Русское посольство в Рим упоминается в 1001 году. Оно везло ответ на императорское послание, полученное годом раньше. Что было в этом ответе – остается тайной. Попытки Оттона завязать дружеские отношения с Русью, должно быть, прекратились, поскольку о других посольствах ничего не известно. Это, в общем, не означает, что Оттон III отказался от плана расширения своей империи на восток. Мы наверняка узнали бы об этом намного больше, если бы не преждевременная смерть молодого императора, оборвавшая все его земные начинания.
Попытка присоединить Киевскую Русь к новой Римской империи не должна трактоваться как выпад против Византии или как уловка Оттона, желавшего перехитрить восточного императора. Мы знаем, что при дворе Оттона III были сильны антивизантийские настроения, да и столкновение двух императоров представлялось неизбежным, тем более после объявления программы Renovatio. Но неожиданно Оттон III обращается к византийскому двору с запросом о невесте. Значит, антивизантийские настроения едва ли оказали существенное влияние на его политические взгляды.
Вероятнее всего, Оттон III и его советник Герберт II рассматривали славянский мир, который к концу X века стал новым фактором в мировой истории, как часть новой империи, о чем свидетельствует всплеск эмоций Герберта, открыто заявившего, что не только Италия и Германия, но и Скифия (славянские земли) должна подчиняться римскому императору. То же самое нашло выражение в «Евангелии Оттона», где он изображен во всех императорских регалиях, принимающим клятву верности от Италии, Галлии, Германии и Славонии. Есть еще один намек на масштаб планов императора и папы. В 1000 году, когда венецианский дож завоевал Далмацию, папа немедленно послал своих легатов к «герцогу венецианцев и далматинцев», с требованием сообщить подробности этой кампании. В этом случае папы действовал не по собственной инициативе – это очевидно, а как партнер в Renovatio, желающий объединить весь христианский мир под властью одного императора и одного папы совместными действиями Imperium и Sacerdotium. Поэтому на синодах, проводимых в присутствии папы и императора, решали и церковные, и светские вопросы. Теперь, когда современные исследования извлекли на поверхность тайную и явную деятельность Сильвестра II, виртуозные концепции великого франка стали намного лучше понятны.
Что касается Центральной и Восточной Европы, то, как Оттон III и Сильвестр II задумали Renovatio Imperii, должно было в конечном счете обеспечить независимость новых развивающихся государств, а также ликвидировать разрыв между римским и послеримским периодом и новой эрой, в которой новым народам предстояло сыграть свою роль. Более того, концепция Оттона предлагала единственно возможную для Германии политику, способную обеспечить ее главенство в Центральной и Восточной Европе, не препятствуя национальному росту молодых государств. А чтобы обеспечить их приверженность, молодой император сделал существенную уступку, пожертвовав главенствующим положением германской церкви. Такова на сегодняшний день общепринятая оценка работы Оттона. Большинство германских историков осудили уступку Оттона, считая, что тем самым он положил конец германской миссионерской экспансии на восток. К примеру, в «Истории германской церкви» Гаука сказано: «Оттон предотвратил дальнейшую экспансию германского народа на восток и лишил германскую церковь миссионерской деятельности, которой она доселе занималась с заметным успехом». Этот взгляд в большой степени не позволил современным историкам по достоинству оценить Оттона III – в результате его считали или неуравновешенным юнцом, или деспотом, который считал своим долгом контролировать папу, как контролировал своих германских подданных.
Считается, что современные немцы видели опасность теорий Оттона для будущего Германии, что объясняет, почему лучшие умы, такие как Титмар и епископ Познани Унгер, отвергали новомодные имперские концепции грека-полукровки, продвигая старую германскую традицию Карла Великого и Оттона I. Но эти взгляды должны быть пересмотрены теперь, когда исследования пролили новый свет на события того периода и раскрыли аспекты, требующие переосмысления.
Во-первых, принесенная Оттоном жертва – германская миссионерская деятельность – была не такой тяжелой, как считали некоторые историки. Более того, от нее ко времени Оттона едва ли что осталось. Восстание полабских и балтийских славян в 983 году разбило эту германскую мечту, по крайней мере на два поколения, а долгое регентство ослабило престиж империи в самый критический момент, когда Польша возвысилась и заняла достаточно прочное положение, чтобы претендовать на долю в христианизации и подавлении полабских и балтийских славян. Германия даже не собиралась мешать этим претензиям – она была рада предложению поляков. Германские миссионеры даже не могли вытеснить чехов из Польши и Венгрии, по крайней мере из уважения к святой памяти Адальберта – Войтеха, пражского епископа, под началом которого трудились чешские миссионеры. Все это произошло без вины Оттона и находилось за пределами его ответственности. Тогда никто не мог предвидеть, что новый рывок в XI и XII веках приведет немцев за Эльбу и откроет новое поле деятельности для церкви. Саксонский герцог Генрих Лев и герои второй волны Drang nach Osten еще не родились, и Польша еще не выказывала никаких признаков паралича, охватившего ее при преемниках Болеслава Великого. А значит, Оттон III сделал все возможное для укрепления престижа Германии – в рамках разумного, конечно.
Было бы неправильно утверждать, что современники Оттона III считали его мечтания не соответствующими интересам Германии. Оттон III основывал свои идеи не только на классических традициях Рима и цезарей. Он остро чувствовал свою принадлежность к саксонцам – больше, чем это принято считать. Для него тоже Карл Великий являлся путеводной звездой, а Оттон I – источником вдохновения. Да и Рим не замышлялся единственным центром империи. Он отказался от планов своего деда на Магдебург, но Экс-ла-Шапель при нем пережил свои лучшие дни. Между Римом и Экс-ла-Шапель Оттон разделил свое самое ценное сокровище – мощи святого Адальберта, переданные ему Болеславом. Когда он вскрыл могилу Карла Великого и с почтением размышлял над останками великого императора, его современники должны были понять лучше, чем мы, кто был его идеалом.
Саксонцы его времени, вероятно, видели в его планах нечто отличное от того, что привлекло внимание их потомков. Недавние исследования показали, что юные представители саксонской знати следовали за Оттоном с большим энтузиазмом, с готовностью предлагали ему свои услуги, восхищались его талантами и вместе с римлянами называли молодого императора «чудом света». В Италию Оттона III сопровождали в основном саксонцы – знать и епископы. И молодой император с лихвой наградил их старыми римскими должностями и титулами. Это не увязывается с идеями о реновациях Оттона, которые преобладали до недавнего времени.
Нет никакой необходимости преувеличивать значение некоторых современных авторов, резко критикующих Оттона. Теперь нам известно, что представляла собой так называемая оппозиция германского епископа Познани Унгера, да и Титмар был слишком увлечен «правами» Магдебурга, чтобы одобрить отношение императора к его возлюбленному церковному центру. Титмар писал свою хронику, когда Болеслав Великий был на равных с Оттоном и стремился создать великое славянское государство. Хронист, как и его соотечественники, чувствовал глубину национального унижения и был готов обвинить Оттона III в том, что он пригрел на груди эту польскую змею, вместо того чтобы вырвать ее ядовитые зубы. Бруно Кверфуртский в биографии Адальберта тоже пишет некоторые вещи, которые могут быть расценены как критика Renovatio Оттона. Но его слова следует трактовать в свете письма к Генриху II, о котором мы упомянем далее. В нем он прямо пишет об уважении к Оттону и его принципам.
