой и Германией остаются неразрывными и прослеживаются до Оттона I и Оттона II и регентства императрицы Феофано. Желание первого Оттона передвинуть границы своей обновленной империи до Киева, в конце концов, это не плод больного воображения – оно продолжало жить при его сыне, Оттоне II, и даже обрело новую жизнь при его невестке, гречанке Феофано.
Эта идея, вдохновлявшая первого Оттона, превратилась в программу практической политики, когда на трон взошел его внук и объявил об обновлении Римской империи. Мы почти не располагаем информацией о намерениях Оттона в отношении Киевской Руси, но можем предположить, что эта новая страна была включена в его планы. Из хроники Никона нам известно, что Оттон III, прежде чем отправиться в Польшу, послал посольство к Владимиру. Автор указывает, что посольство было отправлено из Рима, словно император пытался совершить с Русью тот же маневр, что с Польшей, опять-таки при сотрудничестве папы.
